Читать книгу Билбэт - Игорь Евтишенков - Страница 5

Жена вождя чувствовала себя плохо уже целую неделю. В животе было неспокойно, есть не хотелось, постоянно подташнивало, и даже воду она пила с большим трудом. Силы покидали её, и только в голове всё было ясно и спокойно, как будто тело умирало отдельно от головы. Отвары из трав старой соседки тоже не помогали, хотя та приходила к ней несколько раз в день и чуть ли не силой заставляла выпить несколько глотков горькой горячей воды.

Вот и сейчас, сутулая фигура, откинув полог, заслонила яркий небосклон, затем проковыляла к огню, подкинула несколько толстых веток и долила в небольшой котелок немного воды из деревянной чашки, стоявшей в углу жилища. Тонкая струйка дыма, извиваясь, как змея, дотянулась до её руки, и, не в силах преодолеть возникшую на пути преграду, упёрлась в шкуру медведя, запуталась в жёсткой шерсти и стала расплываться вдоль земли, тая под низким пологом. Запах дыма был приятным. От него оставался сладкий привкус тёплой жизни, с которой её сейчас связывало так мало.

Полог из оленьей шкуры завернулся, и у входа в гэр образовалась узкая, клинообразная щель, через которую вместе с прохладным весенним воздухом хлынул яркий, глубокий свет багрового заката. Яркие потоки света, подобно огромной реке во время половодья, залили далёкие горы и леса медовой патокой дрожащего в небе зарева с глубокими оттенками спелой малины и целебных ягод с далёких болот, куда ушёл с охотниками её муж, вождь племени туматов, гордый и сильный Баргуджин. Ушёл много дней назад… Дождётся ли она его?

Касаясь своего тела, Айлана с немой, пугающей пустотой внутри чувствовала, что превращается в такую же дряблую и немощную старуху, как и помогавшая ей знахарка по имени Сигха: кожа высохла, став прозрачной и бесцветной, как лунный свет, истончилась и теперь свисала с рук, шеи и живота безжизненными складками старости, а лицо в отражении воды выглядело как кусок коры с глубокими растрескавшимися линиями морщин. Что это? Почему глаза так хорошо видят, уши слышат каждый звук, тело кажется лёгким и невесомым, как будто готово птицей лететь над землёй, а на самом деле она не может даже доползти до выхода из гэра?

Сигха подошла ближе и что-то пробурчала, цокая языком в беззубом рту. С трудом опустившись на колени, она откинула с Айланы шкуру и яркие лучи заката длинными тенями метнулись от худых, торчащих рёбер к краям жилища, прячась там среди сваленных в кучу мешков с травой. Знахарка стала обтирать её тело тёплой водой, кряхтя и тяжело сопя при каждом движении. Дойдя до ключиц и зацепившись несколько раз за кожаный ремешок с амулетом, она остановилась и посмотрела на него недовольным взглядом. Затем подцепила дрожащими крючковатыми пальцами и с трудом стащила с головы, качая из стороны в сторону. Раньше Айлана не разрешала ей делать этого, но сейчас силы покинули её и язык прилип к нёбу, как будто его намазали еловой смолой.

Дети уже выросли, на лице было пять татуировок, прошитых тонким кожаным ремешком. Но от этих мыслей легче не становилось. Сыновья ещё были совсем юными, а дочери… ох уж эти дочери. Они волновали её больше всего.

Слабая улыбка на лице Айланы превратилась в застывшую гримасу напряжения. Она вспомнила о девушках. Уйгулана и Аруна были уже взрослыми. Они родились в один день и были похожи друг на друга как две капли воды, однако у Аруны была маленькая родинка над губой. И ещё была страшная беда – родившись, она так и не заговорила. Её дочь была немой. Сколько раз Айлана ловила на её маленьком лице выражение болезненного усилия и желания заговорить, но это всегда заканчивалось одинаково – Аруна прятала лицо, хрипела, и горько плакала. Сейчас, когда ей так некстати стало плохо, обе дочери заменили её в юрте. Зима была суровой, животные ушли далеко на юг, реки промёрзли так глубоко, что до рыбы было не добраться, и теперь, когда сошли снега, все старались найти хоть какую-то еду, пока степь не покрылась первой травой и сюда не вернулись быки и олени.

