Читать книгу Билбэт - Игорь Евтишенков - Страница 6

Когда через десять лун Баргуджин появился с охотниками на краю озера, все женщины и дети племени стали громко кричать и прыгать. Айлана чувствовала, как радостно бьётся сердце и лицо невольно расплывается в улыбке. Улыбке долгожданного счастья. Когда охотники прошли мимо леса, ей показалось, что последний остановился и присел, поправляя маймахи на ногах. А потом повернул в сторону и скрылся в лесу. Она удивлённо моргнула несколько раз, потому что фигура показалась ей знакомой, но тут подошёл муж, и всё сразу же забылось.

Все радостно закричали. Дети были вне себя от радости. Младшие сыновья не сдержались и бросились на отца, как на добычу. Однако, увидев лицо мужа, Айлана поняла, что дела плохи. Хотя мужчины вернулись с большой добычей, никто из них не радовался, как это обычно бывало после удачной охоты. Никто не рассказывал старикам и детям увлекательные истории, никто не показывал на туши буйволов, все шли молча и серьёзно, как будто собирались провожать умершего в долгий путь к предкам.

Опустив сыновей на землю, вождь потрепал их по головам, затем обнял дочерей и только после этого прижал к груди жену. Айлана почувствовала, как он глубоко вздохнул, как будто хотел что-то сказать, но, разжав объятья, коротко произнёс:

– Поговорим позже.

Оставив у гэра копья и лук, Баргуджин отправился к старейшинам, которые уже собрались между островерхих жилищ, на небольшом пятачке, где обычно решались самые важные вопросы племени туматов. Женщины остались разделывать добычу, а притихшие дети то и дело бросали взгляды в сторону хмурых отцов и дедов, ждавших шамана и вождя.

Когда все были в сборе, шаман бросил в центре шкуру волка и произнёс хриплым от волнения голосом:

– Мы долго ждали тебя, великий вождь. Расскажи нам, как прошла твоя славная охота, – он старался угодить Баргуджину, и все это видели.

– Сядь, Дзэтай, – глядя исподлобья, сказал вождь. – Охота была долгой… и трудной, – он какое-то время задумчиво смотрел поверх голов замерших в напряжённом ожидании соплеменников, как бы возвращаясь мыслями к тем трудным и опасным моментам своего похода, о которых они все хотели знать. Медленно обведя их всех тяжёлым взглядом, Баргуджин приложил руку к груди, наклонил голову, приветствуя старейшин, а затем поднял ладонь вверх. Мудрые седовласые мужчины были самыми старыми и опытными членами племени, без их одобрения не принималось ни одно решение, даже когда надо было просто перекочевать с места на место и сменить угодья, не говоря уже о том, чтобы уладить спорные вопросы с соседними племенами. Вождь всегда должен был обращаться сначала к ним, и только затем – к главным охотникам, сильным и опытным товарищам, которые, однако, тоже вынуждены были слушаться старейшин.

– Говори, – негромко произнёс один из седовласых туматов и угрожающе свёл брови.

– Отцы, братья, все вы знаете, что мы пошли в дальние земли. Сначала была степь и равнина, потом – река. Через три луны мы вышли к началу гор. Там было пусто. Олени, быки, буйволы, лисицы, волки, даже птицы – все ушли. Страшный зверь прогнал их из этих земель. Улуг был прав. Зима убила всё живое. В степи были только белые кости буйволов.

Дальше Баргуджин рассказал, как они вышли к реке и пошли вниз по течению, к бурным порогам, где начиналась земля ситучей. Их племя мирно жило с туматами. Они помогали другу другу в трудные времена. Прошлым летом Баргуджин предупредил их вождя о предстоящей беде, но с тех пор они не видели ни одного ситуча в своих землях. Конфликта он не боялся, но шли осторожно, стараясь прислушиваться ко всем звукам, которые глушила бурлившая между камней вода. Через день им на подлеске встретился большой олень. Охотники схватились за луки, но Баргуджин приказал не стрелять. Олень был редкостью даже в хорошее время, и если его не убили ситучи, значит, надо было сначала встретиться с ними. Это было мудрое решение, потому что вскоре туматы встретили охотников в мохнатых островерхих шапках. Их одноглазый вождь криво улыбнулся одной стороной лица с длинным шрамом и крепко обнял Баргуджина.

