Читать книгу Билбэт - Игорь Евтишенков - Страница 20

Богдан проснулся от шума птиц, устроивших гам где-то совсем рядом со скалой. То ли хищный пернатый напал на гнездо, то ли птицы сами не поделили удобное место, но крики стояли такие, как будто там шло настоящее побоище. Выбравшись из расселины, он прищурился и заметил, что вверху действительно кружатся несколько птиц. Пустой желудок сразу же помог мозгу сообразить, что птичьи гнёзда могут стать хорошим источником пищи. Хотя бы на время, пока не найдутся мясо или рыба. Горький вздох сожаления сопроводил последние воспоминания о жирном сазане, которого он загарпунил в самый первый день, и Богдан решил отправиться к кустам искать гнёзда.

На этом берегу их не оказалось. Пришлось переплыть холодный приток, и там его старания были вознаграждены. Гнездо глухаря было опустошено практически мгновенно. Потом довольно долго ничего не удавалось найти, пока в прибрежной осоке, далеко от того места, где он переплывал протоку, не оказалось несколько гнёзд с голубыми и светло-зелёными яйцами. После них в желудке появилась приятная сытость, и Богдан стал думать, как ему наловить глухарей и закоптить мясо. Это был самый быстрый способ подготовиться к походу. Да, надо было идти искать дорогу или других людей, которые бы помогли ему понять, где он находится и как выбраться из этой глухомани. В душе ещё теплилась надежда на то, что произошла какая-то катастрофа, что, может быть, он выпал из самолёта или потерял память в результате крушения поезда… Разум говорил, что это – полная чушь, что трусы, в которых он сидел за компьютером в своей квартире, были на нём до сих пор, царапина, которую он получил, зацепившись в подъезде за выгнутый прут лестничных перил, была свежей в тот день, когда он вдруг оказался в жилище шамана, и люди, которые жили в этом племени, были те самые туматы, о которых говорилось в книге странного соседа в электричке и о которых говорил ему директор музея.

Разговаривая сам с собой, он дошёл до самого узкого места, с горечью посмотрел на порвавшийся кожаный носок-сапог, заменявший ему обувь, и подумал, что надо наломать гибких веток, чтобы сделать что-то типа корзины. Берег на другой стороне возвышался, как громадная волна, которая застыла, повинуясь неведомой силе, в самый последний момент перед тем, как обрушиться вниз. Чуть левее виднелась каменная гряда, в конце которой находилась его пещера. Дальше, за изгибом высокого берега начинался глухой лес, который тянулся до самых гор. А справа, в длинной низине, на расстоянии пятисот-шестисот шагов уже стояли первые гэры туматов. Их хорошо было видно с верхней части вздыбившегося над рекой берега.

Сидя под деревом, Богдан держал в одной руке кусок белой глины, а другой мазал себе лицо. В какой-то момент ему показалось, что в глаз попал маленький камешек. Он замер и моргнул. Пятнышко переместилось, но он его почему-то не чувствовал. Тёмная точка медленно двигалась по зрачку вниз. Боли не было. И веко, моргая не касалось никакой выпуклости. И вдруг до него дошло, что пятнышко движется совсем в другом месте – на противоположном берегу, как раз на краю высокого земляного вала над рекой. Протерев глаза рукавом, Богдан присмотрелся. Женская фигура в длинном платье-накидке, держа что-то в руке, прошла по краю обрыва и стала спускаться вниз, к камням, как раз к тому месту, где начиналась каменная тропинка к пещере. Однако женщина не дошла до этого места и просто села на краю валуна, как будто хотела отдохнуть.

Последние кусочки глины успешно расплющились на шее и ключицах. Теперь можно было идти за ветками, не боясь «кусучих» комаров и слепней. Он уже встал, когда увидел, что на том самом месте, на крутом берегу, где совсем недавно была женщина, теперь двигалось что-то большое и широкое.

