Читать книгу Роковая клятва. Том 1. Фаворит фортуны. Том 2. Орден проклятых - Кэтрин МакФлай - Страница 18

С тех пор прошёл, наверно, месяц.

И так опять привычно жил

В особняке своём Уилл.

Спустился он одной из лестниц

террасы, где вазонов ряд.

На горизонт он бросил взгляд.

Сверкала бликом золотисто

вода залива Ферт-оф-Форт21.

Вдали виднелся в дымке порт.

В спдах деревьями тенисто

Сокрылся пышный особняк.

По берегам густой ивняк

трепещет лёгкою листвою,

склоняя ветви над водою.

Цветы купаются в росе,

И соловьиный щебет льётся.

В восхода яркой полосе

сияет утреннее солнце.

Поднялся Вильям на причал

И лёгкий ветер развевал

копну кудрей его густую,

что рассыпалась плечам.

Он думал: «И зачем впустую

я о несбыточном тоскую?»

И взгляд он поднял к небесам.

Сияли звёзды там искристо,

бледнея в небе голубом.

В рубашке белой из батиста

с отделкой кружева жабо

и в брюках цвета аметиста

оттенка тёмной синевы

присел на пристани Уильям.

Шумело кружево листвы,

и ветер полнился обильем

благоуханья белых роз.

Вода сияла перламутром.

Вдали раздался шум колёс.

«Неужто гости рано утром?»

Остановился экипаж.

Открыл ворота юный паж.

Уильям взгляд поднял к карете,

Узнал он англичанку – Бэтти.

Он ей тогда письмо писал.

Она спросила у лакея:

«Уильям дома ли?» – С аллеи

Он указал ей на причал.

Она была в накидке сизой.

Казалась царственной актрисой.

Она прошла по шёлку трав.

изящно платье подобрав.

На нём – брильянтовая россыпь.

Взглянула дама бегло вдаль.

Какая царственная поступь!

А на лице была вуаль

под кружева изящной шляпы.

Поэты все, её хваля бы,

назвали музою тотчас.

Уильям, на неё не глядя,

смотрел на бликов солнца пляс,

рукой касаясь водной глади,

полуприлёгши на причал.

И думал: «Зря я ей писал.

Порыв сиюминутный, глупость!»

– Уильям! – Молвила она

издалека и улыбнулась.

Она прошла по шёлку трав.

Вполоборота чуть привстав,

он бросил взгляд слегка ленивый,

при том приветливо игривый.

Секунды три понаблюдав,

он принял то же положенье —

«задумчивость и отрешенье».

Как я могу любить врага? —

Он думал. – Бэтти – англичанка.

Но как она мне дорога!

Какая гордая осанка.

Воспоминанья живы вновь.

Я не любил других. В сравненье

С Элизабет, те – увлеченье.

Ведь это – первая любовь.

Боролся с чувством долго я,

Она не знает как люблю я!

Среди других по ней тоскую.

Но веселюсь среди вранья.

И что писать письмо склонило?

Судьбы какой-то произвол.

Для всех, наверно, б лучше было,

Чтоб чувство я переборол.

Но разлюбить найду ли силы,

Смотреть насмешливо в глаза

И не признаться, что любил, а

Бросать шутливо словеса?

Он смотрит вдаль в минуты эти.

Блестит прибоя полоса.

И тут к нему подходит Бэтти.

Запомнить каждый миг желал

Уильям, посмотрев на леди:

Как поднялась та на причал

Как ветер платье развевал.

– О, Бэтти, здравствуй, дорогая!

Как рад тебя я увидать! —

Сказал Уильям, привставая,

чтоб руку ей поцеловать.

Она ответила с улыбкой.

– Я также рада, дорогой,

опять увидеться с тобой!

– Расстаться было нам ошибкой. —

Уильям с грустью продолжал.

О встрече новой я мечтал.

Судьба любимых разлучает,

к несчастью. Но, повторный шанс

даёт нам жизнь.

– Так полагает

романтик вечный? – Реверанс

непринуждённо грациозно

она проделала. А он

сказал:

– К чему формальный тон?

О, Бэт! Чиниться – не серьёзно,

ведь не чужие мы с тобой!

– Неужто правда, дорогой? —

И бровь приподнимая гордо,

с улыбкой молвила она.

Высокомерия аккорды

в прекрасный голос как весна

вливались музыкой. Одна

она так дивно говорила,

когда смотрела нежно, мило.

Её любил он. И была

Она его любовью первой.

И память чувство берегла

О той любви неимоверной.