Туматы выжили благодаря совету старого шамана по имени Улуг. Айлана хорошо помнила, как седой старик прошлым летом стал ходить и говорить всем об ужасной зиме. Охотники усмехались, качали головами, женщины пожимали плечами и обходили его стороной, а дети даже пытались дразнить, пока их не останавливали родители. Только Баргуджин неожиданно для всех прислушался к его словам. Они сидели в этом гэре, пили горячий жирный бульон и разговаривали. В тот вечер Улуг рассказал, что видел белое небо и много птиц в небе. А ещё птицы в лесу перестали петь так, как раньше. И камни в старой пещере за озером, где он часто проводил время, стали мокрыми.

– Зима близко, очень близко, – качая головой, сказал шаман и его седые волосы упали на лоб, закрыв лицо. – Такой зимы ещё никогда не было. Рано придёт и поздно уйдёт. Долгая, длинная будет зима. Зверь уйдёт из леса, рыба замёрзнет в реке, птицы улетят за дальние горы – всё здесь умрёт, – он взмахнул руками, изображая полёт птиц, потом зашипел, как змея в траве, и замер, прислонившись щекой к земле. – Я чувствую холод. Надо запасаться едой уже сейчас. Всем надо идти на охоту, даже детям. Иначе зиму не пережить.

Улуг был шаманом ещё до рождения Баргуджина, и никто в племени не знал, сколько ему лет. Однако он никогда не говорил просто так, не разводил дымные костры, как шаманы других племён, и не призывал духов для совета. Тем не менее, его предсказания всегда сбывались. Однажды он запретил вести юношей в день посвящения к реке, сказав, что обряд можно провести с другой стороны, у озера. А на следующий день женщины прибежали и рассказали, что обрыв над рекой, где их племя уже много лет проводило посвящения, рухнул в воду. Ещё в юности он посоветовал Баргуджину взять на охоту копьё брата, а не своё, которое досталось ему от отца. Баргуджин с неохотой послушался, а когда в лесу на него вышел медведь, копьё спасло ему жизнь. Брат, вернувшись с охоты на оленей, рассказал, что копьё отца сломалось у реки, когда он на него опёрся. И ещё старый Улуг предсказал ему двух дочерей красавиц, только одна будет луной, а другая – солнцем. Когда родились близняшки Уйгулана и Аруна, Баргуджин понял, что тот имел в виду.

Поэтому прошлым летом вождь не долго думал, что делать, когда поговорил со старым шаманом. Он сразу собрал всех старейшин и главных охотников. В душе он был уверен, что шаман говорит правду, и не стал слушать возражения недовольных охотников, которые хотели в это время построить себе новые гэры.

Племя выполнило приказ своего вождя: женщины стали собирать орехи, грибы и ягоды, вялить рыбу, выделывать шкуры, а старики смогли договориться с вождями соседних племён об обмене шкур на котлы и несколько топоров и ножей, которые ценились у туматов дороже всего. Зима тогда действительно наступила очень рано. Как и обещал шаман, она была очень холодной и долгой. Снег валил день за днём, и все звери ушли из лесов и предгорий в долины, далеко на юг.

Улуг не пережил эту зиму. Он жил в дальней пещере, в которой его посещали духи древних предков и странные видения, но однажды женщины, которые носили ему еду и воду, не нашли старого шамана на месте, и, судя по следам, он ушёл в горы, оставив на камне только один знак – глаз, что означало на языке шаманов «смерть». Это было большой потерей для племени, которое он не раз спасал от бед, но, видимо, и для старого Улуга настало время уйти в далёкие бескрайние степи, полные цветущей травы и тёплого ветра, где стада тучных, жирных оленей без страха бродят по вечнозелёным пастбищам, лениво жуя сочную траву. Айлана на всю жизнь запомнила его добрую улыбку на широком морщинистом лице, узкие, тёмные губы и седые брови, которые он часто гладил, когда говорил с кем-то из людей племени. Но для неё старый шаман сделал намного больше, чем для всех других.

Перед самым рождением Уйгуланы он как-то подошёл к Айлане у озера и надел на шею кожаный ремешок с большой янтарной каплей. В ней, если присмотреться, можно было увидеть маленького муравья. Айлана так никогда и не узнала, кому принадлежал этот странный оберег. Старый шаман лишь сказал, что он спасёт всех её детей во время родов и будет защищать её саму до тех пор, пока не снимет. Ещё он добавил, что талисман может исчезнуть сам, и это будет означать большую беду. Но вместе с ним придёт надежда на спасение. Он даже повторил – надежда, но не спасение. Это было много зим назад, и Айлана плохо помнила все слова старика, однако страх за жизнь своих детей заставлял её постоянно следить за амулетом, с которым она, когда рядом никого не было, иногда даже тихо разговаривала.