– Ни фига себе! – вырвалось у него, когда тёмное пятно превратилось в огромного медведя. Даже отсюда, с другого берега, было видно, какой он большой. – Э-эй! – закричал Богдан изо всех сил, махая руками и стараясь привлечь внимание женщины. Однако та сидела к нему боком и размахивала руками, как будто с кем-то разговаривала. Он помчался к воде, снимая на ходу рваную накидку. Шапка, зацепившись за ветку, упала сзади, но он даже не остановился, чтобы подобрать её. – Эй-эй-эй! А-а-а! – орал он, стягивая маймахи и штаны, бросая их на ходу на мокрый песок и спеша дойти до воды. Взглянув последний раз на другой берег, он похолодел от ужаса: его крики привлекли не девушку, а медведя, который медленно, но неотвратимо приближался к злосчастному спуску. До женщины оставалось совсем немного. Богдан хотел крикнуть ещё раз, но крик замер у него в горле, потому что он увидел до боли знакомый профиль с тонким ровным носом. Через мгновение он уже был в воде и плыл, работая руками и ногами, как будто его преследовал точно такой же медведь.

Незадолго до этого девушки племени вернулись из леса с первыми ягодами и кореньями, и после полудня решили пойти снова. Их было довольно много, и две дочери вождя тоже были там. Уйгулана увлеклась разговорами с подругами, а немая Аруна отстала от них на повороте в лес, и направилась к камням, чтобы там в очередной раз обратиться к духам. Она до сих пор искренне верила, что старый шаман Улуг действительно приходил к ней и сказал тогда правду. Улуг никогда не врал. Раньше.

Маленькие каменные фигурки быстро перекочевали из её небольшого мешочка на тёплую поверхность большого валуна. Аруна расставила их по порядку и стала мысленно обращаться к каждому воплощению духа. Открывая рот, она пыталась сказать хотя бы слово, хоть что-то, но вместо этого из горла раздавались только хрипящие звуки, похожие на шипение змеи. Один каменный образ сменял другой, попытка следовала за попыткой, но звук оставался прежним. Вся кожа на голове и лице напряглась, шея и затылок горели огнём от неимоверного напряжения, страшные гримасы искажали её красивое лицо, но всё было тщетно. В отчаянии девушка уронила руки на колени и опустила голову на грудь.

В этот момент она почувствовала какую-то вибрацию и вздрогнула. В следующее мгновение она уже стояла на ногах, но чуть выше неё, за двумя валунами, переваливался из стороны в сторону огромный бурый медведь. Его толстая шерсть сияла в лучах солнца, переливаясь тёмно-медовыми оттенками янтаря, но раскрытая в грозном рёве пасть и выпущенные длинные толстые когти не оставляли никаких сомнений в намерениях зверя. Огромный медведь был голоден и хотел есть. Неожиданно Аруна почувствовала лёгкий удар, как будто кто-то стукнул палкой по камню где-то совсем рядом. Но это оказался самый обыкновенный камень. Он прилетел неизвестно откуда и ударился о поверхность валуна прямо возле лап косолапого хозяина леса. Затем последовал второй, третий, а четвёртый уже угодил в толстую шкуру медведя, не причинив тому никакого вреда. Зато несколько следующих голышей попали ему в голову и даже в нос. Взревев от боли, зверь встал на задние лапы и замотал головой. Огромные, толстые лапы с торчащими, как корни деревьев, когтями, казалось, вот-вот опустятся на голову Аруны, и она закричала. Причём так пронзительно, громко и сильно, что её крик услышали даже в стойбище. После этого в глазах у неё потемнело, огромные цветные круги поплыли по небу, и к горлу подкатил комок тошноты. Девушка без сил опустилась между двух камней и потеряла сознание.