Скрывал он чувства глубину,

Хотя любил её одну,

Но их так много разделяло:

Международная вражда,

притворства долгие года;

а соединяло очень мало:

любовь, что чувства освещала,

Как небо, – дальняя звезда.

Прекрасной оперной певицей

Она была. И с дамой той

Никто талантом не сравнится,

Не превзойдёт и красотой.

В накидке с мехом, дорогой

она стояла на причале,

не поднимав с лица вуали.

Лица красивые черты

вуаль со шляпой не скрывали,

Как и волос: длинны, густы —

они спадали белым шёлком

блестя под стать её заколкам.

[Бэт]

– Как странно то, что в Эдинбург

ты пригласил меня!..

[Уильям]

– …Не в Лондон?

Уильям рассмеялся вдруг.

[Бэт]

– Я знаю: Англией уж создан

союз с Шотландией давно.

И разницы особой нету,

где нам встречаться.

[Уильям]

– Ложь всё это!

Шотландцам сдаться всё равно,

что умереть.

[Бэт]

– Так молвят горцы!

Но сдаться оным суждено.

[Уильям]

– О, сдаться Англии придётся!

[Бэт]

– Прошло с тех пор пять долгих лет,

как из английской ты столицы

уехал. Много измениться

успело.

[Уильям]

– Это верно, Бэт!

[Бэт]

– Но ты не изменился, милый.

[Уильям]

– А ты – прекраснее в сто раз!

[Бэт]

– Спасибо! Славно здесь у вас!

А ты гостишь на этой вилле? —

Взглянув на пышный особняк,

который окружал ивняк,

она спросила.

– Нет, живу я

в именье этом.

– У кого?

– Сей дом – владенья моего

отца. Он славу вековую

хранит семьи моей.

– Так ты —

шотландец? Правду как такую

ты скрыл?

– Мы стали бы чужды,

открой я правду.

– Я считала:

ты – англичанин. После бала,

ты не сказал мне.

– Важно ли?

– Вассал ты вражеской земли!

А говорил, ты на гастроли

приехал в Лондон как певец

из графства Кент. Не правда то ли?

Ответь мне: кто ты, наконец!

– Ты помнишь, пели на балу мы

С тобою в Лондоне тогда;

И в карты проиграл я суммы,

что стоят дом такой?

– О, да!

– Ведь к экономии стремленья

Не знал, поверь, я никогда.

Поскольку здесь в распоряженье

Моём державная казна.

– Но как? – Промолвила она.

– По политическим причинам

певцом представился, без чина.

ведь на балу английском том,

я был Шотландии послом.

Она сложила белый веер,

подставив волосы под ветер,

закрыв глаза.

[Бэт]

– Каков удар!

Она бледна внезапно стала.

Зачем я здесь? Бросает в жар.

Он руку протянул ей. Бэт,

Присядь. Не виделись пять лет.

[Уильям]

– Я рассказать хочу немало.

Мы не видались все пять лет.

Присядь, присядь, Элизабет.

И подобравши платья фалды,

она присела на причал.

[Уильям]

– Я годы по тебе скучал.

[Бэт]

– Среди державных дел скучал ты,

посол шотландский?

[Уильям]

– Ах, дела —

пустое. Без тебя как жил я?

Она на дом взгляд отвела.

[Бэт]

– Среди такого изобилья

скучать? Ах, нет, наоборот!

[Уильям]

– Я сожалел из года в год,

что от тебя тогда уехал.

[Бэт]

– …И чувства не были помехой…

– Я благо выбрал для страны.

Считал, что чувства не важны.

[Бэт]

– Меня обманом ты добился! —

Элизабет сняла вуаль

со шляпой, положив на пирсе.

Слезу смахнула, глядя в даль.

[Уильям]

– Прости! Мне правда очень жаль.

Но к чёрту эти предрассудки!

Когда я – твой, а ты – моя.

Я говорю без доли шутки.

Не жить мне больше без тебя!

[Бэт]

– Ты помнишь: в Англии столице

должны мы были пожениться?

Ты обещал, вернуться, но

ты не вернулся всё равно.

– Не ты ль считала, что я беден.

Меж нами невозможен брак?

Наслушалась ты светских сплетен,

Что я певец и мот, ведь так?

Признай! Ты не желала свадьбы

С простым певцом. А открывать бы

Кто я – не стал. Запрещено!

Ведь был я в Лондоне шпионом. —

Сказал Уильям дерзким тоном. —

Хотел признаться я давно,

Что я богат. Смотрю: немало

Удивлена? Когда узнала,

что ныне скажешь мне на счёт

женитьбы нашей в этот год?

