Читать книгу Заветы старого мироведения. О Проявлениях Прави и Нави, Правильной Нави и Явных Наветах - Илья Николаевич Черных - Страница 12

Хочу обратить внимание читателя на ещё один существенный аспект Прави, который лёг в основу классического мышления, но был забыт из-за массового увлечения новыми направлениями схоластики.

Мне нравится концепция, полагающая существование Божественной Красоты. Согласно этой древней точке зрения, Красота объективна, она познаваема, кажется необъятной, естественна, как Законы, рациональна, правильна. Она есть и в Законах, и в Правде, и они есть в ней. Добавим только, что она лишь мысленное разделение триединого целого, составляющего Правь! Правь включает и суть явлений – Законы материальных изменений, и истинную меру правильности отношений с миром и людьми – Правду, и эстетическую суть прекрасного и удобного мира, доставшегося нам – Красоту.

То интеллектуальное построение, которое навеялось «Велесовой книгой», скрепило мифологическое, религиозное, философское, научное и эстетическое мировоззрение, примирив их.

Гипотеза об объективности Красоты была обоснована Пифагором. Согласно его миропониманию, объект красив не потому, что он кому-то нравится. Он – красив своей соразмерностью и богоподобностью. Даже там, где нет совсем людей, есть красивое и безобразное. А люди могут видеть или не видеть Красоту, которая как Истина (Законов материального мира) и Правда (Законов общественных) существует независимо от субъективных нравов. Как Истина и Правда, Красота недоступна пониманию всех. Это понимание и осознание – труд почётный. Результат этого труда – приближение к божественности. Может быть, Бога нет. Может быть, Бог умер, утеряв свободу воли. Но существует триединая скрепа божественной Правды, божественной Истины и божественной Красоты. И эта скрепа – гармония, лепота.

А может Бог не умер. Возможно, философские модернисты и их преемники – современные постмодернисты – лишь сочли устаревшим своё осознание Бога и убили его в себе? В результате у них в искусстве красоту заменила мерзость, а в праве, лишённом Правды, получился постыдный позор. Да и сама реальность в их понимании свелась к «ничто». А бегство от реальности в воображаемый мир стало излечением от «болезни реализма», которую философы-постмодернисты сочли «глупостью». Им реальность мешает сложностью своей. Их увлекают голливудские «Матрицы», придуманные, начитавшимися Жака Лакана, и им нравятся сайентологические «Обливионы». Они кучкуются вдали от реального мира, среди верящих в сравнимую значимость реальности и их виртуальных миров. Они там и зарабатывают на заблудившихся и потерянных, кого одурачивают хитроумными построениями верований. Но для нас реальный мир интереснее их «реалистичных», как галлюцинации, фантазий. Плох он или неплох, но он единственный из тех, что есть у нас, и нам непозволительно относиться к нему с небрежением. И раз уж мы попали в это время, нам его надо проживать, ничего не откладывая. Мы те, кто намерен развлечься тем, что чуть поменять реальность волей. Для себя. В своём масштабе. Нам мало интересен бред спящих в своей квазиреальности. Мы для них скучны и примитивны. У нас другая игра. Это постмодерновое веяние в сути совсем не ново. И две тысячи лет тому назад секта гностиков естественный материальный мир объявляла злом, достойным игнорирования и уничтожения. Мы могли бы проследить несколько ветвей их последователей, существенно повлиявших даже на современные нам экзальтированные взгляды сектантов. Некоторые из них выглядят вполне презентабельно и рассуждают публично об «абсолютности» своей специфической «справедливости». Но это не моя задача – разоблачать.

Среди пресыщенных очень даже популярны верования, что с древних времён звали к самоотречению от мира сего через медитации. Но для нашей культуры всегда было отвратительно представление о реальности, как о проявлении нескончаемого кошмарного сна Бога, который «без труда одним помышленьем ума всё движимое потрясает». Их наслаждения в нирване сродни наркотическим снам. И возвращаться в реальность им становится всё горше и болезненнее. Почти что и не живут они, по нашему-то разумению. Их навь в дисгармонии с реальностью.