Богдан схватил первый камень, как только выбрался на берег. Тот не долетел до медведя несколько шагов, но на мгновение отвлёк его внимание. Зверь остановился и повернул голову в его сторону. Остальные камни Богдан уже бросал, поднимаясь по склону вверх. Он перепрыгивал с валуна на валун и быстро приближался к громадному хищнику. Когда один из острых осколков попал косолапому точно в нос, Богдан запрыгнул на последний валун и увидел, как медведь, взревев от боли, поднялся на задние лапы. Через несколько мгновений он опустился вниз, мотнул головой и замер, заметив перед собой человека. Тот тяжело дышал, зажав в руках камни и смотрел ему прямо в глаза. Бурый недовольно махнул головой, затем сделал загребающее движение передней лапой, ещё раз покачал головой и сделал шаг вперёд.

Размеры зверя могли бы испугать кого угодно, и Богдан в первое мгновение даже не знал, что ему делать. Он просто дышал – тяжело, со свистом втягивая в себя горячий воздух, который казался липким и тягучим, как мёд. Упёршись руками в колени и вывалив живот вниз, он не сводил взгляда с оскаленной пасти и пытался успокоить дыхание. Все слова отца о зоопарке, о спокойном отношении к животному в клетке и прочие «полезные разговоры» мгновенно улетучились. Остался только страх – безумный, животный страх, который заставил его почувствовать, как на голове по-настоящему зашевелились волосы, а в груди что-то вспыхнуло и стало горячо. Он видел перед собой огромную груду мышц и жира, высотой не меньше двух метров, и эта туша двигалась не очень проворно, выбирая, куда ей ступить лапой на покатых валунах. В этот момент в голове промелькнула яркая, как вспышка молнии, мысль – дерзкая и одновременно спасительная. Скорость – вот, что может его спасти!

Медленно обходя медведя по краю валуна, Богдан следил за его движениями, стараясь держаться на близком, но всё же безопасном расстоянии. В какой-то момент зверь отвернулся и сделал шаг в сторону спуска. Богдан заорал на него и кинул два камня в бок. Это подействовало. Медведь снова повернулся к нему.

– Ну давай, – осипшим голосом прошептал он и стал подбирать между валунами любые камни, которые только там были, чтобы снова запустить их в удобную мишень. В какой-то момент это чуть не стоило ему жизни: медведь прыгнул с одного камня на другой, причём довольно легко и спокойно, и в результате оказался от него всего в двух шагах. Оскалившись, хищник снова сделал загребающее движение лапой, и Богдан почувствовал дуновение ветра от длинных чёрных когтей, просвистевших совсем рядом с его животом. Накатившая волна страха вызвала прилив крови к голове. Стало жарко. Однако натренированные руки и ноги действовали самостоятельно и не дали ему попасть в беду. Перескочив на другой валун, Богдан стал заманивать медведя к лесу, надеясь, что тот уйдёт сам. Так они и двигались, – человек и зверь, – постепенно удаляясь от того места, где лежала без чувств юная девушка.

Соскочив с последнего валуна, Богдан оказался на земле и вдруг понял, что надо бежать. Он даже не понял, а ощутил это всем своим существом, и следующий прыжок медведя подтвердил это – грозный хищник оказался на ровной земле проворнее, чем на камнях. В лицо пахнуло вонью из рычащей пасти. Страх погнал Богдана в неверном направлении и вместо того, чтобы оказаться на тропинке, ведущей к лесу, он увидел перед собой крутой обрыв. Внизу, вдоль берега торчали из воды камни. Прыгать было нельзя. Времени на раздумья не было. Огромная туша неумолимо надвигалась, расстояние сокращалось, и решение надо было принимать немедленно.

Вспоминая потом этот момент, Богдан всё время поражался, насколько парализованным был его мозг, как плотно и цепко поселился там ужас неминуемого столкновения с медведем, как тело сжалось в комок и все мышцы застыли, как каменные. Ему было не до красивых ударов, прыжков и других трюков, которые можно было проделывать с людьми. В этот момент он сам превратился в животное и действовал по интуиции.

