Читать книгу Заветы старого мироведения. О Проявлениях Прави и Нави, Правильной Нави и Явных Наветах - Илья Николаевич Черных - Страница 9

Интуиция подсказывает решения через кажимости, чувство правильности позволяет выбирать линию поведения, чувство опасности помогает избежать беды. Чувства важны нам. Когда приходится принимать решение быстро и в условиях неопределённости – без них не обойтись. Они подчас даже помогают приблизить наше понимание к истине, но не доказать его соответствие истине. Эти чувства развиты не только у людей. Но только люди одарены логикой. Логика – основной раздел и главный инструмент остальных разделов математики, а математика является инструментом познания для всех наук. Разделы математики можно считать развитием логики в применении для различных систем аксиом. Математика – это логика в широком смысле.

Логика – опирается на то ясное ощущение правдивой правильности в нашем мозгу, которое таинственным образом совпадает с неизменным Законом-Логосом-Правью, управляющим Явью; с тем Законом, по которому «построен» явный мир. Адекватность чувства логики непререкаемому фундаменту универсального Закона позволяет нам (вслед за Аристотелем) доверять аналитике – в качестве метода познания. Это чувство логики позволяет (тем, кто им обладает) понимать этот мир и отличать Правь от нави. Те, кто ещё обладает волей, могут менять Явь. Остальным надо уповать на благодать в качестве источника знания, надо верить и молиться, чтобы кто-то спланировал и изменил волей явь за них.

Некоторые живут надеждой, что благоприятная для них комбинация результата сама собою сложится из миллионов несогласованных планов и разнонаправленных проявлений чужих преобразовательных воздействий. Не удивительно ли, что такие надежды на то, что почти ничего не надо будет делать для исполнения желания, чаще всего не сбываются? Эти многочисленные «некоторые» и считают мир несправедливым. Часть из них склонна оправдывать этим свою несправедливость, а то и бессовестность. К нашему счастью, этих «некоторых» хоть и много, но далеко не большинство. Причём, вряд ли в России их больше, чем в странах, где мне пришлось бывать. Просто здесь они как-то не стесняются в стаи сбиваться.

Навь человеческого понимания навеивается опытом отражения материального мира в сознании.

С демистифицированным пониманием Триглава, как трёх главных сущностей реального мира, доступного преобразованию в явной части своей, становится очевидной трансцендентность и метафилософский характер так называемого «основного вопроса философии».

Принципиальная непроявляемость в Яви делает неважным понимание непроявляемых свойств и характеристик «сущностей».

Только Правь имманентна Яви. Не эту ли имманентность имел в виду Барух Спиноза, утверждая, что природа и Бог – это одно и то же?

Представим себе, что он имел в виду изоморфизм научной атеистической и научной религиозной теории. Если допустить, что Бог проявляется лишь через Законы, то понятие божественных Законов можно переименовать в Законы природы, а их совокупность (ещё не вполне понятую нами и, возможно, не вполне доступную пониманию в своей полноте) и саму полноту этой совокупности назвать Правью. Это может освободить мозг исследователя от расплодившихся в общественных представлениях сущностей не нужных для научного объяснения явлений. Религиозные представления примирялись во времена Спинозы с демистифицированной наукой. Отнесёмся с уважением к обеим точкам зрения на «природу» и «происхождение» Законов Прави.

Имманентность снимает вопрос о «первичности» и вносит ясность в схоластический спор. То, что Правь имманентна Яви, позволяет рассматривать их совокупность, как единую субстанцию – природу (реальность). Она может быть интерпретирована как материальная, имеющая неотъемлемые (идеальные) свойства – Законы изменений. Или она идеальна и имеет материальные воплощения – Явь. В обоих подходах есть место нави – ещё одной причине изменений – планомерно меняющей волей и трудом условия действия Законов Прави. Изоморфизм этих двух пояснений аналогичен изоморфизму птолемеевской и коперниковской моделей Солнечной системы. Различия непохожих, на неискушённый взгляд, геоцентрической и гелиоцентрической теорий, определялись лишь выбором системы отсчёта до открытия закона всемирного тяготения. Эти теории по-разному описывали несколько более сложное движение составных частей Солнечной системы вокруг общего центра масс. До открытия Ньютона рассчитать это было немыслимо. А после – стало делом техники. Потом появились уточнения траекторий движения, рассчитанных относительно некоторых прямых. Есть ли что-то более прямое, чем свет, которым проверяют прямоту линейки? Если критерий прямоты – свет, то мы знаем, как он отклоняется под действием движущихся масс. И, опираясь на неизменность и вездесущесть Прави, мы без особого труда сообразим, как это быстро рассчитать, чтобы не промахнуться.