Тебя устроит сей расчёт

И, так сказать, любви законность?

Ха-ха-ха-ха.

– Бесцеремонность

тебе, Уильям не идёт!

Ты не хотел на мне жениться.

Я поняла: ты вёл игру.

И про любовь солгал. К утру

Уехал ты, «забыв» проститься.

– Насколько знала ты меня,

Дабы судить, как судим все мы?

Как «представителя богемы».

Меня ты знала. – Не меня!

– Я без тебя пять лет страдала.

Позволит гордость ли признать?

Но ни к чему теперь молчать.

Тебе бы я не отказала.

Тебя любила я певцом,

и королём богемы бала,

и бедняком, и подлецом.

(И тут уже заметить надо

серьёзен стал предельно он,

исчез насмешки наглый тон.)

– Тебя люблю я, как когда-то.

Я – не подлец и не бедняк.

Выходишь замуж за меня ты?

узнав, что я живу богато,

но англичан я – смертный враг?

Но это, верно, даже хуже

Тебе узнать, чем то, что я

Бы бедным был. А… вижу: мужа

Тебе нашла твоя семья?

Он взял Элизабет за руку,

Сказав:

– Но что я вижу, о!

То – обручальное кольцо!

Скажи, и чья же ты супруга?

Он не заметил то, что взгляд

Любимой выражает муку.

Наверно, муж красив, богат?

Английский он аристократ?

Шотландец свадьбы не дождался,

с тобою, как бы не желал. —

Сказав, Уильям рассмеялся.

Она заплакала. Обнял

Её он.

– Полно, дорогая!

Не плачь. Прости меня!

– Смешна я?

Иль ты – из мести?

Он сказал:

– За смехом легче скрыть досаду.

Уильям вдруг серьёзен стал.

И как давно ты вышла замуж?

– Три года как.

– Ты счастлива?

– Тебя забуду я едва.

Не знать мне счастья никогда уж.

– Кто муж твой? Важное лицо?

– Сэр Лейтон, адмирал. —

Кольцо,

её, что было обручальным

он с пальца снял, в пучину вод

метнул тогда с размаху. – Вот

потеря для тебя печальна?

Нырнуть за ним, Элизабет,

прикажешь мне?

Она в ответ

смолчала только.

– Ныне вижу,

что ты меня не любишь. Да!

Тебе тот перстень дорог, а?

Сейчас нырну за ним. Проси же!

На пирс он бросил в ножнах меч,

готовясь прыгнуть вниз с причала. —

Ты замужем. Не пренебречь

судьбою.

– Смелость восхищала

всегда твоя меня.

– Одну

ты ценишь смелось? Смелых много.

За безделушкой я нырну

и испытаю силу рока.

Удачи только пожелай.

Она за руку удержала

его, когда он встал на край.

– Колец подобных разве мало?

Куплю, солгу, что потеряла.

Погибнешь если невзначай,

перенести то не смогу я.

– Так значит, любишь ты меня?

Зачем тогда ты вышла замуж?

– Меня заставила родня.

Ты сам порядки наши знаешь.

– Прости… Прости! – Он обнял Бэт.

– Все те года прошли впустую

в разлуке нашей, те пять лет…

Я по тебе всегда тоскую.

– Ты мужа не любила?

– Нет!

Живу богато с нелюбимым.

Он – адмирал, но стар и сед.

А ты как жил?

– О, за Гольфстримом

забывши о родной земле.

Служил во Франции, в Кале.

(И на ходу всё сочиняя,

Уильям врал, но дальше – нет)

Теперь советник короля я.

– Французского? – Смеясь в ответ

спросила тут Элизабет.

– Да нет! Шотландского.

– Не знаю,

мне верить ли на этот раз?

– Я правду рассказал сейчас

И рассказать готов подробней.

– Мне стоит правду знать? И что в ней?

– Она невероятна столь!

С посольской миссией король

меня тогда отправил в Лондон.

Я шёл на королевский бал

народу я певцом предстал.

Мне был приказ шпионить отдан

за знатью Англии. Приказ

нарушь бы я – меня б казнили.

Или в тюрьму бы заключили.

– А я зачем тебе сейчас,

когда шпионить уж не надо?

Иль ты желаешь на сей раз

узнать, что знаю я в награду

за ложь о призрачной любви?

– Ты ложью правду не зови!

Я ничего теперь не скрою.