Оскалившаяся морда была совсем рядом. Согнувшись до земли и тяжело дыша, Богдан зарычал, как зверь. Он смотрел медведю прямо в глаза и издавал дикие звуки, которые потом никогда так и не смог повторить. Они вырывались у него из груди подобно извержениям вулкана, а руки непроизвольно взлетали вверх и вниз, как у гориллы, которая отпугивает от себя ужасного и смертельно опасного зверя.

В лучах яркого солнца большая, широкая фигура выглядела как огромный шар дрожащей шерсти. Она переливалась блестящими, коричневыми волнами, на конце которых то и дело вспыхивали золотистые искры, а снизу перекатывались массивные груды жира и мышц, поражая своими размерами сжавшегося в комок Богдана. Издав грозный рык, хозяин леса поднялся во весь рост, его угловатые передние лапы с огромными когтями взметнулись вверх, обнажая более светлую шерсть на брюхе, и точно так же вытянулся в струнку Богдан, вскинув две руки вверх и подражая ревущем зверю. Бурый громила принял его дерзкий вызов и со всего размаху опустил передние лапы на голову отчаянно кричавшего человека. Когти мелькнули в воздухе и рухнули вниз.

Движение было коротким, но плавным, как будто бурый гигант просто опустился на четыре лапы, вытянувшись в длину. От неожиданности он даже припал брюхом к земле, не ощутив сопротивления противника. Ему просто не на что было опереться, потому что человек быстро нырнул под его правой лапой вбок и неожиданно оказался сзади. Однако в момент приземления край обрыва не выдержал огромной тяжести его тела, усиленной ударом передних лап, и просел немного вниз, грозя обрушиться в любое мгновение. Медведь почувствовал это и замер. А затем попытался медленно податься назад, осторожно упираясь в предательски ползущий вниз ком земли.

Богдан выпрямился после разворота и сразу увидел, что громадная туша замерла в неестественной позе – медведь не шевелился и шерсть у него на холке встала дыбом. Сзади казалось, что его лапы нависли над краем обрыва, проседания земли Богдан не видел. В голове вдруг промелькнула мысль, что надо лишь немного подтолкнуть зверя и тот сам упадёт вниз. Но огромная спина и широкие задние лапы говорили о том, что сдвинуть с места его будет невозможно. Это могло сделать только копьё. Или нож. Однако вокруг были только камни.

Камень! Руки сами подхватили с земли вытянутый продолговатый осколок, и через мгновенье тот с силой ударил по задней части медвежьей туши. Богдану казалось, что в этом месте должен быть хвост. Раздался дикий рёв. Значит, попал! Ему удалось нанести ещё один удар прежде чем медведь дёрнулся всем телом, перенося его тяжесть на передние лапы, которые уже почти отползли от опасного края. Он попытался рвануться назад, но было уже поздно – край обрыва не выдержал и стал быстро оседать вниз, увлекая за собой отчаянно ревущего зверя.

Солнце ярко сияло в вышине, освещая каждый камень и каждую травинку, которая уже стала настойчиво пробиваться на пути к его живительной силе. За рекой неподвижно высились высокие деревья. Ближе к реке, в густых зарослях кустарников жужжали полчища комаров и слепней, стрекоз и оводов, которые проносились над поверхностью воды, как выпущенные из рогатки камни. В воздухе тонкими шлейфами распространялись сладкие запахи цветущих трав. Однако Богдан ничего этого не чувствовал. Грудь разрывалась от тяжёлого дыхания и нехватки воздуха, уши заложило, как при взлёте самолёта, и перед глазами плыли фиолетовые круги. Он ждал громкого удара, всплеска, чего угодно, но только не тишины. И когда рёв медведя стих где-то внизу, у него шевельнулась шальная мысль, что тот выжил и теперь поднимается, чтобы отомстить за своё поражение.

