Читать книгу Церковь в истории. Статьи по истории Церкви - Иоанн Мейендорф - Страница 64

Большинство разногласий, которые возникали между Римом и Константинополем в IX и XI вв., сегодня нам представляются очень незначительными. Кого-то может удивить, что такие различия могли послужить поводом к величайшему раздору в христианстве. Но за этими различиями стоят глубокие расхождения, которые в свое время понимали очень немногие (разумеется, кроме великого патриарха Фотия): у обеих частей христианского мира были разные представления о способе преодоления трудностей. Для Запада высшим критерием и судьей был Рим, в то время как Восток оставался верным концепции церковной «соборности», признавая при этом первенство Рима и его исключительный, хотя и неофициальный, авторитет в церковных делах. Благодаря выдающимся усилиям патриарха Фотия и папы Иоанна VIII конфликт IX в. был окончательно разрешен на соборе 879–880 гг. В ХI в. отсутствие единого подхода оказалось фатальным.

Мы не знаем точной даты окончательного разрыва между Римом и Константинополем. Вероятно, это случилось в начале XI в., когда германские императоры окончательно навязали Римской Церкви, находящейся в крайнем упадке, догмат о Filioque. Так единство веры Востока и Запада было разрушено. События 1054 г., которые обычно рассматриваются как собственно раскол, на самом деле были неудачной попыткой прийти к соглашению, предпринятой по инициативе византийского императора.

Две половины христианского мира уже говорили на экклезиологически разных языках. Обвинения в «варварстве», выдвигавшиеся византийцами в отношении Запада (что можно было оправдать с человеческой, но не с христианской точки зрения), и фантастическое невежество предводителей Римской Церкви (по мнению папского легата Гумберта, Filioque было частью подлинного текста Символа веры!) были теми «внебогословскими факторами», которые способствовали продолжению разрыва.

На уровне церковной организации раскол имел очень важные практические последствия для Восточной Церкви: первенство чести и право апелляции стало исключительной привилегией Константинопольской Церкви – «нового Рима». Так церковь подтверждала свой основной догмат об онтологическом тождестве Поместных Церквей: первенство не является прерогативой того или иного конкретного престола; оно вверено Церкви, которая может использовать его надлежащим образом, оставаясь при этом верной православию. Однако не вызывает сомнений, что на уровне церковной организации, которая нас сейчас преимущественно интересует, утрата церковной власти за пределами политических границ империи привела к еще более тесному единению церковного административного управления с Византийским государством, а позднее – с национальными монархиями христианских стран на Востоке.