Придя на королевский бал

(когда мы встретились с тобою)

я планы Англии узнал:

пойти на Францию войною.

Предупредить, что разразится

война во Франции, друзей

я должен был и поскорей.

Покинув Англии столицу,

я отбыл тотчас же в Париж,

а в Эдинбург позднее лишь.

Я не успел с тобой проститься.

Не сердцем думав, а умом,

я должен был доставить вести,

А если б мы остались вместе,

то б бой проигран был с врагом.

– Ты англичан зовёшь врагами.

Я – англичанка. Значит лжёшь

ты мне о чувствах?

– Между нами

не станут войны стран и ложь.

– Но ты уехал без прощанья!

– Я б на корабль не успел.

Ты не поймёшь мои страданья.

Себя поставить выше дел

державных я бы не посмел.

Судьба – жестока и всегда так.

– В признаньях ты умел и краток.

– Нелёгкий выбор выпал мне:

моя любовь иль долг стране.

И я второе выбрал, Бэтти.

За это я теперь в ответе.

Грядёт война. Война – войной,

А я несчастен. Не впервой

поставил смело долг я свой

перед страной, перед друзьями

превыше счастья своего.

– Зачем ты хвастаешь упрямо?

– А разве это – хвастовство?

Ценна Шотландии свобода,

и для французского народа

она – не менее ценна.

И я плачу за то сполна,

что долг, не чувства выбираю.

– Я пролила немало слёз.

Ты вести в две страны отвёз,

а что потом? Тебя ждала я.

– К тебе я не приехал, Бэт,

Поскольку в знак державной дружбы

Шотландцев с Францией, пять лет

Я был во Франции на службе.

Им навязать вассалитет

тогда желали англичане.

И нам сейчас покоя нет.

И мы пойдём на поле брани

свободу нашу отстоять.

Тебе признаюсь я опять:

Не важно: мир в стране иль смута, —

тебя любить я вечно буду.

Тогда я не подозревал,

что полюблю тебя сильнее

В разлуке, позабыть не смея.

И письма я тебе писал,

не отвечала ты не разу.

– Не получала писем я.

Одно лишь это – и я сразу

сюда приехала.

– Семья

твоя конечно всё скрывала.

(По правде, ей он написал

Одно письмо, как заскучал)

Он поднял камешек с причала

и вдаль метнул.

[Бэт]

– О чём грустишь?

[Уильям]

– Поскольку я живу впустую,

И потерял, кого люблю я,

кого любил я в мире лишь.

Сказал и вдруг в мгновенья эти

он вспомнил своего отца,

И вдруг спросил её.

– Но, Бэтти,

меня простишь ли ты, лжеца?

Мне не вернуть былого ныне.

[Бэт]

– Нельзя любить и не прощать…

О, мне припомнилось опять,

как ты играл на клавесине.

Дуэтом пели мы с тобой.

Сыграй мне, как тогда, и спой!

– Спою дуэтом только с Вами! —

И руку протянул он даме

Они по саду шли тропой.

Она взяла его под руку.

[Бэт]

– Как здесь красиво – волшебство.

[Уильям]

– Но без тебя здесь нет его. —

Взглянул он нежно на подругу.

И голову к его к плечу

она склонила. Бэт обнял он.

[Уильям]

– Как пахнут волосы сандалом!

Пьянею. Как я различу

на партитуре ноты ныне?

И он её поцеловал,

Как будто нет тех лет в помине,

Как будто ныне – прошлый бал.

Вокруг цвели аллей аркады.

И оплетали стебли роз:

беседок тонкие ограды.

А статуй ряд плющом порос.

К особняку вели аллеи.

Повсюду – роскошь и изыск.

Фонтан у дома сотней брызг

переливался, свет лелея

в каскадах ключевой воды.

Вокруг розария кусты

сады цветеньем украшали.

Красив и царственен пейзаж.

Аллеи клёнов антураж

незримой тайны создавали,

идущим мысли навевали

о прошлых сумрачных веках.

Где дом, – величие виднелось.

Незыблемость запечатлелась

над входом в скрещенных клинках.

Крыльцо верандой представлялось.

Рельефом тонким обрамлялось

строенье мраморных колонн,

что подпирали вдоль фасада

плющом увитую аркаду

и довершали общий тон.

Фасад при входе над карнизом

гербом украшен и девизом

семьи МакЛелландов «Think on»22

Изыска также не лишён

ряд инкрустаций в позолоте

с лепниной по французской моде.

К террасе лестница вела,

просторна, мраморно-бела.

А светлый камень парапета

на солнце глянцево сиял.

