Читать книгу Быть людьми… Книга первая. Вальс Хачятуряна - Ирина Гарталь - Страница 16

***

В густонаселённом ковчеге с переполненными комнатами и узким коридором невозможно было сохранить в тайне перипетии семейной жизни. Истомины поняли это в первую же ночь, услышав за стенкой тихие всхлипы женщины и отборные маты мужчины. Михаил Петрович и Нина Андреевна уснуть не смогли. Оба представляли, что скажут соседи, если услышат, как выясняют отношения заместитель председателя горисполкома и его жена. Они понимали, что их жизнь, вынесенная за скобки привычных устоев, теперь окажется на виду десятков людей. И то, что они скрывали за прочными стенами собственного дома, станет темой разговоров и сплетен по всему городу. Придётся научиться разговаривать шёпотом.

Вечером следующего дня Михаил Петрович сказал жене:

– Мне сегодня предложили трёхкомнатную квартиру на третьем этаже в новом доме с аптекой на Коммунистическом проспекте…

– Господи, какое счастье! – стиснула руки Нина Андреевна.

– Да подожди ты, не радуйся! Я отказался, – нахмурившись, проговорил Истомин и, глядя на обескураженную жену, пояснил:

– Горисполком не может всем, пострадавшим от наводнения, дать квартиры. Будем жить в бараке, пока новые дома не построят.

– Эх ты, правдолюбец! – мгновенно вскипела Нина Андреевна. – Обо мне не думаешь, так хоть детей пожалей! Чему они тут в бараке научатся? Какие у них будут друзья? А в городе есть и музыкальная школа, и спортивная! Отдали бы Сашу учиться играть на баяне… Так и будем жить в этом курятнике, пока город не выстроят?

Женщина, ладонью защищая глаза от яркой лампочки, с осуждением смотрела на мужа.

– Я не могу взять ордер, пойми! Что же я за руководитель буду? Что за коммунист? – вышел из себя Михаил Петрович. Подожди годик-другой. Мне предлагают помочь срубить пятистенок на берегу Томи. Это же лучше, чем казённый дом! Заведём корову, огород, срубим баньку… Чем ты троих детей будешь кормить на асфальте, скажи мне, голова садовая? Селёдкой?

Нина Андреевна раздражённо махнула рукой в сторону мужа и снова склонилась над корытом. Она с ожесточением возила тряпкой по стиральной доске, словно вымещая на ней свою горькую обиду.

– Беда вымучит, беда и выучит. Поступай как знаешь, – проговорила женщина усталым голосом. – Ты бы хоть ситцу какого достал, пошить постельное бельё да шторки. В магазинах-то шаром покати. Все мои вышивки, все мои подзоры с кроватей уплыли. Не будем же мы год жить, как на пепелище, – сдавленно произнесла она, едва сдерживаясь, чтобы не разрыдаться.

– Нина, ты потерпи! – смягчился Михаил Петрович. – Я скоро поеду в Москву на совещание, привезу всё, что скажешь. Другим-то куда хуже – и ехать некуда, и не на что. Слышала бы ты сегодня эту очередь в горисполкоме – сплошной вой! Как я могу справлять новоселье? Десятки домов уплыли, всё хозяйство у людей разорено. Не поверишь, такое ощущение, что снова прошла война…

– Так вы помогите людям-то! – переступая через собственные горькие мысли, с сочувствием отозвалась Нина Андреевна.

– Целый день составляли списки пострадавших, перечни необходимых вещей. Считали убытки. Детей определяли в интернат, развозили продукты, одежду. Кто корову спас, у того сено уплыло. Сегодня мужик пришёл в исполком за сеном. И смех, и грех! Хлопот – полный рот. Всё восстанавливать надо. Связи нет, провода оборваны, брёвен понанесло – дороги запружены. Техника нужна, рабочие руки. В первую очередь надо приводить в порядок детсады да школы. Опять субботники, воскресники… Так город и построим на энтузиазме, – шагал из угла в угол Михаил Петрович.

– Ничего. Глаза боятся, руки делают. Главное, чтобы войны не было, – примирительным тоном откликнулась Нина Андреевна.