Великие культуры с незапамятных времён учили жить в реальном, а не в иллюзорном мире. Пифагорейской целью воспитания было достижение гармонии физического, интеллектуального и нравственно-этического развития. И вести себя в обществе полагалось красиво. Они придавали значение красоте доказательств и теорем, и утверждений в судах. В их культуре почиталась и красота внешнего облика, достигаемая физическими тренировками, и ценилась красота благородного поступка. Та триединая божественная гармония Прави показывала пифагорейцу ориентир правильной жизни. И смерти. Такова была устойчивая треножная опора их совсем непримитивной орфической культуры. Отставим пока их религиозные взгляды о переселении бессмертных душ. Гармоническим основам красоты учили в пифагорейских гимназиях. Поиски гармоний – скреп нави с Красотой и Правдой – важнейшие приметы художественности.

Эстетика и её воплощение в искусстве, этика и её воплощение в культуре, математика (как развитие понимания божественной Логики) и её воплощение в науке – это то, что позволяет приблизиться в понимании триединости абсолютных Красоты, Правды и Истины, скреплённых гармонией в Правь.

Вот вам ещё одна проекция понимания естественной триединости той идеальной сущности мироздания, которая управляет движениями предоставленной самой себе материи, когда-то выведенной из состояния «смертельного равновесия» Демиургом в начале времён. Так было раскрыто Платону пифагорейцем Тимеем. И сотворённый порядок стал отражением идеальной согласованности-гармонии совершенного мира идей-идеалов.

Надеюсь, я правильно понял в этом Платона, а он правильно понял Тимея, нарушившего обет неразглашения. И будем полагать, что до того отступника-гимназиста неискажённым дошло тайное божественное откровение, данное Пифагору богиней Правды-Дике. Хотя, возможно, что богиня пыталась объяснить Пифагору теорию Большого Взрыва, зарядившего мир энергией, сохраняющейся с тех пор, и неубывание энтропии в ходе занимательных жизненных процессов, а он понял так, как смог. По крайней мере, стройность дошедшей до нас интерпретации Платона делает её весьма занятной по сравнению с многими более поздними измышлениями о мироустройстве. Будем исходить из того, что в этом понимании происхождения божественной гармонии есть большое плодотворное зерно истины, приоткрывшейся великим умам. Простим им отсебятину наукообразных архаичных украшательств, которые кто-то из них дополна навеял в тот знаменитый диалог «Тимей».

Искусство – воплощение эстетической нави, культура и право – воплощение этической нави, технология – воплощение научной нави.

Право, традиции, обычаи, религиозные и нерелигиозные идеологии составляют часть культуры народа или общественного слоя, которая является живой развивающейся навью, идеальной сущностью, меняющей явь условий жизни. Но на протяжении всей истории человечества эта навь создавалась не только с благими целями, но и с целями продвижения различных групповых интересов.

Искусство, как воплощение эстетической нави в форме, звуке и действии, меняет нашу жизнь, проявляясь, в том числе, в дизайне рукотворных вещей.

Для некоторых людей мила эстетика разрушения, насилия и отвратности. Для них популярно их «популярное искусство» и их неприемлемая мне «этика», и их чудачная мода.

Людское понимание Законов природы – это идеальная сущность, навь. Адекватность отражения Прави этой навью в «естественных» науках позволяет создавать всё новые устройства, благоустраивающие нашу жизнь в сторону комфорта, когда воплощения направлены на мирное использование. Научная навь проявляется также в создании работающих военных технологий.

Исследования образов противоестественных фантазий может быть и заумно, но ненаучно. Всё, что неестественно в гуманитарных науках, – ненаучно. Большая часть абсолютизации ненаучного, честно говоря, вредна для здоровья вашего сознания. Так же, как и для правильного понимания того, что ж на самом-то деле творится вокруг.

Искусство, культура, право и технология совершенствуются, если опираются на эстетику, этику и науку, отражающие наше текущее понимание естественных и существующих независимо от общественного сознания Красоты, Правды и Логики соответственно. По их неизменным Законам построен и изменяется неравновесный явный мир.

Человек, согласно Протагору, есть мера всем вещам. Вещам – но не идеальным (не вещным) Законам Правды, Истины и Красоты. Ими, этими объективными Законами, меряются человеческие идеи, которые все – навь. И правильные, и неправильные.

Последователи Протагора и сейчас уверены: очень правильно, что при должной квалификации можно убедить в любой «правде» небольшую группу не слишком глубокомысленных присяжных.

А для реалистов-рационалистов важна единственная – объективная – правда о причинах случающихся явлений. Мы её ищем и, порой, находим. Некоторые мыслители даже не ищут, так как, согласно их «прогрессивной» культуре постмодерна, её не бывает. И нас они считают слишком приземлёнными для восприятия высокого коллективного полёта их творческой мысли в замысловатые трансцендентные дали.