Быстро обойдя место обвала, Богдан забрался на один из больших камней, нависавших над рекой, и осторожно посмотрел вниз. Прибрежные камни по-прежнему торчали из воды чёрными пятнами. До них было довольно далеко – метров пятнадцать, двадцать. Блестяща поверхность выглядела с такого расстояния как ровное, стеклянное зеркало, на котором не было заметно ни грязных разводов от упавшей земли, ни крови, ни вообще каких-либо следов падения страшного зверя. Только присмотревшись, Богдан заметил, что между двух близко стоящих камней видны задние лапы медведя. Отсюда они выглядели уже не такими большими и страшными. Судя по всему, косолапый гигант полетел головой вниз, вслед за сползающим вниз склоном, и его голова вместе с передними лапами попала в узкий пролёт между камней, а задняя часть туловища придавила их сверху, не дав выбраться. А может, он ударился головой и уже потом сполз между камнями в воду? Но тогда бы была видна кровь. В этом Богдан не сомневался.

Но как бы там ни было, сейчас хозяин тайги застрял между камней, как морковка в земле. И даже если бы он выжил при падении, то точно захлебнулся бы при попытке выбраться из расселины. Значит, он был мёртв.

Где-то вдали послышались голоса. Они кричали слово «медведь» на своём языке:

– Баабгай! Баабгай! – и ещё что-то неразборчивое. Но Богдан их не слушал. Он отполз от края и перепрыгнул на камень, за которым виднелся край длинной рубашки. Девушка до сих пор была без сознания. Это была Уйгулана. Два, три шага, и Богдан уже склонился над ней, стараясь изобразить улыбку на грязном лице. Как странно всё это казалось сейчас, в непонятном месте, с непонятными людьми, с настоящим медведем и злыми слепнями, налетевшими на его потное тело с реки и нещадно кусавшими в спину и ноги! А Уйгулана была такая же, как и дома. Те же руки, та же шея, открытый лоб и длинные волосы. Только сейчас они были заплетены в косу. А там, дома, она косу никогда не носила. Как странно звучало это слово – «дома».

– Уйгулана, Уйгулана! Слышишь? Ну давай, – он тряс её за плечи, но девушка никак не приходила в себя: голова болталась из стороны в сторону, руки безвольно свисали вдоль камня, и сквозь узкие щелки век были видны закатившиеся белки. До воды было далеко, и тогда Богдан решил прибегнуть к старому испытанному способу. После третьей пощёчины глаза открылись, и на него посмотрели подёрнутые дымкой глаза. – Фух, наконец! – выдохнул он с облегчением и искренне улыбнулся.

– Ны-ннн, – раздалось в ответ. На лице отобразилось отчаяние, и рот застыл в безмолвном крике. Только теперь он увидел над губой справа маленькую родинку. Это была не Уйгулана!

– Блин, как же так? – пробормотал Богдан. Это была её сестра. Губы сами прошептали её имя: – Аруна, ты? – лицо девушки обрело осмысленное выражение, глаза перестали дёргаться, и она уставилась на него испуганным взглядом. Рот открылся и до Богдана донеслись глухие, мычащие звуки. – Аруна, это – я, Богдан. Ты меня помнишь? – зачем-то спросил он. В голове ещё теплилась надежда, что хоть кто-то узнает его в этом мире и подскажет, что здесь происходит. Однако чудо не произошло. Девушка закрыла лицо руками и заплакала.

– Баабгай! Баабгай! – раздалось где-то совсем близко. Так туматы называли медведя. Потом послышалось имя дочери вождя: – Аруна! Аруна!

К камню подбежали охотники. Среди них были младшие сыновья вождя и несколько молодых охотников. Они тяжело дышали, бешено вращая глазами и дёргаясь из стороны в сторону, как будто пытались отогнать невидимого врага. На самом деле они искали медведя, который угрожал Аруне, но того нигде не было видно. Саха и Дари, братья Аруны, сели рядом с ней на камень и стали что-то спрашивать. Но та закрыла лицо руками и, похоже, никак не могла прийти в себя.

