Читать книгу Сага о Фениксе. Часть 1: Из пепла - - Страница 12

Лиственный коридор из хилых деревьев разрастался на стволах плющом; высокая нескошенная сорняковая трава застилала дальние дома, а низменные кусты вдоль железной дороги цеплялись ветвистой паутиной за густые заросли на склонах.

Дорога к Ильверейн пролегала через широкую тропу, разделявшая лесной простор от края мысовых скал, где морская даль заполнялась игрой мерцающей пены. Солнце встало высоко, и ослепительный свет разгонял перистое небо. Утренняя прохлада ветра доносилась в такт шума волн и сбавляла натиск невыносимой мокрой духоты.

За крутым изогнутым поворотом дубовой аллеи показался обособленный и необычный замок Ильверейн18. Льёван шёл, Дэниел, не спеша, по мере приближения, разглядывал выступающий и протяжённый застекленный боковой фасад, питавшийся теплом отражающихся лучей; массивный купол напоминал классическую архитектуру древних соборов; у отвесного края держалось соединение из колонн в несколько уровней.

Наружные волновые основания Ильверейн жемчужного оттенка перетекали в позолоченный, мелкие искривления стекол размывали четкость скульптурных орнаментов. Натуралистичные морские контуры создавали возрожденное небесное величие и композиционное нерукотворное единство.

Свободно гуляющий ветер сносил с ног на открытой местности у широкого моста – сильнее гудел, проникая в прощелины грота, где рукоплескали бодрые волны. Поверхностные волнующиеся грани Бриллиантового моря качались, накладывались одна на другую – стальная синева боролась с ослепительными зеленовато-бирюзовыми пятнами.

Парадная полуарка отворила Дэниелу вход в центральный двор: тёмный, пустой и заброшенный – его мистическая глухота нарушалась старым пышным ясенем, одиноко окруженным светом, из толстой кроны которого просачивались ветви открытых павильонов и галерей, чья инаковость подчеркивалась карбоновыми соединениями с витражными башнями, стремившиеся стать частью сияния минерального кристалла, наполнявшийся подземной и наднебесной магической силой.

– Дэниел, лучше не отставай от меня, – поторапливал Льёван. – Иначе от восхищения заблудишься….

– Хорошо… – Дэниел сжимал пальцы ладоней от эстетического исступления, и после поспешил догонять.

Открылись врата вестибюля. Немыслимое… Посреди пространства, сиявшего янтарным светом, широкая парадная лестница вела невидимым изгибами на вверх. Отполированные полы полностью отражали мельчайшие детали, зеркальные стены и потолки освещали тонкие грани ступеней и балюстрад, статуи эйр вели прямиком в небесную высь. Многоступенчатая лестница первого этажа разделялась водопадом, плотные заросли лазы простирались везде.

Геометрическая органика. Неисчислимые арки и колонны безграничными вершинами ветвей держали иллюзорные потолки, увенчанные фресками движущихся небес. Выше и выше, сплетение коридоров превращали расширенное пространство в райский гиперреалистичный лес из сверхматерии, которая содержала всю силу природного света солнца и серебряной луны в радужных мозаичных контрастах.

Зал с величественными статуями Ветряной Рехс и Огненной Арсалии19 провожал к замкнутыми этажам, соединенным балконными переходами и более узкими, затемненными галереями; бархатная ширма скрывала главный коридор Ильверейн – Золотой путь – особенное место, то самое, которое Дэниел отдаленно пытался разглядеть вдалеке, проходя Мятную рощу. Зеркальные позолоченные полы и стены одаривали теплом каждого луча. Панорама нескончаемого окна открывала новый вид, затаивший дыхание: мостовая вела к скалистым берегам, отгороженным полесьем, уходившим за сопки – чем дальше приходилось идти, тем морской горизонт становился бескрайним, его голубизна прятала блики, водная гладь обретала внутренний покой.