Уильям скромности не знал.

Не по нему бытье аскета.

Они поднялись на крыльцо,

лакей учтиво поклонился

и дверь открыть поторопился.

Графини милое лицо

улыбкою сияло нежной.

Походной с Уильямом неспешной

они прошли в просторный зал.

Изыск убранства восхищал

роскошной виллы. Интерьеры

ведущих к залу анфилад23

венчал портретов длинный ряд.

А окна светлые портьеры

драпировали из шелков.

Вазоны комнатных цветов

убранство дома дополняли.

Великолепьем впечатляли

старинный мрамор и фарфор.

Приёмов зал и коридор

наполнен был благоуханьем

цветами белоснежных роз.

И вот красот апофеоз —

картин полотна средь блистанья

отделки стен и потолка.

[Бэт]

– Какое тонкое искусство —

орнамент каждого цветка.

Маэстро-живописца чувство —

в оттенках каждого мазка,

на холст положенного кистью.

Пейзаж осенний – кружат листья

воздушность цвета, зыбь реки,

на глади озера круги,

в дожде – пространственная лёгкость.

Портрет – величие и строгость —

штрихи подчёркнуто резки.

Как идеальна безупречность

и грациозность этих лиц!

[Уильям]

– Искусство – замершая вечность

на строках жизненных страниц.

[Бэт]

– Каков талант у живописца! —

Войдя промолвила она.

Мне расскажи, кто эти лица? —

[Уильям]

– Моя семья. Вон та стена.

Я всеми здесь могу гордиться.

И я хотел бы, чтобы мной

они гордились, отошедши

давно на неземной покой,

меня не упрекали вслед же.

[Бэт]

– Всего превыше ставя долг,

их будешь гордостью всегда ты.

[Уильям]

– Моих врагов не дремлет полк.

(По коридору анфилады

они прошли).

[Бэт]

– Шаги свершаю на пути те ль?

О, сомневаюсь я внутри.

[Бэт]

– Забудь сомнения.

[Уильям]

– Забуду,

но если любишь ты меня…

[Бэт]

– Конечно, Вильям, я люблю!

– Да?

– …И не было такого дня,

что не скучала по тебе я.

[Уильям]

– Тогда я всё забыть сумею.

Идём же в зал, Элизабет.

Она смотрела на картины.

[Бэт]

– Скажи, а это чей портрет?

[Уильям]

– Отца. Давно, 15 лет

назад погиб он.

– Ах, прости!

– Но

зачем спросила про него?

– О, я увидела родство,

Но всё ж вы разные: ты – весел;

Его глаза – как синий лёд.

И взгляд меня пугает тот.

– Судьба ли даст довольно мне сил,

чтоб рок отца не повторить?

– О чём ты?

– Мы с ним так похожи…

И клятвы нас связует нить.

За смерть я клялся отомстить

врагам его, но после всё же

я предал клятву ту свою.

Я слишком памятью измучен.

Предав, себя я предаю.

Какой в стране я не займу чин,

и что не сделаю, обет

я не забуду свой. Но, нет, —

И выполнять его не стану.

Отца отмщенье не вернёт.

И я смотрю всегда вперёд.

Зачем за призраками гнаться?

Давно свою я начал жизнь,

как строчку, с нового абзаца

– Я поняла, о чём грустишь:

Вернуть отца мечтаешь лишь.

– Я б отдал всё, чтобы вернуть, но…

– И даже отдал бы любовь?

– Конечно нет! Подумать трудно,

что потеряю тебя вновь.

В душе смешались счастье с болью.

Былое – в прошлом. Ныне есть

лишь то, что будет и что здесь.

Я не солгу, любя. Но столь я

как я тебя люблю, уже

не полюблю иную. Знаешь,

я не подобен ведь ханже.

– Я знаю и люблю тебя лишь!

(Да, он любил Элизабет.

Но как забыть про тот обет,

что заставляет отрекаться

от чувства дружбы и любви?)

Стоя к портрету визави,

он вспомнил проклятое братство,

куда отец вступить велел.

Он отвернулся от портрета,

смотреть в глаза отцу не смел,

ведь были преданы обеты.

Ему казалось взгляд отцов

его винит, пускай без слов.

Сказал он:

– Бэтти, под картиной

с тобою задержались мы.

Ты помнишь ли, что мы в гостиной

помузицировать должны?

Что было в прошлом – будто небыль.

Они прошли в просторный зал,

где он всегда гостей встречал.

Из дуба дорогая мебель

Была под стать декору стен.