– Мы все благодарим тебя, вождь туматов! – громко сказал он, чтобы слышали его воины. – Я поверил тебе. Зима была лютой. Много стариков умерло, но племя выжило. Скажи Улугу, что он – великий шаман!

– Улуг покинул нас, ушёл в долину предков, – со вздохом ответил Баргуджин. – Мы тоже охотились, но еды всё равно не хватило. Вот видишь, дошли до твоих земель.

– Охота плохая, да, – протянул Огай. – Хорошо, что оленя не убили. Мало оленей сейчас. Мы не трогаем их, пусть расплодятся к лету.

– Нам без добычи назад нельзя, – хмуро сказал Баргуджин.

– Ситучи всегда рады видеть тебя, вождь туматов. Пойдём с нами. Нам есть о чём поговорить, не только об охоте.

В стойбище их встретили настороженно, но после нескольких слов их предводителя всё изменилось. Туматов напоили и накормили, а на следующий день отвели к предгорьям, где все вместе охотились низкорослых быков сарлагов. Но оба вождя в это время не охотились. Баргуджин сидел в гэре со старейшинами ситучей и слушал рассказ их вождя.

Ещё прошлой осенью Огай послал несколько самых выносливых мужчин далеко за границы земли своего племени, чтобы они нашли стада диких быков и коротконогих оленей. К тому же, он хотел проверить слухи о новой угрозе из южных степей, которые его охотники задолго до этого услышали от усуней. К сожалению, слухи подтвердились.

Многочисленные племена монголов и родственных с ними племён объединились в одно большое войско, в несокрушимую и ненасытную Орду, которая направилась к Великой стене, чтобы разграбить скрывавшиеся за ней города империи Цзинь. Монголы отправились вдоль стены до самого дальнего моря, разоряя и сжигая всё, что попадалось им на пути. Народы, которые не хотели быть растоптанными их бесчисленной конницей, снимались со своих стоянок и перекочёвывали в другие места. Некоторые успевали это сделать, некоторые – нет. Те, кто успевали, тоже не всегда могли найти хорошие пастбища в новых местах. Два племени, суань и турзцы, чьи люди приезжали к ситучам каждую осень за шкурами, салом и копытами, неожиданно исчезли, и никто не знал, куда они ушли. Разведчики одноглазого Огая вернулись совсем недавно, потому что зима закрыла им проход назад, через горы. Они рассказали, что там, где они провели эту зиму, было много животных, но мало людей. Снега было много, но морозы были не такие сильные, как здесь. Его люди вели себя осторожно, поэтому несколько раз, когда они видели в степи незнакомых всадников, то сразу прятались и не оставляли после себя никаких следов. Однако после незнакомцев следов оставалось очень много. Всадники не прятались и, видимо, ничего не боялись. Огай считал, что это были передовые отряды монголов. Кони орды неслись слишком быстро, они отправляли своих разведчиков всё дальше и дальше. Их вождь Тэмуджин вернулся из Китая, и покорил все племена до больших гор, за которыми начинались земли усуней. Усуни были последними племенами на пути сюда, к племенам ситучей и туматов.

Но если вождь монголов не возглавил свои войска, а послал кого-то другого к усуням, то, может быть, он побоялся сам идти в их холодные земли? Или его воинов было мало? Так сначала думали старейшины соседей-ситучей, но их мудрый одноглазый вождь знал, что воинов в этих передовых отрядах монголов было больше, чем в десяти племенах ситучей вместе с женщинами и детьми.

– Тэмуджин не остановится. Он хочет править всем миром. У него очень много лошадей и всадников. Он не может их всех возглавлять. Они скачут в разные стороны. Их ведут вперёд его дети. Перед возвращением наши люди видели чёрный дым над долиной усуней. А ведь снег ещё не сошёл, и лошадям негде есть траву. Неужели у них есть трава с собой? И они могут даже зимой прийти к нам? – спросил он, глядя своим единственным глазом на старейшин. – Думаю, да, могут. И придут сюда. Скоро придут. Наш брат из племени туматов, вождь Баргуджин пришёл к нам, чтобы услышать эти слова. А потом он вернётся к своему племени и расскажет это им. Нам надо держаться вместе. И что-то решить. В нашем племени нет единства. Поэтому мы хотим, чтобы наш верный друг Баргуджин принёс нам слова своих старейшин, и мы услышали их. Надо успеть до первой травы. Потом может быть поздно.