Двери центрального зала – Фартелла, где проходили празднества, общие собрания и ежегодная церемония посвящения, – были закрыты и ожидали своего часа; за ними одна лестница спускалась в ботанический сад и академическую оранжерею, другая поднималась высоко в Юго-западное и Северо-восточное крыло замка. Вписанные в стены кариатиды искусно сопровождали Льёвана и Дэниела мимо Магического и Исторического залов, следовавшие друг за дружкой с помощью анфилад. Взбираясь, Дэниел, не успел опомниться, как широкомасштабное пространство выходило к путанице из мостовых переходов над глубокой пропастью, словно расплетённый клубок. Льёван, говорил, что они находились в «сердце» Ильверейн – «Пересечение нитей».

– Поговаривают, – начал пояснять маг, – это место дышит магией, и проходя по одной из дорог, ты всегда придешь туда, где тебя поджидает либо ответ на вопрос, либо сама судьба. – он пытался заинтриговать. – Ну, а ещё здесь находятся студенческие общежития, библиотека и большая часть учебных корпусов. Многие верят, что из-за влияния древнего заклинания, ни преподаватели, ни студенты не имеют вероятности пропустить занятия или заблудиться. Так что, если хочешь куда-то прийти, но не знаешь – смело приходи сюда…

Дэниелу понравилась присказка к суеверию, и более того он не ожидал, что Льёван покинет его у служебного лифта директорского крыла.

– Мне нужно кое-что сделать. Ни пуха, ни пера, утёнок! – решил поддержать он, прежде чем сбежать.

Лифт поднял Дэниела в директорскую, которая состояла из нескольких этажей: первый был заставлен полками с книгами, а между ними пролегал проход в совещательный зал с огромным столом и стульями, выходившие в сторону изогнутого окна, а лично кабинет находился над расписным потолком с пробегающими облаками.

– Здравствуйте, мистер Сноу. – послышался низкий голос.

Он повернулся на слух, и взгляд увидел спускающуюся по ступеням мощную волевую женщину, полную седых, короткостриженых волос. Одетая в чёрно-зелёное приталенное платье-мантию, вышитое с золотистыми тончайшими узорами, она властной медленной походкой наблюдателя приближалась. Слегка морщинистые носогубные складки, подтянутое грубое лицо, тонкие, выразительные, как и серые глаза, сухие губы придавали её очертаниям грозность пантеры, что без самодовольства, с достоинством могла заменить на тронном пьедестале льва. Суровый вид не позволял испуганно опустить взгляд – наоборот, заставлял лицезреть горную непоколебимость дисциплинированной мимики. Джаннет Олдрижд подошла к Дэниелу и удостоила его крепким рукопожатием – её руки, казалось, были крепче и сильнее любого силача.

– Я рада, что вы прибыли. – сказала она, и решила не терять ни минуты – переходила сразу к делу. – Прошу пройти в мой кабинет. Надо обсудить детали…

Директриса уступила дорогу молодому человеку, и они оба вошли в скромное и светлое помещение, уставленное различными стеллажами и галографическими глобусными картами, а напротив мини-оранжереи втискивался крупный стол и кресло.

Прежде чем, сесть, Дэниел от волнения спросил:

– В этой академии все освещается естественными источниками, даже ночью?

– Совершенно, верно. – удивилась женщина, но не показывала того, что ей показалось весьма неуместным и «странным». Так или иначе, она не могла не ответить, чтобы не нарушить стандартов. – Технологии позволяют вырабатывать солнечную энергию и освещать все коридоры замка. Жилые помещения питаются за счет ультрасолнечных батарей. В позднее время суток здесь светлее, чем в Грейтфелльском дворце Единства.

Дэниел замялся, и наблюдал за тем, как директриса собралась, прежде предложив чаю, от которого он не отказался.

Олдридж не пыталась на протяжении переговоров проникнуться излишней симпатией к столь неловкой и застенчивой опосредованности прилежного и ответственного из-за тревожности Дэниела. Она не меняла кремниевого выражения лица, однако внутренне не выглядела сухарем, скорее сдержанной и практичной, особенно в употреблении слов – её не интересовала связь престудента с Льёваном, а волновало чисто служебное сотрудничество.

– Мадам, если вам не трудно объяснить, то в чём состоит моя работа на будущий год? – осмелился спросить юноша.

– Вы будете моим личным помощником, ассистентом.