Для грубого приближения не понадобилось углублённого понимания тем, кто верует, что всё идеальное (включая Правь) – вторично.

Как зависят от материальных условий идеальная навь ума, навь совести, навь душевности, навь чести и другие нави? У бездушных люмпенов под марафетом, захвативших власть убивать, грабить и неволить всласть, они иначе зависят, чем у людей с русской совестью. Для революционной массы навь продажного флюгерного сознания была в подчинённом положении от бытия, понимаемого марксистами грубо и зримо как привилегии в жаловании, в пайке и в «моральном удовлетворении» от сласти той постыдной. Вслух никто из решивших выжить не возражал тогда, что такое бытие определяет такое сознание. Надо было быть абсолютно беспринципным циником, чтобы «искренне» менять «сознание» с каждым поветрием борьбы с новыми уклонистами. Бытовое бытие у той категории придонных подонков и сейчас определяет дополна всего малосознательного и подсознательного. В этом схожи в нашей стране радикалы нескольких противоборствующих идеологий. Они всегда будут ненавидеть всех с русским духом. А мы будем этим вполне удовлетворены.

Почётче определитесь, что такое «первичность» и «вторичность», а может быть и «третичность». Убедитесь, что эти определения не опираются ни на неоднозначную проявляемость, ни на трансцендентность. Уже после этого сами ранжируйте соотношения материального и идеального для решения «основного вопроса философии». Хотел бы я посмотреть на того, кто это сделает строго, и кто сумеет объяснить это моим друзьям без задействования «силовиков». Скорее всего, мы посмеёмся над такой попыткой. Впрочем, я с эпикурейским удовольствием признаю себя неправым, если это будет убедительно представлено.

Законы не развиваются. Развивается наше понимание Законов. Меняются лишь их проявления – как меняются решения уравнений математической физики с изменением граничных и начальных условий. Сравнение верное (хотя и грубоватое) уже потому, что Законы имеют не только детерминированный, но и стохастический характер действия. Особенно «общественные» Законы. Правь-Законы не меняются с изменениями в материальном мире. Более того, материальные изменения происходят всегда по Законам Прави, иногда – под воздействием нави. Это не означает детерминизм. Случайность есть, и для её понимания развита целая наука статистических закономерностей. Очень красивая и стройная наука, отражающая реальность. Не имеющие понимания утверждали, что «есть ложь, есть большая ложь и есть статистика». Наукообразие ярких формулировок всегда было способом дурачить тех, кто не способен вникнуть. Но бог с ними.

Все философские системы – лишь концепции. Запрещено было так во всеуслышание думать в обществе со средневековыми порядками обеспечения единомыслия. В частности, марксисты-ленинцы утверждали, что истинность их концепции «доказана» практикой. Если бы не чётко работающая система «убеждения» ЧК, НКВД и т.д., их с самого начала подняли бы на смех образованные люди.

Практика-проявления не может быть ошибочной, она с необходимостью подчиняется Законам. Логическим выводам никогда не противоречит проявление-реальность, если за основу рассуждения взят верный посыл – начальное допущение. Поэтому, если правильными логическими (математическими) рассуждениями мы приходим к противоречащему практике выводу, это означает лишь то, что в основе рассуждений были сделаны неправильные допущения. Какими бы «справедливыми» они нам ни казались. Только математически строгими логическими рассуждениями, основанными на верных допущениях, и можно что-то доказать. А практика лишь опровергает или подтверждает. Подтверждение – это обоснование, а не доказательство. Это элементарно для физика, но неприемлемо или абсолютно непонятно для многих ненаучных экономистов.