После смерти Улуга шаманом стал его дальний родственник по имени Дзэтай. У него была сварливая жена и сын-подросток. Они почти не встречались, но Айлана чувствовала, что эти люди не любят её мужа. Поэтому она старалась всю зиму избегать гэра, где жил шаман и его жена, и даже сейчас, когда ей стало плохо, позвала на помощь еле ходившую знахарку, которая принимала у неё все роды, а не нового шамана, как обычно делали в их племени в случае болезни.

Сигха закончила обтирать ей лицо мокрой травой и повернулась к огню. Там уже закипала вода, сопровождая клубы пара тихим бульканьем рвущихся вверх с самого дна многочисленных пузырьков. Айлана почувствовала лёгкий, едва уловимый запах еловой смолы, смешанный с неприятным запахом гари, который тянулся к ней от костра. Повернув голову, она заметила, что кожаный ремешок амулета лежит у самого края, касаясь одного из поленьев. В глазах всё поплыло, в ушах застучали тревожные барабаны, ей стало вдруг жарко, кровь неожиданно прилила к груди и шее и, вытянув в отчаянии руку, Айлана резко крикнула:

– Дай!

Старуха вздрогнула, посмотрела на протянутую руку и, недовольно поморщившись, дёрнула на себя ремешок с амулетом. Через мгновение тот уже был на шее у Айланы. Край тёмно-золотистой смоляной капли немного потемнел и был горячим. Наверное, в этом месте огонь первым добрался до смолы, но не успел полностью уничтожить амулет. Зажав янтарь в ладони, она закрыла глаза, но внезапный порыв ветра распахнул тяжёлую шкуру у входа и, ворвавшись внутрь, взметнул вверх кучу искр и пепла. Айлана повернула голову и заметила, что слабое, но ещё довольное сильное свечение заката вдруг поблекло. Его почти не было видно. Небо было закрыто чем-то тёмным, и только по бокам пробивались тонкие лучи света. Пепел и искры быстро опустились на землю, и после этого слабые блики пламени упали на застывшую у входа тень. Айлана смотрела широко раскрытыми глазами на тёмный силуэт, чувствуя, как сердце бьётся в груди всё быстрее и быстрее, отдаваясь гулкими ударами в слабой голове. Она не могла ошибиться – перед ней стоял старый шаман Улуг, живой и спокойный, как всегда. Только сейчас он не улыбался.

– Возьми! – эти слова были обращены к знахарке. Та встала и, как ни в чём не бывало, поковыляла к шаману. Найдя небольшой мешочек с травой, Сигха высыпала её в небольшую чашку и стала наливать горячую воду из котла маленьким черпаком с длинной, почерневшей от копоти ручкой. Гэр стал наполняться приятным запахом. В нём чувствовалась смесь нескольких цветов и трав, которые Айлана как ни старалась, не могла припомнить. Запахи были знакомыми, она точно нюхала эти цветы летом, в полях или предгорьях, но сейчас настолько ослабла, что могла только вдыхать их аромат и смотреть на тёмную фигуру старого шамана. – Пей сегодня, пока не заснёшь. И завтра весь день. Потом пей только воду. Ешь еловые ростки. Тебе надо жить. Всё будет хорошо. Твоё время ещё не пришло. Рано… рано тебе уходить… – эхо последних слов ещё звучало у неё в ушах, а большая тяжёлая шкура уже вернулась на своё место и в гэре стало тихо. Знахарка медленно помешивала воду в деревянной чашке, по привычке что-то бормоча себе под нос, и через какое-то время Айлане стало казаться, что ничего этого не было.

– Ты его видела? – осторожно спросила она Сигху. Та перестала мешать воду, повернулась к ней и хрипло спросила:

– Кого?

– Улуга, – с трудом выдавила из себя Айлана, надеясь, что это было не видение.

– Конечно, – как-то странно с грустью выдохнула старуха, – несколько раз. Да, видела. Ночью. Этой зимой. Но это был не он. Его дух, – она замолчала и продолжила мешать плоской лопаткой воду.

– Нет, не зимой, сейчас ты его видела? – еле слышно спросила Айлана. – Он дал тебе траву.