На каждой стенке – гобелен

или картина. В окна-арки

весь день светило солнце ярко.

Напротив окон был камин —

он белым мрамором блистал.

Уильям сел за клавесин —

И вдохновенно заиграл.

Легко касались клавиш пальцы,

играло солнце на перстнях.

И, будто, в солнечных лучах

кружили звуки в дивном танце.

По белым клавишам разбросан

был бархат алых лепестков.

Витал повсюду запах роз. Он

Мешался с пряностью духов.

Играя кучерявой прядью,

Касался ветер чуть волос

И нотной шелестел тетрадью.

И лепестки кружил он роз.

И вот Уильям ей куплеты

приятным тенором запел.

Он славно голосом владел.

«Как звёзды в небе, на Земле ты

мне освещаешь путь земной.

И не ищу другого света

с тех пор, как встретился с тобой…»

Уильям любовался ею,

она – же им. Средь лучших пар

подобных нет. «О, да сильнее

любовь, – он думал, – древних чар.»

Графиня Лэйтон в светлом платье,

стояла рядом у окна,

Была задумчива она.

С таким изяществом и статью

Раскрыв ажурный веерок,

Едва заметно улыбалась,

Заслушалась, залюбовалась:

не восхищать певец не мог.

То, глядя в ноты на листок,

то – на неё с улыбкой нежной, —

он пел ей строки о любви,

листая ноты чуть небрежно.

Затем же леди визави,

запела партию сопрано.

Красивый голос несказанно,

звенящий будто серебро,

струился нежно грациозно,

брав ноты звонко виртуозно.

Поэт, что взялся за перо

её бы сравнивал с богиней.

В роскошном платье с болеро

она прекрасна. Но с графиней,

богини не сравнятся, нет —

настоль мила Элизабет.

«Остановить нам счастья миг ли

с тобою, милая, дано?»

«Как вечность будет пусть оно!

Лишь мы вдвоём его постигли.» —

И голоса слились в дуэт.

И вдруг скрипичные пассажи

напевам раздались вослед.

Те оглянулись услыхавши.

Вошёл, изысканно одет,

красавец по французской моде,

Держа в одной руке смычок.

Взметнул он скрипку на плечо,

Играл мотив в дверном пролёте.

Затем он улыбнулся ей.

За ним туда вбежал лакей,

сказав Уильяму: «Простите,

я должен был вам доложить

о гостя утреннем визите,

но не успел. Прошу простить!

Мсье де Шарон подобно ветру

сюда влетел, я не успел…

«Ха-ха-ха-ха, приму на веру:

ты – не сообщник его дел»

Сказал, смеясь, лакею Вильям.

И де Шарон по-щегольски

пройдя, одним руки усильем

подкинув кверху лепестки

осыпав ими двух влюблённых.

Те засмеялись.

– Август, друг,

Ты – не в Парижских бастионах?

Когда вернулся в Эдинбург?

– Сегодня утром!

– Что так рано?

– Послушать чудное сопрано! —

В ответ уклончиво шутя,

заметил Август подойдя,

с улыбкой к милой незнакомке.

[Элизабет]

– Благодарю за комплимент!

[Август]

– Восторженным – слова не ёмки.

[Уильям]

– Зато аплодисменты – громки.

[Август]

– О, верный, верный аргумент!

Я к вам с визитом ненадолго.

[Уильям]

– Да, познакомься, Август, – Бэт,

Графиня Лэйтон из Норфолка.

[Август]

Целует руку ей в ответ

на реверанс. – Вам равных нет

по красоте! Вы славно пели,

куплет премилой багатели24.

Блестящ лирический манер.

[Бэт]

– Благодарю премного, сэр.

Вы так милы!

– Позволь же ныне

представить друга моего. —

И, обратившись он к графине, —

сказал: «Бургундии прево25

и верноподданный короне —

барон, мсье Август де Шарон,

мой лучший друг по пансиону,

скрипач, талантливый поэт.

[Август]

– Вы кстати пели мой сонет.

[Бэт]

– Месье, в стихах, вам равных нет,

как во владении и скрипкой?

Ответил Август ей с улыбкой:

– Судить лишь вам, Элизабет!

Я написал сонеты эти

и ноты при езде в карете

как оду летнему деньку.

Он протянул ей ноты.

– Леди,

На пару слов я отвлеку

Уильяма от клавесина.

– Как вам угодно.

– О, мерси! Но

Не заскучаете?

– О, нет!

Стихи и ноты! Как печалям

предаться при искусстве?