Практика – не критерий истины! Критерий – это необходимое и достаточное условие. И в этом – единственный смысл логического понятия «критерий»! Практика с необходимостью подтверждает Закон, следовательно – является свойством правильности теории. То есть необходимым, но недостаточным условием правильности теории. А правильность теории означает её соответствие «божественному» Закону. Опыт всегда подтверждает верную теорию. Если эксперимент единожды не подтвердил теорию, значит теория не верна. В общем случае практическое подтверждение показывает лишь, что теория иногда верна. То, что теория верна всегда, невозможно доказать практикой! Теория, верная лишь в условиях проведенного эксперимента, может оказаться чересчур универсализированной, то есть может не выполняться при чуть других условиях. Во многих случаях невозможно построить эксперимент при разных условиях, составляющих «полную группу событий». Мы можем не понимать, что не учитываемый нами фактор при иных условиях эксперимента является существенным. Не проходил этого Ленин, пропустил он, наверное, эти занятия и в гимназии, и на первом курсе университета.

Во времена моей молодости эти начала логики должны были понимать все, кто поступал в хорошие технические вузы. Как же тяжело было убеждать нас в гениальности их «вождя»!

Допускаю, что большинство образованных людей сочтёт раздражающе очевидным и элементарным написанное в предыдущих абзацах. Но хочется, чтобы ни у кого из школьников не оставалось неясности в основах логики. Она важна для гуманитариев не менее чем технарям – чтобы им непросто было запылить мозги деструктивными наветами. Занимаясь преподаванием, я называл такие отступления в логику «гигиеной сознания». Студентам они нравились.

Не вызывал сомнения ни у кого из будущих инженеров-исследователей и запрет панлогизма о том, что не может осуществиться в явном мире ничего, что противоречит логике. Той строгой логике, которая одинакова и в Прави и в нави.

В экономике непродуманные эксперименты настолько дороги, что могут погубить целые страны. Так уничтожила экономику Аргентины, конкурировавшую когда-то с экономикой США, «теория справедливолизма» (justialism) Хуана Перона. Там, как и в идеях Чучхе, было пренебрежение выгодами международного разделения труда, была трактовка экономики страны, как замкнутой системы и отношение к Законам экономики, как к преодолимым. Нашей стране не следовало бы повторять такие красноречивые эксперименты даже в частностях. Фанатичное, доведённое до абсурда, либертарианство почти погубило нашу страну. Виновато не столько либертарианство, а хапужники и обиралы, пользовавшиеся им, как «идеологическим» прикрытием. Хотя, приобретя черты идеологии, любая доведённая до фанатизма теория приведёт к катастрофе.

Когда я ясно объяснял первокурсникам, что практика – не критерий истины, ни у кого из умных молодых людей не оставалось сомнений. Но это очень расстраивало жрецов ленинского культа с соответствующих кафедр, если какой-нибудь паренёк-комсомолец, стремящийся вступить в партию и обеспечить себе ускоренный лифт, бежал стучать. Надо срочно создавать социальные лифты для талантливых и трудолюбивых. Но боже нас упаси от возврата «развитого социализма», когда социальные лифты открывались для доносчиков и циников аморальных, певших хвалу уравниловке, чтобы попасть в «элиту», имеющую больший доступ к благам. Избранные в той «элите» имели власть портить людям жизнь. Она была манящей для подонков. Тот же тип людей в Германии стремился в гестапо, чтобы получать такое же «удовлетворение от работы».

Мне и моим друзьям было просто и ясно опровергать иные ключевые положения ленинизма, которые были святее Библии для правоверных последователей. Их становилось катастрофически мало, когда перестали сажать и увольнять за проявление неверия в очевидно ложное и безнравственное.

Было занимательно вырывать умных детей-студентов из кошмарного коллективного сна «веры в идеологию». Это являлось одним из эпикурейских удовольствий. Не всем оно доступно. Не для большинства, к сожалению.

Логика – единственный из инструментов познания Законов Прави, доказывающий правильность наших представлений. Разумеется, он единственен только для тех, кому недоступно «божественное откровение». То, что не использует математику как инструмент (включая логику) или противоречит ей, наукой не является. Логичность – это признак научности. Правильность логических построений пифагорейцы проверяли гениально просто. Если логическое построение верно для чисел, то оно верно и для геометрических объектов, и для различных классов однозначных высказываний. Пифагору принадлежит доктрина об абсолютности, универсальности и божественности Логики. О значении его доктрины писали и Кеплер, и Галилей, и Ньютон. Именно это понимание стало основой гносеологического оптимизма таких великих рационалистов, как Декарт и Лейбниц, считавших мир познаваемым и не разделявших мнение о существовании принципиальных границ познаваемости сути явлений. Декарт и Галилей открыли новое место наукам, поняв, что математика – это «язык» Бога (или природы). Роль математики в остальных науках можно сравнить с ролью станкостроения в промышленности. Без логики, как способа правильного рассуждения, невозможно ничего понять ни в науке, ни в жизни самой обычной.