– Огай, ты мудрый вождь, – сказал тогда Баргуджин. – Но я не думаю, что монголы умеют летать. Они не спешат покорить наши земли. Здесь нет раздолья их коням и буйволам, а кормить столько людей… как ты сказал, десять племён – это непросто сделать в наших предгорьях. Но в одном ты прав – беда идёт. И если не этим летом, то следующим она может прийти к нам точно. Я хочу выслать своих охотников к усуням. Если ты согласишься, я оставлю двух у тебя, чтобы они ещё раз сходили вместе с твоими людьми в ту долину, где видели дым.

– Думаю, твои старейшины, согласятся, – обратился Огай к седовласым ситучам. Никто не сказал ни слова против. Трое предложили отправить дозорных как можно скорее, а один посоветовал туматам и ситучам объединиться, чтобы быть рядом и действовать сообща. – Всё равно нас мало, – сказал тогда Огай. – Вокруг ещё есть племена. Их, как пальцев на руке. Всем надо объединяться. Но всё равно мало. Очень мало людей. И все охотники. Наши два племени – это двести раз пальцы на руках. Мало.

После этого они ещё долго сидели возле огня, пили настой трав и вспоминали прошлые времена, но то и дело замолкали, упомянув случайно монголов.

Всё это Баргуджин рассказал своим людям, повторив, что судьба любого племени, которое попадалось Орде на пути, была незавидной: одни бежали и половина из них не выживала на новых землях, другие боролись и исчезали с лица земли ещё быстрее, третьи покорялись и вливались в их армию, за что им оставляли жизнь.

Нежаркое солнце уже давно прошло верхнюю точку и было на половине пути к горизонту. Его тепло постепенно ослабевало, и скоро на поселение должен был опуститься промозглый вечерний туман. Над головами жужжали ранние пчёлы и жучки, проснувшиеся с наступлением весны, но запах холодной, сырой земли всё ещё витал в воздухе, напоминая о тяжёлой зиме. После слов вождя ощущение тягости и опасности только усилилось, и на лицах туматов застыло выражение напряжённого ожидания. Баргуджин обвёл их внимательным взглядом, пытаясь понять, не дрогнул ли кто-нибудь, не испугался ли, не подумал ли, что пора бежать со всех ног неизвестно куда, спасаясь от ужасной беды? Однако туматы молчали и ждали, что он скажет дальше.

– Да, многие сдаются. Им оставляют жизнь, – хмуро продолжил Баргуджин. – Они становятся воинами Орды. Но у них забирают всё остальное: буйволов, гэры, жён, детей и свободу. Мужчины идут воевать за Чингисхана, убивают и погибают по его приказу, дети подрастают и занимают места отцов, бывшие жёны рожают новых воинов для монгольского войска. Так растёт Орда. Говорят, что Чингисхан провозгласил себя великим каганом монголов. Он хочет править миром. Наши братья из племени ситучей хотят, чтобы мы объединились. Они говорят, что когда придёт Орда, мы вместе сможем дать ей достойный отпор. А орда придёт, это точно. Поэтому я хочу спросить вас, самых опытных и мудрых, – Баргуджин повернулся к старейшинам, – что нам делать? Как быть? Воевать на земле предков или уйти той дорогой, которой они пришли сюда из холодных земель за большим озером?

Не успел он закончить, как с места вскочил Буай, самый молодой из охотников. Солнце отражалось в его больших, горящих глазах, как в двух озёрах на закате, ноздри раздувались, кулаки – сжаты, и всем своим внешним видом он выражал решимость и желание немедленно что-то сделать.

– Уходить нельзя! – выкрикнул он и замер с открытым ртом, задохнувшись от переполнявших его эмоций.