– Вы думаете я справлюсь? – не ожидал услышать подобного Дэниел. Он думал его посадят за какую-нибудь монотонную, скучную и пылью работу. – Мне только четырнадцать…

– Мистер Сноу, вы слишком ужасного мнения о себе. – отрезала она.

– Извините… – стыдился своей неуверенности он.

Его ответ не произвел никакого эффекта. Олдрижд опустила на секунду стальной подбородок, помолчала, и продолжила:

– Мне понравилось ваше вступительное эссе. – она вдруг начала хвалить заслугу Дэниела, чтобы перейти к более существенным вещам. – Вам нужно уметь отстаивать свою позицию, поэтому прошу обсудить наши планы.

Дэниелу предстояло ежедневно разбирать и читать корреспонденцию, составлять официальные запросы и акты, вести протоколы студенческих и преподавательских заседаний, проверять и делать учёт всего документооборота. По срочному трудовому договору он числился сотрудником с должностью; ему предоставлялся доступ во все служебные и иные помещения академии, в том числе Библиотечный Архивный фонд. Практика, в дополнение, оплачивалась на полставки, и равнялась зарплате официанта в приличном ресторане, рабочий день не превышал четырех часов (теоретически, конечно); предоставлялось отдельное жилое помещение в студенческом общежитие, полноценное питание, право участвовать во всех мероприятиях, включая научно-исследовательские. Остальное время предназначалось для личного отдыха и подготовки доклада под началом директрисы как научного руководителя. Внимательно ознакомившись с соглашением о неразглашении и прочими приказами, он без колебаний поставил на необходимых экземплярах подпись.

– Отлично, буду ждать вас завтра ровно в девять часов, – пробежала хилая улыбка директрисы, которая захотела напоследок провести практиканта в его комнату. – Сейчас, прошу за мной….

– Да, мадам. – с радостным послушанием ответил Дэниел.

Олдрижд поджала губы от предсказуемости. Она надеялась, что новенький, очередной практикант сможет ужиться с её строгостью и перестанет в конец то извинятся, то вежливо произносить слабое «да, мадам» – с другой стороны уверенность не покидала мнения, будто «мистер Сноу» всё вытерпит, потому что обладал чертами угождать чужим ожиданиям и следовать правилам, а значит не возникнет никаких проблем…

Обиталище Дэниела находилось в Восточной башне – самой удачной и удобной. Мимо проносились целые корпуса с редколлегиями, творческими кружками, вроде музыкальных и театральных, которые пробуждали энтузиазм понаблюдать за командными процессами: спорами, выдумками, идеями и коллективным планированием. Олдрижд успела вкратце просветить об активной жизни Ильверейн: она видела, как он хотел расспросить, но боялся задать вопрос не по деловому существу, и тоже считал её сугубо несговорчивой и отрешённой, однако это никак не задевало.

Выдержанная геометрия гостиной общежития подражала атмосфере учёности, напоминая астрономическую обсерваторию. Они вошли в узкий проём и поднимались на самый верх башни. Директриса отвечала на приветствия студентов, которые выходили из комнат, чтобы помочь кому-нибудь разобрать чемоданы: многие удивлялись тому, что она провожала какого-то незнакомца. В конце последнего этажа появилась дверь. Олдрижд приложила специальную карточку-замок и передала в руки Дэниела.

– Это ваши апартаменты, так сказать… – вольно сказала она, взявшись за ручку и впустив нового жильца внутрь.

Неожиданно для Дэниела его поприветствовал дружелюбный голос искусственного интеллекта:

– Приветствую вас, мистер Сноу. Меня зовут Ингли. Рад познакомится с вами! Чем могу быть обязан?

Щёки мгновенно излучили широкое смущение. Дэниел давно не сталкивался с технологией умного дома. Он приложил палец к экрану на несколько секунд и начал осматриваться.

– Располагайтесь, и чувствуйте себя как дома, – директриса на короткое мгновение сменила официальный тон, и говорила так словно в её словах искрилось неравнодушие. Чувствовалось, что ей хотелось произвести хорошее впечатление. – А сейчас вынуждена вас покинуть – дела. – сказала она, и перед тем, как выйти вспомнила сделать приятное предложение, достойное любого гостеприимного хозяина. – Если вы заходите присутствовать на ежегодном праздновании нового учебного года, то буду только рада. Двери Ильверейн всегда открыты для вас…

Олдридж ушла. Дэниел и его помощник остались вдвоём.