– Бэт,

мы красоту в искусстве хвалим,

что не сравнится с вашей! – Мисс! —

Целует руку ей он снова.

[Уильям]

– Идём же, Август, на два слова.

И с другом он спустился вниз.

[Уильям]

– Учтив ты слишком перед нею.

[Август]

Уильям развернул бумагу.

И, прочитав, сказал:

– Однако

весьма туманно. – Невзначай

ли это, Август? Что творится

у вас во Франции, в столице,

пока тут мирно? Излагай!

[Август]

– Пока в Шотландии всё тихо,

во Франции неразбериха.

Воюет против англичан

весь люд: от черни до дворян.

Потерь не счесть. От вражьих полчищ

мы отбиваемся едва.

[Уильям]

– Я понял, друг. Мы нашу помощь

предложим вам тогда сперва.

Когда же к нам придёт война —

поможет ваша сторона.

[Август]

– Не сомневайся, Вильям, в оной.

Война… Причина в ней одна:

король английский в родословной

своей нашёл французов и

нас подчинить беспрекословно

желает, либо же в крови

всё утопить. Завоевали

уж англичане полстраны.

Король безумен наш. Едва ли

врагу не сдался. Дни страшны.

Я видел тот кошмар войны.

Я вёл французскую пехоту,

На корабле служил потом.

Затем опять я стал послом,

но быть послом мне неохота.

Хочу опять служить стране

На корабле в открытом море!

По нраву – вахта мне в дозоре.

Милы и волны с ветром мне.

Люблю следить за горизонтом:

военных нет ли кораблей.

А есть – на абордаж, смелей!

Иль быть на суше. Перед фронтом

Повелевать пехотой всей.

Ты – на коне. Солдат шеренги.

Триумф и боль попеременке,

Но не кинжал из-за спины,

Как часто то в придворной свите.

Я видел козни визави те.

И видел часто пыл войны.

Неразбериха. Бой ужасный.

Свои своих же предают.

Но всё же злей придворный люд.

Их бой не менее опасный,

Но за улыбками – негласный.

Один советник короля —

Монтгомри – сущая змея.

Знаток по ядам. Одного он

советника уж отравил.

Хотя, ведёт себя как клоун,

опасен он весьма. Уилл,

и ходят слухи, что рассудок

король французский потерял,

поскольку яд он подмешал

ему в питьё. И сговор жуток

Монтгомри с Англией. И он

почти негласно занял трон.

Невинных бросил он в темницы

И обвиняет в мятеже.

Нас мало, чтоб с врагом сразиться.

Мерзавцы на свободе же.

Пытает в тюрьмах невиновных

И индульгенции в часовнях

купил Монтгомри палачам,

Шпионам Англии, врагам.

И продолжают их хлысты сечь

людей по тюрьмах. Сущий ад!

[Уильям]

– Скажи мне прямо, сколько тысяч

должны отправить мы солдат

на помощь вам? По договору

не прописали вы число…

[Август]

– Любая помощь – нам опора.

[Уильям]

– А сколько вам бы помогло?

[Август]

– Просить аж столько – это наглость.

Я понимаю: мы – друзья.

Чтоб дружба прежней оставалась,

её использовать нельзя.

[Уильям]

– Да брось! Обдумай сколько нужно.

Идём мы завтра к королю.

– Обдумать? Всё я знаю уж, но

его числом я разозлю.

– Да нет! Монарха благосклонность

к тебе немалая теперь.

Ты заключил союз! Поверь,

к победе эта окрылённость!

Как обещал когда-то я,

получишь земли ты в награду.

Вернуть тебе по праву надо,

Владела чем твоя семья.

Земля МакГрэгоров – твоя.

[Август]

– Я обрету свои владенья?

Опять МакГрэгоры почтенье

себе вернут? Уилл, не знаю

я как тебя благодарить!

– Мне благодарность не нужна! Я

тебе как другу помогаю.

Иначе ль можно поступить?

– Друзей так мало настоящих

на весь Париж и Эдинбург.

Враги встречаются всё чаще.

– Нет шансов им.

– Спасибо, друг!

А что такого? Из-за встречи

не буду жить, себе переча.

– Как знаешь. Я спросить забыл

кто эта Бэтти? Англичанка?

– Да. – Свысока сказал Уилл.

– А титул графского ли ранга?

– Конечно!

– Любишь ты её?

– Люблю!

– Ха-ха-ха-ха. К чему враньё?

Ты? Любишь? Вильям, не поверю!

Ты перебрал довольно их.