Мы все свидетели того, как провокационные высказывания Протагора, Фрасимаха, Горгия и других афинских софистов не раз использовали либерал-фундаменталисты для «гуманистических деформаций». Тем, кто подвержен их демагогии, становится невдомёк, что мнения и чаяния взбудораженных радикалов – это не показатель «плохости» очередного атакуемого государственного обустройства. Их фонды «свободомыслия» взяли моду провоцировать буйные толпы на деструктивные бунты.

Я уверен, что большинство моих соотечественников приобретёт ощущение потерянности, если попробует принять, что красота и справедливость всегда спорны и неопределимы вне конкретных человеческих отношений, и что всякое социальное понимание – относительно. Вы вряд ли легко уверуете в то, что у народа каждой страны должна быть та справедливость, которая удобна их правителям, и поэтому не стоит церемониться со смущёнными, с разобщёнными и, затем, побеждёнными народами и государствами. Таковыми они видят нас в планах-мечтах. Принятие таких (вновь взятых на вооружение) политиканских, смущающих волю внушений 25-вековой давности, зачеркнуло бы для нас смыслы жизни предков и разрушило бы цементирующую ценность нашей общности. Народы, позволяющие себя искусить такими бесовыми наветами, рискуют лишиться своего прочного дома – сильной страны. По Правде (Дике) деморализованные народы, которые не нашли сил утихомирить бесоватых и ликвидировать одержимых, достойны рассеяния. Великая афинская культура после унизительного поражения в Пелопонесской войне подтачивалась изнутри брюзжащими неконструктивными софистами. Несмотря на отчаянное сопротивление традиционалистов, в результате разнонаправленного недовольного разброда, эллины на века попали под иностранные владычества. У них не стало былых свобод и с вольнодумцами уже не нянчились их новые властители. Недовольных либо убивали, либо обращали в рабство. Древние Фивы, например, были стёрты с лица Земли из-за возмущения. Тех, кто решил подстроиться и стать лояльными к новым владыкам, погнали воевать за чужие интересы. В результате того чужеродного обольщения большинство современных греков – не наследники великой эллинской культуры. Позарившись на незаработанную добычу, их предки изжили величайшее богатство – национальную культуру. Нам, ещё сохранившим остатки своего наследия, их урон – назидательный урок.

Опыт подрыва социальных систем изнутри творчески перерабатывается с использованием новых программно-технических средств доступа к эмоциональному сознанию.

Общее миропонимание составляет стержень культуры. Его нужно сберечь, чтобы не растратить на беспочвенность и краснофразную сомнительность, которыми смущают души наших соотечественников современные софисты из всех гаджетов.

Можете ли вы положиться в деле на того, кто, следуя Протагору, уверовал, что правда – это свойство себе-полезности? Упаси вас Бог подставляться таким.

Отвернёмся от них к нашей мудрой традиции, чтобы ещё раз оценить её стройность, красоту и переданное нам из глубины веков ощущение правильности.

Технология, право и искусство – преобразовательные практики, меняющие явь для удовлетворения наших потребностей и достижения благ и интересов. Они это делали плохо, если были построены без учёта объективных Законов. В каждой из этих практик человечество сталкивалось с многовековыми периодами упадка.

Вот и сейчас мы видим опасные проявления интеллектуальных оскудений, а то и хайповых одичаний среди тех, от кого зависят важные аспекты жизни сотен тысяч, а то и миллионов людей. И это развязывает руки возмутителям для смущения критической массы сожителей в стране.

Чем точнее научное понимание отражает Законы природы, тем больше возможностей выстраивания эффективных технологий. Чем лучше понимание законодателями Законов человеческих мотиваций и естественных сегментаций общества, тем лучше вводимое законодательство мобилизует и сплачивает народ подчинённой им юрисдикции на достижение экономической мощи, безопасности и процветания. Чем больше Красоты в музыке, поэзии, архитектуре, дизайне, одежде, тем уютнее и красивее жизнь. И это не заменяет – а лишь дополняет – природную (естественную) красоту.