Разгорячённые, молодые охотники с копьями и ножами уже заполнили всё место вокруг Богдана и Аруны, а те, которые прибежали позже, спрашивали теперь передних, что происходит. Наконец, из толпы показался Нурэй, жених Уйгуланы. Он протянул копьё в сторону Богдана и хрипло выдохнул:

– Ты – чужак! Где баабгай? – старший охотник ещё не отдышался от быстрого бега, поэтому говорил отрывисто. Однако он всё-таки попытался изобразить на лице важность и даже пригрозил Богдану: – Говори! Ну же!

Окружавшие его любопытные лица не отличались серьёзностью. Наоборот, охотники и юноши что-то вдруг стали обсуждать.

– Я видел, видел! – вдруг завизжал кто-то сзади. – Он был здесь!

Это кричал совсем молодой охотник. Он первым заметил медведя и успел позвать на помощь. Бедняга побежал к камням, но подвернул ногу. Поэтому его опередили другие.

– Ты точно видел баабгая? – сурово спросил его Нурэй.

– Да, видел! – скривив лицо и держась за щиколотку, пропищал юноша. Он сел на камень и застонал.

– Тогда где он? – недоумевал грозный жених Уйгуланы.

– Забрали злые духи! – подсказал кто-то сзади.

– Вселился в чужака! – сразу добавил другой.

– Чужак – баабгай! Билбэт – баабгай! – пронеслось над камнями, и все сразу же подхватили эту безумную мысль.

– Чужака надо убить! – вдруг громче всех выкрикнул Нурэй. Для туматов это было естественно. Медведь превратился в человека. Значит, его надо было убить!

– Да, чужака надо убить! – как завороженные стали повторять остальные. Нурэй поднял копьё. – Билбэт – злой дух! Билбэт – баабгай.

Единственным человеком, который не участвовал в этой сцене, был сам Богдан. Он вдруг почувствовал невероятную усталость, как будто из него выкачали всю кровь и последние силы покинули внезапно ослабевшее тело. Аруна казалось переодетой куклой с огорода, очень похожей на пугало от птиц, полуголые туматы – нелепыми актёрами, которые случайно лишились рассудка и потеряли оборудование для съёмки. Всё смешалось и мелькало перед глазами, как лента весёлых видеоисторий в соцсетях.

«Нелепо, как всё нелепо», – крутилась в голове одна и та же пустая мысль.

Откинувшись на горячий камень, Богдан поднял взгляд в небо и замер. Мыслей не было, и теперь весь мир заполняло только небо, полупрозрачное и бескрайнее. Он смотрел на него, не обращая внимания на выпады Нурэя, который делал вид, что хочет убить его, но никак не решался. И даже когда перед охотником вдруг возникла женская фигура с распростёртыми в стороны руками, Богдан не пошевелился. Он видел, что это была Аруна. Она встала между ним и женихом Уйгуланы, видимо, защищая Богдана этим немым и полным отчаяния жестом. По изменившимся лицам её соплеменников было видно, что они пребывают в растерянности. И только один Нурэй не поддался её влиянию.

– Отойди! Билбэт – враг! Он – чужой! Это – злой дух баабгая! – грозно выкрикнул он и сделал шаг вперёд.

– Аруна! – неожиданно раздался чей-то грозный голос. Это был голос взрослого мужчины. Все вздрогнули. Нурэй тоже обернулся назад, узнав говорившего. Это был отец Аруны, вождь племени, Баргуджин. – Отойди, – уже мягче произнёс он, и дочь, опустив руки, отошла в сторону.

– Билбэт – злой дух! В нём живёт большой баабгай. Я убью его! – ткнув копьём в сторону Богдана, прорычал неугомонный Нурэй, раздувая ноздри и показывая зубы. Однако вождь только наклонил голову и показал рукой в сторону. Охотник вынужден был подчиниться.

– Аруна, медведь был? – коротко спросил Баргуджин. Девушка кивнула. – Где он? – не отрывая взгляда от её лица произнёс он. Аруна махнула рукой в сторону обрыва. Все повернули головы в ту сторону. Охотники стояли под камнем, поэтому не видели место обвала. Отсюда взгляд невольно падал на высокие деревья вдалеке, за рекой. – Ушёл в лес? – поинтересовался отец. В ответ она пожала плечами, и тогда Баргуджин повернулся к Богдану.