А дорога в такой же мере

она тебе, как сто других.

Ха-ха-ха-ха.

– В словах раскайся!

– И не подумаю!

– За речь

свою ответишь! Защищайся! —

Уильям выхватил свой меч.

Тот отразил удар смешливо.

[Август]

– Друг другу поклялись в любви вы?

Но ты – не верен, а она

тебе, – конечно же, верна?

Не ври, к желанной цели близясь!

Достойна Бэтти лучших, верь!

– Я не достойный кавалер,

считаешь, для прекрасной миссис?

А как по мне – так идеал!

[Август]

– Она замужняя? Не знал!

[Уильям]

– А ты задумал что, жениться?

Так голос покорил певицы?

Они дрались полушутя.

– На англичанке – нет, хотя…

Она – талантлива, красива,

как будто оперная дива.

Я может бы женился. Да!

– Мне, Август, помнится, тогда,

когда послом я прибыл в Лондон,

на ней чуть не женился я.

И де Шарон от удивленья

Атаку пропустил в сраженьи.

[Уильям]

– Ха-ха! – И меч вложил он в ножны.

– О, мне там быть совсем не к спеху!

Один расскажешь о войне.

Я очевидцем не был.

[Август]

– Правда!

Спасибо, друг! Пообещав, ты

своих не нарушаешь слов.

[Уильям]

– Всегда помочь друзьям готов.

– Я рад знакомству с вами, леди! —

Сказал с поклоном Август ей.

Ему слегка кивнула Бэтти.

И он пошёл к своей карете,

смеясь, и скрылся средь аллей.

[Уильям]

– Я б с ним не выдержал соседства.

Любой вопрос – всегда ко мне.

Я рад, что Август наконец-то

оставил нас наедине.

[Бэт]

– Я рада, что ты не уехал

и отложил свои дела.

[Уильям]

– Родная, все дела – не к спеху.

[Бэт]

– Но о войне ведь речь зашла.

Я расскажу, что я слыхала

от мужа. Помню, он сказал:

Что шанс шотландцев очень мал,

и с пораженьем небывалым

Им точно проиграть в войне.

[Уильям]

– Сэр Лэйтон служит адмиралом

в английском флоте. И вполне

логичны для него слова те.

Слова – как дань пустой браваде.

– Уильям, нет, не в этот раз!

Хочу, чтобы себя ты спас.

У нас шотландской много знати

монарху служит при дворе.

Ещё присягу в январе

короне Англии принёсши,

они избрали путь побед.

Иные присягнули позже.

– Я знаю. Но к чему ты, Бэт?

– Напрасно сил в войне не тратя,

и ты, Уильям, присягни.

В почёте будешь, как они.

– О, ты считаешь, я – предатель?

– Прости! Я не хотела ведь…

– Чем сдаться, лучше умереть.

Почёт не стоит и гроша,

когда ничем не дорожа,

ты продаёшься, и просяще

ты преклоняешься.

– Пустяк

для обретенья новых благ!

Встречаться сможем так мы чаще.

Спокойно, мирно будешь жить.

– Такого не хочу покоя.

Не буду счастлив я с тобою,

коль должен я врагам служить.

– Как можешь ты тогда любить

меня? Я – англичанка.

– Что же

с того?

– Тебе страна дороже?

– С тобой разлука – тяжела,

но не могу любви я ради

сжигать все принципы дотла.

– Сейчас пугающи слова те.

Боюсь, погибнешь на войне,

О пережить то не смогу я!

И он сказал её целуя:

– Не бойся, Бэтти, на войне

Твоя любовь мне талисманом

да будет верным и охранным.

– И мне твоя – в другой стране.

Обиды позабыла все я.

– Прими на память обо мне

подарок скромный. – Ей на шее

Уильям застегнул колье.

– Тебя вовек я не забуду,

и без подарков.

На груди

в колье сверкали изумруды.

Красиво! Слов мне не найти.

– Камней мерцанье не сравнится

с сияньем глаз твоих.

– Уилл,

мне так никто не говорил.

– Видать, красавица – шутница!

Смеялся он. – Так нет обид?

– Забыты. – Бэтти говорит.

Тебе прощу, Уильям, всё я

И обстоятельство любое

Любви не может помешать.

– Всё то же самое сказать

могу тебе. Но, жаль, немею

я перед красотой твоею.

Скажи, не будешь против, Бэт,

когда узнаешь, что на ужин

я жду гостей?

– Конечно нет!

Поверь, о том вопрос не нужен!

Ты – у себя. – Сказала Бэт.