Читать книгу Божии пристани. Рассказы паломников - Группа авторов - Страница 14

День был светел и ярок. Так и манило в леса, окружавшие обитель, в их прохладную глушь и тьму. Синее море нежно охватывало острова, едва подернутое легкой, чуть заметной рябью. Мы шли между двумя рядами деревянных двухэтажных зданий, вне монастырских стен. В одних помещались рабочие, в других мастерские. Между ними одно нам бросилось в глаза – это здание школы. Лестница вела в большие прохладные сени. Внизу было пусто. Наверху – коридор. Налево – ряд небольших дверей, направо – просторные комнаты двух классов.

Ни души живой. Только где-то густым басовым голосом жужжала муха да смутно, сквозь запертые окна, слышались крики чаек. Мы стали пробовать двери – не отперта ли какая-нибудь. Наконец одна приотворилась. Оказалась маленькая каморка шагов пять в длину и три в ширину. Тут на узенькой кровати спал старик-монах. Мы его разбудили. «Можно осмотреть школу?»

– Сейчас, – заторопился тот, – ключи… Куда ключи девались?

Школа устроена для мальчиков, которые на зиму при монастыре остаются. Их учится здесь до ста. Тут, в этих каморках, они и живут.

– Ну, однако, и тесновато им!

– Да ведь они тут только ночуют. Утро – на работе, потом трапезуют, опосля по дворам бегают, в леса уходят – кто во что. А вечером в школу!

– И давно школа открыта у вас?

– В шестьдесят втором. Архимандрита Парфения усердием. Я тут сторожем состою.

1890-е гг., вид Соловецкого монастыря. Фото М. Пиковского

Мы вошли в школу. Большая комната, черные нары, кафедра. На стенах висят старинные карты. На окне самодельный, но верный глобус, по словам монаха, сделанный одним из мальчиков.

– На карту посмотрел, посмотрел, да и сделал шар по карте!

Мы посмотрели и подивились. Сколько для крестьянского мальчика надо было потратить соображения и труда, чтобы сделать этот глобус!

На стене табличка уроков: оказалось, что ежедневно на класс посвящается два-три часа. Привожу это расписание целиком.

1. Понедельник: Закон Божий. Чтение Священного Писания.

2. Вторник: история Ветхого и Нового Заветов.

3. Среда: объяснение богослужения.

4. Четверг: упражнения учеников в чтении молитв под руководством наставников.

5. Пятница: история Церкви и государства Русского. География. Арифметика.

6. Суббота: письмоводство.

Итак, больше всего времени отведено на занятия чисто духовными предметами… Понятно, что такая школа, при ласковом обращении с учениками монахов, готовит из детей будущих кандидатов в обитель. Тут они проникаются до мозга костей аскетизмом и духом монастырской общины. Возвращаясь домой в свои города, села и деревни, они спят и видят, как бы опять поскорее попасть в монастырь, и уже – навсегда.

– Наказывают монахи учеников?

– Чудно это дело, братец мой, без розги обходятся!.. А дети шибко учатся. Чтоб это кто ленился – николи! Детки такое усердие имеют, что друг перед дружкой стараются!

– Много идет их в монастырь потом?

– Все, почитай… редкий не вернется в обитель. Потому дух этот почиет в них!

– И молодыми поступают?

– Да, подростками. Годков по шестнадцать, по семнадцать…

Кроме этого класса, есть еще младший, где учат молитвам, чтению и письму. Целесообразно вообще направляет монастырь свою деятельность. Мальчик приходит сюда забитым и запуганным. Дома он голодал, был плохо одет, томился на работе; дома грязь, нищета, пьянство отца; дома он слышит общие жалобы: недоимка одолела, становой притесняет, старшина куражится, староста пропил казенные деньги; дома деревенский мальчик растет, как волчонок, чуя за собой постоянную травлю, видя, что та же травля одинаково преследует и взрослых.

В монастыре он разом сталкивается с иным миром, с иной, привольной жизнью. Тут его никто не бьет. С ним обращаются мягко, даже нежно. Старики-монахи смотрят на него, как на свое дитя. Потребность любить пробуждается в старческом сердце аскета, и он привязывается к крестьянскому мальчику, как к родному. Товарищи, войдя в общий тон обители, обращаются с ним ласково. Он всегда сыт: изобильный обед, ужин; хлеба, мяса и рыбы вволю. Первое время, действительно, он только ест да спит. Одет он опрятно и чисто. Белье ему меняют в неделю по два раза, нет своего подрясника – ему выдадут новый из монастырской рухлядной кладовой. На работе его не томят. Работай, сколько можешь, сколько есть усердия, потому что эта работа не на хозяина, а на святых Зосиму и Савватия. Грязи, нищеты не видать нигде. Пьяных и подавно. Жалоб на судьбу, недоимку, подать и повинности не слыхать; короче – приволье, рай земной, земля Обетованная для крестьянского забитого ребенка.

Понятно, что несчастный мальчуган в восторге от обители. Это для него – идеал земного счастья и благополучия. Чего еще искать, куда еще идти? А тут на помощь является школа, где каждый день ему твердят о великом подвиге спасения, о греховности мира, о невозможности сохранить душу свою вне пределов обители. Ум его настраивается на монашеский лад. Он совершенно становится монахом. Пропадает резвость движений, гаснет смелый взгляд, ресницы опускаются вниз, шаги становятся размеренными, сама речь под влиянием школы делается похожей на церковно-славянскую. Год такой жизни – и будущий монах готов. Что его удержит в мире? Любовь к семье? Но в этой семье он видел брань, колотушки, холод и голод. Стремление к брачной жизни? Он еще не развился физически до этого. Он и идет в монастырь, считая величайшим для себя счастьем попасть туда. Обитель становится его отечеством, его верой, его жизнью. Это самый лучший монах. Он много работает и мало рассуждает. Не умеет руководить и приказывать, зато слепо повинуется сам. Отсюда понятно недоброжелательство монахов к чиновникам, дворянам, купцам, поступающим в обитель. Эти, пожалуй, не подчинятся строгой дисциплине, на которую те смотрят как на легкое бремя, и даже не как на бремя, а как на легкую и приятную обязанность. Эти станут рассуждать, станут сеять соблазны в их среде. Да, наконец, и в прошлом этих прозелитов столько светлого, что они никогда не сумеют порвать с ним свои связи. Отсюда тоска, заражающая других, недовольство и, наконец, – чего монах особенно не любит – оставление монастыря, расстрижение.

Впрочем, в Соловках последнее случается очень и очень редко.