– Где медведь? Ты видел баабгая? – в голосе вождя не было угрозы, и Богдан, слабо усмехнулся, чувствуя, что силы постепенно возвращаются и ему хочется шутить.

– Баабгая? Да, видел, – кивнул он и улыбнулся ещё шире. По рядам охотников пронесся тихий шёпот удивления.

– И где он? – вождь заметил искру насмешки в глазах чужака и прищурил глаза.

– Улетел. Но не получилось. Крылья не выросли. Поэтому мишка ушёл, – небрежно, как будто это было обычным делом, ответил он. Лицо вождя потемнело от гнева. Он понимал, что над ним смеются, и уже хотел наказать дерзкого парня, но тот продолжил: – Глупый баабгай. Не послушал меня, да. Я ему говорил, не ходи, а он ни в какую. Жарко, говорит. Искупаться хочу. Говорю, высоко тут, лучше сбоку обойди. А он не послушался. Вот…

– Что? – брови Баргуджина взлетели вверх, но медведя действительно нигде не было, поэтому он ещё раз посмотрел на дочь, но та ничем не могла ему помочь. – Баабгай говорил с тобой?

– Ну да. А что? Сказал, что тут прыгнет. Прямо с обрыва. Я его отговаривал, честно! Но он не послушал. Непослушные тут у вас медведи.

– Что?.. – только и смогу выдавить из себя вождь, понимая, что здесь что-то не так. Развернувшись, он поднялся на камень и прошёл к краю обрыва. Там ему всё стало ясно. Глубокие следы от задних лап зверя и отпечатки ног незнакомца говорили о том, что они оба двигались в одном направлении – к краю. Однако чужак остался здесь, а медведя не было. Не мог же тот улететь, как птица? Или это действительно был злой дух леса?

Баргуджин обвёл взглядом подоспевших охотников. Те привели с собой чужака.

– Вот видишь, – со вздохом сожаления добавил Богдан. – Я не вру. Я его долго просил. А он ни в какую. Хочу искупаться, и всё. Попросил только подтолкнуть его, чтобы до воды долететь, – после этих слов до Баргуджина дошло, что огромный зверь не мог полететь, как птица, и должен был упасть вниз. Он осторожно приблизился к краю обрыва и увидел внизу две лапы застрявшего между скал медведя. – Баабгай! – вырвалось у него, и остальные охотники тоже поспешили найти удобное место, чтобы увидеть это своими глазами. Чужак стоял, опустив плечи и устало смотрел вдаль.

– Хорошая шкура, – заметил Богдан. – Надо достать. Большой медведь. Очень большой. Как десять твоих охотников. Много мяса, – осторожно добавил он, надеясь что его покормят. Но это было всё равно, что надеяться на чудо или на то, что все горы накроет снегом.

– Саха, Дари, – Баргуджин повернулся к сыновьям. – Идите с ними вниз, – он назвал имена юношей, которые ещё не стали охотниками. – Достаньте его. Снимите шкуру. Принесите на стойбище! – после этого вождь спустился к Аруне и впервые прижал её к груди. Девушка уже успокоилась, но в её глазах читался немой вопрос. – Билбэт? – догадался отец. Она кивнула. – Жив. А баабгай умер. Иди в гэр. Не ходи больше одна. Хорошо? – он изобразил на лице что-то отдалённо напоминавшее нежность, и Аруна отчаянно закивала, после чего снова бросилась ему на грудь, крепко обняла и затем поспешила к становищу, ещё не подозревая, какие слухи вызовет это происшествие в женской половине племени.

Богдана в это время привели к крайнему гэру и приказали ждать. На его просьбу поесть или попить ответа не последовало. Все ждали решения вождя. И даже несмотря на то, что чужак спас его дочь, спешить с проявлением благосклонности, как, впрочем, и вражды, никто не спешил.