Пифагор был основателем научного подхода к пониманию мира, к математизации науки. Наука же, как инструмент познания отношений явлений, – самая интересная и достойная деятельность. И чувство найденного решения проблемы или придуманного применения – это часть наших эпикурейских удовольствий. К сожалению, тоже не всем доступных и не всем интересных.

О марксистско-ленинской «диалектической логике» у меня есть детское воспоминание. Я не мог понять этот термин из объяснений в учебнике по обществоведению. К 14-ти годам я был настроен интеллигентными родителями не просто выучивать, а доводить до понимания. Поэтому дискомфорт непонимания не давал мне покоя. К отцу пришёл его друг, тоже физик-металловед, профессор Фавстов. Я попросил его объяснить ленинскую диалектическую логику. Его объяснение показало глубину смысла в марксизме-ленинизме. Вот оно. «Перенести один мешок стоит два гривенника. Грузчик перенёс два мешка. Сколько он должен получить? По аристотелевской формальной логике – четыре. Но он хочет семь. По ленинской „диалектической логике“, если он член партии и профсоюзный активист, ведёт за собой массы и у него большая семья, то ему можно заплатить или восемь, или семь, или хотя бы шесть, или, в крайнем случае, пять. А вот если он, по выражению Сталина, „вшивый интеллигент“, то ему хватит и трёх, а то и меньше». Отец рядом смеялся. В молодости они по ночам ходили в порт разгружать баржи, когда не хватало преподавательской зарплаты. Там действовала «диалектическая арифметика». Людям с умом незатуманенным беззаветной верой в марксизм-ленинизм было понятно, почему концы с концами плохо сходились в периоды, когда верующие в торжество идеологий управляли экономикой. Отец говорил, что в сталинские времена, в отличие от брежневских и ленинских, считали с неким пониманием реальных Законов, а требование веры было способом держать огромную массу людей в жёсткой узде. В терминах вышеупомянутого понимания Триглава я переформулировал бы ту мысль отца: много бед и потерянных надежд стало результатом того, что марксистско-ленинская спорная навь имела приоритет перед уже понятыми на тот момент Законами Прави при построении экономики в нашей стране. Тот подход к управлению – наша история. Он – наш трудный опыт потерь, который, может быть, позволит нам прекратить повторять на все лады явные заблуждения.

Из-за упомянутого воспитания я работал в стройотрядах, когда не хватало студенческой и аспирантской стипендий, преподавал студентам высшую математику, включая формальную логику. Я с удовольствием осваивал логику нечётких множеств, когда работал над диссертацией по прикладной математике. Позднее я принимал на работу аналитиков в свою компанию, ещё позднее – много и профессионально общался с экономическими аналитиками, которых до того регулярно видел в передачах CNBC и Bloomberg. Мне довелось испытать свою логику, понимание закономерностей и чувство реальности, когда приходилось принимать решения в условиях, где ошибка была неприемлемо дорогой. Порой более дорогой, чем деньги. Тот короткий шуточный разговор с Юрием Константиновичем Фавстовым удивительно много определил в моей жизни. Он был, как и мой отец, принципиально беспартийным учёным и патриотом. Ему долго не давали защитить докторскую, – даже когда уже плавала самая малошумная в мире подводная лодка, построенная с использованием его демпфирующих сталей.

Мне приходилось применять диалектику (как метод раскрытия внутренних противоречий объекта исследования) и в научной деятельности, и для выработки стратегии развития бизнеса. Но диалектика не имеет отношения к работам Ленина. Я против такой «диалектической логики», которая царила и продолжает играть значимую роль при выработке решений в экономической политике России.

Если навь-законы, призванные обеспечить порядок, целенаправленное развитие и стимулирование экономической активности людей, создаются парламентами на основе такой «диалектической логики», то они будут не более работоспособны, чем проект космического корабля, созданный на основе «диалектической таблицы умножения» из приведённого выше пояснения профессора Фавстова. Та же «диалектическая логика» не позволяет создать или, адаптировав под наши реалии, перенять такие правила-законы, которые обеспечивали бы развитие России с эффективным использованием самого ценного ресурса – интеллектуального и предпринимательского потенциала российских народов, а также использовать потенциал привлеченных в страну созидателей (не только спекулянтов) со всего мира.