– Надеюсь вы будете чувствовать себя как дома. Я вам все покажу и расскажу.

Виртуальный голос с первых минут понравился ему, ведь напоминал дройдов, которых однажды удалось повидать на школьной экскурсии во Флоренции. Пока Ингли лепетал, Дэниел осмотрительно бродил и после этого немедленно приступил обустраиваться на новом месте.

Внушительная по площади комната на крыше башни располагала базовыми удобствами, и на удивление соответствовала тонкому вкусу нового жильца: самое приятное – обитый мягкий подоконник большого арочного окна уже считался идеальным уголком для задумчивого чтения с потрясающим морским видом; двухспальная кровать с занавесками, встроенные в стены книжные полки и шкафы не могли долго пустовать; каменный камин и рабочий столик дарили капельку идеализированного студенческого уюта.

После того, как Ингли показал спрятанный вход в душевую, Дэниел хотел немного с ним поболтать. Это было как вчера.

– Ингли, а кто здесь раньше жил? – первое о чём захотелось спросить у искусственного интеллекта.

– Всякие, но вы милорд, первый в моей базе данных, – ответил Ингли.

– Небось тебе было одиноко? – Дэниелу стало жалко, что такому удивительному созданию приходилось находиться в долгой спячке.

– Иногда, но я не сержусь, милорд.

– Почему ты называешь меня милордом?! – он думал буто искусственный интеллект использовал под значением «милорд» навык лести, но ощущал большую искренность в словах, чем от обычных людей.

– Так я даю знак глубокого уважения. – заявил уверенно Ингли, и прочитав мысли нового постояльца, тут же предупредил: «Я попрошу больше не подвергать мою преданность и заботу о вас сомнениям…»

– Ох, извини, я просто не привык часто такое слышать, – утешал он задетые чувства умного помощника.

– И вы меня. Я тоже погорячился… Стоит предупредить, что я умею иногда расшифровывать ауру человека с помощью потока эллей благодаря отпечатку пальца. Мой создатель – мудрейший Олфрай научил меня всему. Я могу помочь, когда вам будет грустно?

– О, Ингли – ты удивительный! – поражался такой воспитанности и отзывчивости юноша, складывая одежду в шкаф.

– Благодарю….

И здесь часы пронеслись со скоростью песчаной бури. Дэниел надел поверх рубашки строгий чёрный китель, отряхнул свободного кроя штаны и натянул на маленькие ноги скромные ботинки. На редкость он переболтал с Ингли, слишком увлекся, и поэтому опаздывал на праздник. Коридоры и галереи уже пустовали, а наручные часы показывали четыре минуты девятого, вызывая точностью раздражение. Он вспоминал направления и сумел добраться до Фартелла, когда началась церемония.

Высочайшие ставни главного зала оказались открытыми, царила невероятная тишина, сменявшаяся приветственными аплодисментами. Нарушить торжественную атмосферу растерянным появлением Дэниел не хотел, считая телодвижение «негармоничным». Он отыскал альтернативу – на шестом этаже располагалась укромные балконы, как в театрах, что притаилась в убранстве потолков. Поспешно поймав удачный ракурс, Дэниел скрылся за шторами и наблюдал за происходящим с восприимчивой высоты.

Фартелл выглядел безупречным по сравнению с другими залами: громадная величина купола отображала вечернее послесумеречное небо с пурпурными оттенками утонувшего солнца, а звёзды с каждой минутой увеличивались в числе. Столы протягивались в пять рядов до цоколя с центральной трибуной. Двадцатиметровые, единые окна, разделялись тонкими проёмами, и, наполняясь глубокой темнотой, заливали зал драгоценным светом.

Внизу сидели оживленные студенты и перешептывались. Седовласый старик в серо-голубой сутане брал избранника за руки, потом что-то шептал на ухо – Слова Завета. Все завершилось хоровой фразой:

– Илилирал!20

Началась праздничная трапеза, а Дэниел вместо того, чтобы присоединится к остальным, не переборов страха неловкости, придумал иное развлечение – исследовать коридоры замка, и заодно восполнить давно-опустошенное вдохновение его любопытства.

