Читать книгу Радуга в сердце - Ирина Незабуду - Страница 8

Сегодня пятница, впереди выходные. А это значит, что я поеду к пацанам, и никакая на свете Ли не сможет мне помешать.

Чавкая вконец промокшими ботами, я заруливаю во двор. В мой родной, старый-добрый – хотя, ничерта не добрый он – до боли знакомый мне двор, больше напоминающий декорацию к артхаусному фильму. Спускаю рюкзак на потёртую, лишённую одной из досок в спинке, скамейку и, выудив из карманов жигу и сигареты, падаю рядом с ним.

Обвожу взглядом покосившийся деревянный штакетник, мысленно перекрашивая его в прежнюю краску – меняю синий на зелёный, красный – на жёлтый; в пустых, вросших в землю покрышках зацветают пёстрые клумбы, прямо надо мной раскидывает ветви вековая липа… И у кого только рука поднялась?..

В струйке дыма оживают знакомые образы и, взмывая, рассеиваются на уровне третьего этажа. Я смотрю в наше окно, сейчас оно завешено шторой.

Вспоминаю, как бабуля напрягала меня с поливом. Она высаживала возле дома прорву цветов, которые почему-то не могли обойтись дождевой водой. Ну, а на меня возлагалась миссия всю эту адскую красоту поддерживать. А именно: стартовать в гараж за лейкой, обратно на третий – за водой, спускаться, поливать, под взглядами соседских тёток чувствуя себя каким-то садовником-полудурком, затем снова наверх – и так по кругу. Пока икры от ступенек не сведёт. Я ненавидел эти грёбаные клумбы, единственное, что во всей этой истории было приятно – так это наведываться в гараж.

Гараж – это ништячная штука. Чего там только нет, если хорошо поискать. Макс как-то в разговоре дал этому месту лучшее определение. «Алтарь заеб**ших вещей», как тебе? Грубо, но метко. Действительно, в бабулином гараже, что на самой деле не бабулин, а дедулин, только деда я не помню, поэтому… вот. В нём было столько всякой дряни, которую и дома некуда сунуть, и на помойку снести жалко, что для нормальных, реально используемых предметов практически не оставалось свободного места. Зато оттуда точно могла бы здорово пополниться наша «музейная» подвальная коллекция. «Бы» – поскольку ключи у Ли, и не факт, что она даст.

Но мне, если откровенно, прямо подгорает туда наведаться.

Там, слева от калитки, должен стоять один очень даже «нормальный» предмет. Даже не предмет, а предметище. Это мой ненаглядный, заработанный гастритом и потом, бемик. Жутко крутой на тот момент, практически нульсовый велосипед. Так я мечтал освоить на нём трюки!

Деньги я тогда скопил примерно за год. Бабуля регулярно выдавала мне на жрачку в школьной столовке и иногда на проезд. Я, само собой, не жрал и стаптывал в щепки кеды, но на байк себе всё-таки насобирал.

Правда, получилось это как раз к моему тринадцатилетию, бабуля добавила оставшееся в качестве презента. А так как днюха у меня поздней осенью, покататься на нём я тупо не успел.

Последующей зимой в мою безмятежную жизнь ворвалась Лина.

Сигарету я высасываю почти до самого фильтра, потому что это последняя, а денег у меня в обрез. Боюсь не хватит на дорогу туда- обратно. Остаётся лишь надеяться на щедрость парней и воспитывать в себе силу воли.

Накинув рюкзак на плечо, я направляюсь к подъезду. Одним широким шагом покоряю две ступеньки и хватаюсь за деревянную ручку с намерением открыть…

Но в этот самый миг кто-то распахивает дверь с обратной стороны, и, чтобы не получить в репу, я машинально шарахаюсь назад…

А дальше происходит самое что ни на есть тупое и выбивающее меня из колеи действо.

Выскочившая из подъезда барышня – то, что это именно барышня я определил, вероятно, по ногам в облегающих джинсах и белых кедах, потому как в первые секунды мой рассеянный взгляд блуждал где-то внизу… В общем, эта барышня начинает шагать в ту же сторону, что и я. Знаю, не спецом, но мы делаем аж три балетных па в попытке пропустить друг друга. В итоге, оба нервно усмехнувшись, поднимаем друг на друга глаза…

Я замираю и стою смотрю, как вкопанный, а она почему-то так же смотрит на меня…

Если ты думаешь, что нас пронзило стрелой Купидона – ты ошибаешься. Просто она меня узнаёт, а я впервые вижу её рубцы.

Милое личико, огромные испуганные глаза, косая чёлка… И помятая, как бумага, неоднородная кожа от левой брови через щёку к уголку рта.

Её губы резко смыкаются. Прошмыгнув мимо, девчонка даёт дёру в сторону притормозившей у остановки маршрутки, уже почти под завязку наполненной людьми. Я же, провожая её стройную фигурку взором, потихоньку начинаю осознавать, какой я дебил!

Это надо было так пялиться! Нет, ну надо было! Откровенно, неприкрыто, абсолютно противоположно тому, как я делал это пару часов назад.

Да, колюсь, я всё-таки смотрел. Мимоходом, украдкой, но поглядывал. Мне было банально любопытно, с кем в ближайшем будущем предстоит толкаться локтями. Только вот она сидит у окна, и шрамов я тупо не видел…

**

Бывают дни кретинизма. Например, сегодня…

В общем… Первым, что я слышу, поднявшись по лестнице и завалившись домой, становится резкий, как мне кажется, испуганный вопль Ли.