Пытаясь скрасить очевидные несоответствия идеологизированных общественных наук, преподаватели марксизма-ленинизма утверждали, что различны механизмы действия Законов общественных и Законов естественных. Сами в своих «декорациях» и заблудились. Смешные чудики.

В стохастичности материального мира проявляется его принципиальная «хаотичная» изменчивость, о которой говорил Гераклит за сотни лет до гениальной догадки Эпикура о наличии случайности, которая присуща материи и упорядочена лишь неизменными Законами (гераклитовским Логосом – Правью).

Опора на Логику и понимание Законов Прави позволяет строить общественные правила и обязывающие следовать им институции. Это делается либо для выживания и процветания народов в государствах, либо для закрепления «побед» над народами. Без законов, составленных в пользу народов, пропадают народы.

Правильный подход к построению законов состоит в том, что человеческая навь обязательных для исполнения правил должна создавать ограничения, в рамках которых природные Законы, основанные на естественных человеческих стремлениях, будут работать на создание планируемого результата. Видимая хаотическая разнонаправленность этих стремлений подчинена Законам аналогично тому, как хаотичное движение молекул подчинено Законам термодинамики. Лучшие институции, законы и иные элементы системного управления так и построены – с учётом природного естества.

Грубой, но принципиально сходной, аналогией является построенный по тому же принципу двигатель внутреннего сгорания, где созданы такие граничные и начальные условия, что вечные и неизменные естественные Законы статистической термодинамики в условиях этих конструктивных ограничений работают на достижение планируемого результата.

Навь конструкции мотора или атомного реактора не меняет Прави. Она лишь конструирует такие условия, в которых Правь Законов проявляется в яви в соответствии с планом. Законы Прави при этом остаются такими же, как и миллионы, и миллиарды лет назад. У этих Законов не было привычных для нас проявлений. Но это потому, что никто не создавал навь (план) и воплощение этого плана в специальных условиях для запланированных проявлений понятой Прави.

Читатель может сам легко описать механизмы проявлений биологической, экономической и социальной нави. Механизмы проявления в материальный мир сходны.

Раз уж не можем изменить Правь, то надо научиться ею пользоваться. Глупо сетовать, что природа не удовлетворяет неестественным требованиям какой-нибудь надуманной сектантской «справедливости».

Технический прогресс человечества значительно опережает прогресс «общественных» наук. Хотя для миллионов последний жизненно важнее. Даже в недавней истории есть масса примеров, когда законодатели, невидящие принципиального различия между двумя идеальными сущностями Правью и навью, пытались пересилить Законы природы своими недомыслиями и волей. Как и родственные им в миропонимании колдуны карго-культа, они пытаются компенсировать неработоспособность выстроенных ими хозяйственных систем пропагандой. Им было важно «убеждать» сторонников в правильности их камланий. Реально мыслящие для них – враги. Они были угрозой такой власти. Немало мест, где реалисты угроза власти и сейчас.

В СССР ярким примером победы шаманов культа веры в коммунизм было снятие главы правительства Косыгина, предложившего для повышения эффективности робкие шаги реалистичной экономической реформы. Это встретило яростное сопротивление руководства партконтроля и подавляющего большинства ЦК под «лидерством» Суслова. Реалистичные преобразования противоречили бы «принципам» их «веры». Они тогда ещё раз вычистили руководство партии от реалистов. Партия погрязла в глупом пропагандизме-шаманизме и в принуждении миллионов разумных людей к исполнению неработоспособных правил. Это погубило и ту партию, и страну, изломав неимоверное число судеб. Причина была в том, что в рамках их «понимания», создаваемые ими идеальные наветы принципиально не отличались по механизму воздействия на явь от идеальных Законов Природы. Для них всё идеальное было одинаково «вторичным к материальному». Большего им для их правоверности особенно-то знать было и не нужно. Реалисты всегда считали их недоумками. Они держались только из-за того, что на их стороне был циничный, жестокий, прекрасно организованный репрессивный аппарат и пропаганда, пропаганда, пропаганда. Там работали те, кому было всё равно, что судьбоносные решения в стране принимаются по недомыслию.

Иначе ли это сейчас в странах бывшего СССР?