Читать книгу Божии пристани. Рассказы паломников - Группа авторов - Страница 20

Я осведомился у монаха об исторических подземельях Соловецкого монастыря.

– Какие подземелья? Погреба наши, что ли? Квасная, кладовая…

– Нет, тюрьмы подземные!

– Этого у нас вовсе нет. Слух один пущен, что есть будто… У нас есть один брат, очень эту старину любит. Ничего и он не нашел. Потом слышно было, что никаких таких местов у нас нет и звания. Ты, поди, у газетчиков читал? Врут!

Наконец мы отправились в трапезную. Длинный коридор был весь расписан фресками, возбуждавшими в крестьянах-богомольцах беспредельный ужас.

– Боже мой!.. Глянь – из глотки-то змей ползет!

Разговор шел, по-видимому, между фабричными, которые и здесь оставались верны своей бесшабашной манере говорить.

– Чудеса, братец мой. А бес во какой! Ишь… Господи, спаси и помилуй!

– А вот пламя адово…

– Змий, исходящий из гортани, обозначает грехи, – объяснял монах. – Этот грешник пришел ко схимнику, дабы покаяться в грехах своих. И видит схимник, что когда он называет грехи, из гортани кающегося вылезают гады и всякая мерзость – жабы, василиски и аспиды, хамелеоны и драконы крылатые. Напоследок оттуда показалась глава змия погибельного, но грешник не покаялся искренно, и змий обратно в гортани сокрылся. Из этого научитесь не таиться перед пастырем в дни покаянные!

– Удавит он его, братцы, змий этот…

– Не, он тихо…

– А змий этот обозначает великий грех против Духа Святого…

– Поди, кто о благолепии храмов не заботится, тоже не похвалят? – спрашивает странница у монаха.

– Заботься по силам. Через силу тоже не подобает, ибо и о детях малых подумать надлежит, а кто имеет избыток, тому точно жутко будет за равнодушие к храму, – объяснял монах. – Древле на церковь десятина шла, ныне – на волю каждому предоставлено!

Богомольцы продолжали изумляться и пугаться изображений адских мук и делать свои соображения о том, кого больше будут жарить на том свете…

– Всякому по делам его, значит… Все зачтется… Премудрость это, братцы!

Наконец мы вошли в трапезную. Эта громадная комната в сводах поддерживается необыкновенной толщины колонной. Она вся расписана. Яркие краски, позолота, лазурь так и бросаются в глаза. Впрочем, все носит на себе отпечаток чисто восточного великолепия. Некоторые рисунки отличаются художественным мастерством и выразительностью. Таковы работы отца Николая, молодого, лет двадцати пяти, монаха.

Стол для богомольцев поставлен отдельно. За счет монастыря каждого кормят три дня. Затем нужно ехать, если на дальнейшее пребывание в обители не дано особого разрешения высшей властью. Богомольцу дают обед и ужин. За обедом, на котором мы присутствовали, все шло тихо, чинно и спокойно. Перед каждым – оловянная тарелка, деревянная ложка, вилка и нож. На каждых четырех человек подается одна общая миска с супом. Сначала все, стоя у своих мест, ждут удара колокола. При первом ударе все молятся и садятся, но есть не начинают. Лишь при третьем ударе ложки опускаются в миски, и вдоль всех столов послушники разносят небольшие куски благословенного белого хлеба. Каждая перемена блюд возвещается колоколом. Монахи-подростки разносят миски с кушаньем. По окончании обеда все строятся у своих столов в два ряда, и поется благодарственная молитва. Затем опять раздача благословенного хлеба и вновь пение псалма. Во время обеда читается Священное Писание. Крестьяне обедают внизу со служителями, женщины же отдельно от всех. Как видите, и здесь относительно сословий соблюдается табель о рангах. При мне на обед было подано: соленая сельдь, окрошка из щуки со свежими огурцами, суп из палтуса, уха из свежих сельдей, пшенная каша с маслом и молоком. Кроме того, перед каждым лежал громадный кусок хлеба, фунта в два с половиной. Мяса, разумеется, не подается никогда, и монахи быстро привыкают к этому, тем более, что большинство – крестьяне, и дома у себя редко видели мясо. Северный крестьянин питается рыбой, хлебом, брусникой, морошкой, солеными грибами (волнухами) и у моря – сельдью.