– Сядь, Буай, сын Сэтхука, – кивнул ему Баргуджин. – Ты – сильный охотник, ты говоришь сердцем. Я знаю, что ты думаешь. Все туматы – храбрые, не ты один. Каждый готов защитить свою землю и семью. Но это – первая мысль, которая рождена сердцем, а не головой. Ты, как олень, раненый стрелой, думаешь, что полон сил и можешь убежать от охотника и даже готов защищаться, выставив вперёд рога. Но ты не замечаешь, что силы тают и скоро ты сам упадёшь на землю. Я не говорю, что ты ошибаешься. Ты – молодец! Сердце часто подсказывает нам, как надо поступать на охоте или в беде. Но сейчас совсем другое дело, потому что беда ещё впереди. И ошибиться нельзя. Я жду ответа от ваших сердец и от ваших умных голов. Нам не надо спешить, чтобы поймать рыбу на нересте до заката солнца или загнать буйволов на пастбища до наступления холодов. Зима прошла, лёд на реке ещё не растаял, но когда он треснет, с верховьев понесётся вода других рек. Поэтому мы поставили свои гэры здесь, на высоком берегу, чтобы их не снесло. А сейчас к нам идёт огромная река, которая разольётся здесь по всей степи до самого предгорья. И нам надо найти то место, которое она не зальёт. Ты же не будешь сражаться с водой, когда она будет тебе по колено, а потом – по грудь? Ты же поспешишь найти сухое место, чтобы спастись. Понимаешь, Буай?

Юноша опустил голову, но было видно, что он не согласен с вождём. Все ждали от него ответа.

– Да, я понимаю, – выдавил он из себя.

– Хорошо, тогда не будем спешить. Вы все слышали, что сказал мне одноглазый вождь ситучей Огай. Идите в свои холомо, обдумайте эти слова. Завтра в полдень соберёмся здесь снова и каждый, кто хочет, выскажет своё мнение.

– Но разве мы не готовы обсудить это сейчас? – спросил один из старейшин с недоумением, потому что Баргуджин впервые нарушил порядок сбора племени. Обычно все трудности и новости обсуждали сразу, а на этот раз он зачем-то отправлял их по гэрам и не давал высказаться.

– Не готовы! – очень резко оборвал он седовласого старика, чтобы другие даже не подумали возмущаться. За несколько дней пути от племени ситучей Баргуджин уже успел обдумать все способы спасения, но даже теперь не был уверен в правильности своего внутреннего решения. Что уж говорить о соплеменниках, которые были так возбуждены, что могли даже поссориться? Нет, сейчас тратить время на разговоры было опасно. Искра спора могла перерасти в оскорбления. Слишком опасной была новость, слишком ответственным должно было стать их общее решение. Его мудрый отец всегда говорил, что лучше отложить любое решение на день или два, чем принять неправильное. И ещё была одна причина, о которой Баргуджин никому бы ни за что не сказал и которая вызывала у него самого странное ощущение растерянности – он почему-то хотел поговорить с Айланой, со своей женой, хотя раньше такого никогда не было. – Я всё сказал! – он сжал кулак и поднял его над головой. Затем встал и тяжёлой походкой направился в сторону своего гэра.

Больше всего ему сейчас хотелось остаться наедине с Айланой, посидеть у костра, помолчать, а потом поговорить с ней. Хотя он ещё не знал, о чём.

Баргуджин шёл мимо островерхих жилищ и вспоминал лица охотников, каким гневом горели их глаза, как Буай вскочил, полный негодования и решимости вступить в схватку с войском Тэмуджина. Когда-то, в далёком прошлом, он был точно таким же. Таким же, как юный Буай. Но тогда он был просто охотником, а сейчас на нём лежала ответственность за всё племя, за женщин и детей, стариков и воинов и жизнь этого горячего молодого тумата. Баргуджин шёл вслепую, видя перед собой только лошадиные гривы бесчисленных монгольских лошадей: если разбить один отряд в тысячу воинов, то придёт второй, в десять тысяч. Разобьёшь второй, придёт третий, в двадцать тысяч. Это всё равно, что черпать реку ладонью, ничего не выйдет. Он это хорошо знал.