– Что? Траву? – буркнула Сигха. – Траву Тускул приносит. От отца. У них в гэре много, – старуха явно не поняла её вопрос, но Айлане это уже было неважно. Она вдруг поняла, что всё это время Сигха поила её травами, которые приносил ей сын нового шамана. Откуда он их брал? Неужели их давала ему мать, завистливая и сварливая Гриза? Ох уж эта Гриза! Она ведь могла подсунуть всё что угодно…

Айлана не стала выяснять подробности, чувствуя слабость, к тому же знахарка пододвинулась к ней и стала поить горячим отваром, который по вкусу был совсем не похож на то, что она пила несколько дней до этого. Сигха подходила ещё пару раз, и Айлана не помнила, как заснула, но утром, проснувшись, сразу ощутила прилив сил и приятную бодрость. Однако слабость ещё давала о себе знать. Тем не менее она смогла сама дотянуться до чашки и сделала несколько глотков. Потом доползла до входа и подпёрла потрескавшуюся шкуру палкой. В гэре стало светло. Костёр давно потух, но ей было не холодно. Неподалёку от спавшей здесь же знахарки лежал небольшой мешочек. Айлана взяла его в руки и приоткрыла. Он был наполовину полон, и оттуда доносился слабый запах лета и бескрайних полей. На душе стало тепло и уютно, как в детстве. Айлана раздула несколько тлевших угольков и ещё смогла подбросить на них траву и несколько веток. Потом у неё закружилась голова, она вдруг резко покрылась потом и без сил повалилась на медвежью шкуру, сразу провалившись в беспамятство.

Ей снился приятный сон: дети бегают вокруг гэра, горит огонь под котлом, вокруг разносится запах вкусной похлёбки с мясом, внизу, вдоль берега озера идут охотники с добычей, они несут на палках туши оленей, а вся степь, вплоть до предгорья, покрыта буйной сочной травой, обещая много молока от кобылиц и буйволиц. Она радостно улыбается, увидев своего мужа, дети несутся ему навстречу… и в этот момент ей в глаза бросается чёрный круг на небе. Это – солнце. Но оно не слепит, а просто висит высоко, как страшное напоминание о чём опасном и неизбежном.

Айлана резко открыла глаза и приподнялась на руках, испуганно оглядываясь по сторонам. Губы сами шептали слова, которые когда-то, давным-давно произнёс старый шаман Улуг:

– Будет большая беда…

Резкий порыв ветра повалил палку. Шкура упала, и внутри стало темно. Слабый свет углей освещал только небольшое пространство в центре, вокруг невесомого пепла. В тишине было слышно лишь бульканье кипящей в котле воды. Старая знахарка, протянув руку, мешала длиной палкой какое-то варево. По запаху чувствовалось, что мяса там нет.

– Что вскочила? – прошамкала она беззубым ртом. – Сейчас дам, – Сигха хотела встать и принести ей чашку с отваром, но Айлана опередила её.

– Сиди. Я сама, – она засунула мешочек с травами под шкуру и подползла к чашке. Затем сделала несколько глотков и встала. Слабость ещё осталась, но теперь Айлана чувствовала себя намного лучше, чем за день до этого. Однако на душе у неё было неспокойно.

– Хорошо, – пробубнила старуха, бросив на неё косой взгляд.

– Нет, плохо, – вздохнула Айлана и поделилась со знахаркой своим сном. Та выслушала и недобро покачала головой.

– Быть беде. Ой, быть беде. Раз Улуг рядом ходит, плохо, очень плохо. Он нас охраняет. Но от кого? Ох, плохо это. Горе нам всем, – они обе замолчали и долго смотрели на огонь, каждая думая о своём.

– Что же делать? – осторожно спросила Айлана.

– Иди к шаману.

– Нет! – резко отрезала она.

– Хм-м… Тогда жди мужа. Расскажешь ему. Лишь бы они вернулись, – как-то с горечью добавила старуха и снова покачала головой. Они долго молчали, пока Айлана не почувствовала, что хочет есть. Голод ненадолго заглушил неясный страх, и она выпила полчашки похлёбки, которую приготовила Сигха. И долго смотрела вдаль, сжав в руках маленькую янтарную капельку. Ей казалось, что огромная тень старого шамана стоит у дальней горы и спокойно наблюдает за ней.

После этого потянулись длинные, томительные дни ожидания, но теперь она была уверена, что дождётся мужа и всё будет хорошо.