В эту минуту, чтоб было ясно, я ещё абсолютно ничего не догнал…

Тут же скидываю рюкзак и, на скаку растеряв обувь, врываюсь в большую комнату с наидебильнейшим выражением лица…

И, как уже можно было догадаться, снова замираю в дверях, пришибленный увиденной картиной. Второй, мать его, раз за последние пятнадцать минут!

Оказывается, полоумная так вопила не от боли. А если и от боли, то от самой приятной что ни на есть…

Пока мой дряхлый, похоже, обглоданный зелёным змием, мозг пытается хоть немного прийти в тонус, Ли сама замечает меня и начинает жутко орать.

– Выйди!!! Придурок, чего встал?! Вов, он смотрит!

Тут я подрываюсь, но не успевает захлопнуться дверь, как туша весом с центнер кладёт меня мордой в пол прямо посреди замызганной грязью с моих же расклеившихся ботинок прихожей. От удара перехватывает дыхание. В помутневшее на время сознание белым шумом продираются голоса:

– Сука, я тебя урою, выродок! Ты ещё за волосню свою ответишь по-полной…

– Идиот, тебя что, стучаться не учили?! Ты что, побрился наголо?! Ты вообще придурок, Вань, что люди скажут?!. Ладно, Володь, оставь его. Ты ему так руку сломаешь…

Мне похрен на них, я просто хочу уехать. Осторожно поднимаюсь, собираю себя по частям. Плетусь в свою комнату – хочу переодеться и свалить побыстрее. В данную минуту мне кажется, что я вообще навсегда свалю…

Но путь к мечте, как известно, тернист. Похоже, у полоумной сезонное обострение, поскольку в её дурную голову влетает идея состроить из себя «яжмать».

Она входит ко мне, причём без всякого стука, без разрешения. Прикрывает за собой дверь и припадает к ней спиной. И приступает к одной из самых мучительных из арсенала своих пыток – долго и нудно пялиться на меня и молчать.

Я снимаю пиджак, затем сорочку и брюки, расправляю всё это дело на плечиках, отряхиваю, прячу в шкаф… И пытаюсь не ощущать тот взгляд, что буквально прожигает во мне дыры. Пытаюсь вообще о ней не думать, я имею в виду о Ли. Вспоминаю испуганные глаза одноклассницы, переключаюсь на самобичевание за свой кретинизм. И на какое-то время даже забываю, что нахожусь не один в комнате.

И лишь тогда, когда, облачившись в любимую линялую футболку и крутецкие драные джинсы, за которые когда-то отдал три косаря, я сосредоточенно вправляю снятый с брюк ремень в петли, полоумная внезапно оживает и неопределённым тоном говорит:

– Вань, давай начистоту. Что тебя не устраивает? Ты можешь хоть раз нормально ответить?

Несмотря на то, что даже слегка вздрогнул, виду, что вообще её слышу, я старательно не подаю. Справившись с ремнём и вернувшись снова к шкафу, где найти что-либо после переезда – это отдельный квест, я всё же приступаю к поискам небольшой холщовой сумки, в которую удобнее убрать ключи и смартфон.

– Ваня! – гавкает Ли. И перемещается на кровать, намного ближе, отчего мои незримые шипы расправляются на всю. – Если ты будешь продолжать, мы с тобой так никогда не поладим.

Поладим? Да ладно? Она спятила? Что она несёт? Поладим… Это слово прямо перпендикулярно нашим отношениям.

– Ты знаешь, Володя прав. Ты совсем меня не уважаешь, ты наглеешь. Если так дальше пойдёт, я даже не знаю, чем это закончится… Вот скажи, ты совсем-совсем не понимаешь, что нужно уважать старших, слушаться? Что меня, в первую очередь, нужно…

– Это он тебе мозги промыл? – перебиваю я, нервно шаря по полкам, набитым всяким шлаком.

– Никто мне мозги не промывал. Я что, по-твоему, сама не вижу, слепая? Я что, не понимаю, как ты относишься ко мне?

– Какой привет, такой ответ, – едва различимо бормочу я, ощущая такой раздрай в душе, что становится трудно дышать.

А оно заводит по новому кругу свою шарманку. Я, короче, урод моральный, эгоист, и вообще, не человек, а говно. И ничерта не понимаю, только строю из себя вечно.

Я забиваю на сумку, на монолог полоумной, рассовываю все свои причиндалы по карманам и отправляюсь вон.

– Куда ты собрался?! Я что, тебя отпускала?! – нагоняет она меня в прихожей.

И встаёт в позу – руки в боки, типа никуда не пущу. А сама в каком-то халатике позорном, как всегда, едва прикрывающим интимные места. Пока я напяливаю кеды, она нагнетает:

– Да почему ты молчишь всё время?! Куда ты собрался?! Я не отпускаю тебя никуда! Вов, держи его! – передаёт эстафету только что вошедшему Вовану.

Ворвавшийся в квартиру сквозняк приносит запах табака и шоколада, а у меня от шоколадных сигарет вообще рвотный рефлекс. Ускользнув от обоих, точно грёбаный колобок, я проношусь в свою комнату, громко захлопываю дверь и вылетаю на балкон.