Читать книгу Уроки без перемен. Книга жизни - Игорь Карпусь - Страница 28

По общему мнению, самым заметным из учителей моей школы был историк Тимофей Иванович Гончаренко. Ему было под 40. Среднего роста, плотный, в неизменном темно-синем лоснящемся костюме, он сразу обращал внимание степенной походкой, горделиво-прямой осанкой, значительным выражением полного, до синевы выбритого, лица. Он носил золотое пенсне и смотрел на всех немного свысока, покровительственно. Рядом с ним и взрослые, и мы, дети, заметно тушевались, хотя он никогда не повышал голоса и не сердился. Все, без исключения, сознавали важность его фигуры.

Осталась в памяти будничная сценка. Десятиклассник – шалопай перехватил на лестнице историка и стал выпрашивать оценку: «Ну поставьте четверку, что вам стоит? Меня могут в стройбат направить». Тимофей Иванович приостановился, сверкнул из-под пенсне уничтожающим взглядом: «Зачем же засорять стройбат? Я бы тебя, Петухов, отправил в штрафбат», – и прошествовал мимо.

Преподаванием истории он не увлекался, я не помню его пространных объяснений и рассказов. Как правило, после опроса по учебнику Тимофей Иванович задавал урок на дом и со словами: «А теперь почитаем, как мучили еретиков», – вытаскивал старую книгу о средневековье. «Кто сегодня будет читать – Анисимова или Рудой?» – спрашивал учитель и в зависимости от выбора вручал чтецу.

Истинную страсть Гончаренко вкладывал в литературу: он был известным детским писателем и журналистом, его небольшие книжки рассказов издавались в Краснодаре и имелись во многих семьях. Работая в школе им. Пушкина, учитель считал своим долгом приобщать к словесности, развивать литературные вкусы и способности школьников. Его любимым детищем стало литературное общество «Алые паруса», где он собрал десятки одаренных ребят. Я учился в 6 классе, когда учитель предложил и мне описать какой-нибудь случай из жизни и принести сочинение на заседание общества. Я что-то нацарапал, и меня приняли.

Как ни жалки, беспомощны были наши писания, Т.И. с присущим ему великодушием и терпением исправлял рукописи, придавал им литературную форму и сдавал в печать. Да-да, творчество «парусников» складывалось не в архив, а публиковалось в ежегодном школьном альманахе. Догадываюсь, какую уйму сил и времени отнимал этот альманах у писателя. Наши стихи, рассказы, очерки, сказки перепечатывались на машинке, иллюстрировались школьными художниками и переплетались в огромный нарядный фолиант – предмет гордости юных литераторов и наставника. Не знаю, сохранились ли эти альманахи, там было достаточно детских шедевров. Помню, как сияющий издатель носился по школе, показывая всем очерк моего одноклассника Сёмки Коднера «В порту» – его вскоре напечатала городская газета. Так на заре жизни я получил представление о «ЗОЛОТОЙ РОЗЕ» Паустовского и высокой ответственности пишущего человека. А накануне 20-летия сам отнес в редакцию «Новороссийского рабочего» первую корреспонденцию – заметку о фильме С. Крамера «Нюрнбергский процесс». Ее напечатали дословно, не изменив ни запятой.

С этой публикации начались мои регулярные выступления в местной печати.

Прошли годы. В сентябре 1965 меня приняли по подсказке матери в школу №2 на Куниковке преподавателем производственного обучения. Тимофей Иванович тоже трудился в этой школе, и мы стали коллегами. С моим юным видом вряд ли старшеклассники воспринимали меня всерьез. На уроках воцарилась раскованная, искрящаяся юмором и фантазией, атмосфера: я играл на учеников, они подыгрывали мне. Рассказывал много кулинарных историй, особенно подробно раскрыл молочную кухню, смешил гастрономическими курьезами и анекдотами. А между тем задумывался: кем же я буду в школе? чему научу? И вот тут-то снова в мою судьбу вмешался Тимофей Иванович. Зная мою давнюю любовь к музыке, он сразу привлек меня к устройству литературно-музыкальных вечеров для старшеклассников. При каждом удобном случае историк стал подталкивать к поступлению в Ростовский университет. «Там сильный исторический факультет, где меня хорошо знают, – говорил он. – История даст тебе знания и кругозор, это необходимо для сознательной жизни. Надо понимать мир, в котором мы живем». И я начал готовиться к вступительным экзаменам. Накануне отъезда в Ростов Тимофей Иванович снабдил меня собственной книгой и рекомендательным письмом для передачи проректору. Летом 66-го я получил на вступительных экзаменах пятерки по литературе и истории и четверку за сочинение и был принят на заочное отделение истфака.

Я виноват перед учителем и сильно – понимаю это только сейчас. Могли бы сойтись ближе, душевнее, но я не сделал ни одной попытки и, в сущности, ничего не узнал, не понял в этом интересном сложном человеке. Думаю, что он в таком сближении нуждался.

Впрочем, не таковы ли отношения между всеми учителями и учениками: всегда односторонние, от старшего к младшему? А как хочется иного!