Врожденна ли в нас способность чувствовать красоту, способность понимать, кто прав и способность рассуждать логически? Я убеждён, что вопреки допущению Джона Локка мы рождаемся не чистым листом. В нас заложены с рождения (априори) «искры божьи» чувства Логики, Правды и Красоты. Они заложены в нас, как представления – чувственные образы-компасы в сознании. Они включают в себя и Декартовскую интеллектуальную интуицию, и Паскалевскую чувственную интуицию. В некоторых людях они явны, а другие к ним глуховаты. Эти искры таланта – основа интеллекта. Для кого-то эти искры – величайшее богатство, и они их лелеют в себе и развивают всю жизнь. Они приобретают возможность меньше ошибаться при оценке достоверности предлагаемых им суждений. Но не меньше и тех, кто останавливается в развитии способности рассуждать правильно при наступлении половой зрелости. Эта категория людей ценит опытность больше, чем ум. И им не помочь обучением, направленным на простое накопление знаний или тренирующим быстроту выбора из десятка выученных алгоритмов. Такое «образование» никого не спасёт. А спасать надо. Хотя бы от невостребованности в грядущем экономическом укладе.

Я не сам придумал то, что ещё до всякого жизненного опыта мы с рождения благословлены заложенными в нас предрасположенностями постигать Красоту, Правду и Истину, создавая в своём мозгу идеальные персональные и общественно признанные «аспекты Абсолюта». Признание априорности этих «божьих искр» мы встречали у многих великих понимателей. У Платона душа знает истину, но забывает её от шока рождения, а затем вспоминает, опираясь на намёки опыта. У святого Августина «Бог вкладывает вечные идеи в душу человека». Это сродни христианской «благодати», что даётся по милости, а не за заслуги. Без «врождённых идей» рассыпается миропонимание картезианцев, обосновавших возможность научного познания. Декарт умозаключает, что человеческий разум, будучи «субстанцией мыслящей», не может судить о «субстанции протяжённой» без «механизма познания». Этот «механизм», согласно Декарту, должен быть адекватным и взятым «не из опыта» восприятия «протяжённой субстанции». А согласно Паскалю, человек носит в себе идеал Истины, никогда не достигая его. И великий Лейбниц, споря с Локком, обосновывал существование врождённых знаний. У Канта – внешний независящий от нас ноуменальный мир феноменально является нам в виде чувственных данных, упорядоченных тем самым «априорным знанием» – искрой божьей благодати. Но здесь я не буду дерзновенно уподобляться Канту в структурировании понимания данных нам «искр божьих».

Именно эти искры, заложенные в нас, помогают расколдовать, демистифицировав, древнюю мудрость.

Так горестно жаль, что много людей пренебрегает даром сих благодатных талантов, обрекая себя на подверженность беспробудного полусна-гипноза. Идеологический или сектантский мозговыворот предназначен для контроля над заблудшим сонным сознанием, чтобы превратить в послушные инструменты тех людей, кто запретил себе критику, противоречащую «этике», вложенной в их головы. Такая идеологическая или сектантская «этика» специально создаётся для их закабаления.

Нам заданы при рождении и человеческие инстинкты, которые отличают нас от других животных. У некоторых, впрочем, иерархия инстинктивных потребностей – противоестественная. В ряде стран господствующая идеология воинственно утверждает непререкаемой «нормой» часть этих противоестественностей. Они даже готовы наказывать те «нецивилизованные» народы, обычаи которых несовместимы с такими «нормами». Инстинкты у нас тоже заложены чуть по-разному. У кого-то силён родительский или стадный инстинкт, кому-то жизненно важно оттачивать свои понимания всю жизнь, и много тех, кому удовлетворение любопытства перестало приносить радость в раннем детстве. А кому-то главное – жрать. Мы рождены с очень разными инстинктивными задатками.

Либеральнодумцы будут, наверное, спорить со мной, что инстинктов и искр божьих всем даётся «по справедливости» – поровну, а гениальными люди становятся лишь благодаря воспитанию и трудолюбию. Мне эта точка зрения очень симпатична, но она опровергается практикой. Я вырос в семье преподавателей и с детства жил в окружении тех, кто посвятил себя обучению студентов. Я преподавал сам и знаю, что любой настоящий профессионал скептически относится к очень политически толерантной, популярной и привлекательной психологически, но совсем некорректной гипотезе, которая легла в основу либеральных общественных теорий, включая крайнее проявление либерализма – либертарианство. Она недостойна абсолютизации. Уверен, что и Джон Локк свои выводы не абсолютизировал. Мы знаем, что далеко не каждый может стать шахматным гроссмейстером или учёным. Мне, например, не даны качества, необходимые политикам. Я оставил бы этот увлекательный спор материалам будущих книг.