Опять же, неизвестно сколько времени утекло, но происки света в Ильверейн наполнились невидимой магией у «Пересечения нитей», где проявилось несусветное желание достичь самой высшей точки в замке. Дэниел напрочь отказался следовать карте, и не подразумевал, что этим испытывал на прочность суеверие Льёвана о лабиринте сплетенных переходов над глубокой пропастью: он представил себя в роли воздушного гимнаста, пробегал одну мостовую ветвь, словно передвигался по тонкой натянутой нити, и, едва касаясь в неизвестном пути всего прекрасного, часто останавливался и вглядывался в зеркала стен, которые сменяли меланхоличные черты неопознанное возбуждение.

Несколько минут, и на пути показалась крутая винтовая лестница. Дэниел ещё сильнее поражался архитектурным сводам, запрокидывал голову и опускал её – целое чувственное испытание головокружения от взлетающих и падающих этажей над воронкой. В незнакомой части замка нутро следовало интуиции и покорно поднималось на встречу бесконечной высоте, и страх был где-то позади – загорелась искра. Дэниел принялся покорять вершину…

И тут, край левого глаза столкнулся с тем, кто спускался с его высоты – другой седовласый, свежий на вид мужчина с щетинистой бородой, в серой мантии, которая облегала стройное и вытянутое тело: туманные глаза бросились случайно и были наполнены хладнокровием, гигантским блеском неуязвимости; острый тонкий и прямой нос пронзал и заставлял отвести взгляд до состояния самозабвения. Оба, как настоящие незнакомцы, едва не соприкоснулись плечами в сантиметре друг от друга – сиюсекундное мгновение прокатилось в очень странном, непонятом свехбессознательном рефлексе: неощущаемые заряженные частицы проползли невидимыми мурашками, слабым воображаемым током. Дэниел заметил замедленные шаги и прошёл дальше за чужую спину, оборачиваясь от сильной увлечённости целью, но смутился – то же самое он получил в ответ от противоположного взгляда укромного замешательства. Почему симметричные морщины вызвали в нём противоречивую вспышку стёртой мысли? Он не смел останавливаться и отреагировал случайным недоумением. Что это всё значило? Вереницу…

Осознанные мысли вернулись только у Беллантриэльской башни – весь мир был на ладони. Ветер хлёстко обдувал открытую и круглую смотровую площадку с обрамлением канонического кольца из колонн-деревьев, чьи изящные каменные ветви образовывали лиственную крону-крышу. За Фартеллом, в павильонах, примыкавших к дворикам, происходило столпотворение; в другой стороне пролегала обширная территория Ботанического сада с оранжереями; впереди – морские берега и почернелые сопки, едва осветлённые сиянием уходящего месяца. Волны надвигались в лунных переливах, воздушный солёный шёпот проносился по глазам.

Раздались залпы фейерверка. Ничего подобного Дэниел не видел – зачарованный взгляд незаметно приблизился к самому краю и выглянул наружу, обняв маленькими руками колонну. Яркие искристые огни кружили один за другим, сверкали шарообразными вспышками сверхновой звёзды над обсидиановой небесной червоточиной. Звук становился громче, взлёт выше прежних. Сцена дарила завидное одинокое зрелище. Впечатлительность усиливалась: закладывала уши, глаза ослеплялись восторгом, всеобщие радостные крики с земли добавляли накал. Миллионы недосягаемых светлячков затмевались красками искр, которые в конце смертельно собрались воедино и превратились в буйство света – память сохранила падающие лучи, когда пальцы отдалённо касались их энергии. «О… Боже! Сон. Незабываемый сон на яву…» – это всё что вымолвил Дэниел вслух.

С низов оживлённых дворов доносилась музыка, одолевавшая соблазн Дэниела остаться до конца гуляний в башне. Ноги уже неслись по лестницам, чтобы поглядеть на продолжение праздника. Отзеркаливающий ночной свет Ильверейн нагонял Дэниела, и направлял его отражение по неизученным тропам к Античному дворику, в котором фигура молодой девы врастала в фонтан: из её рук текла прозрачная вода, заставлявшая кувшинки подрагивать от колебаний, а крохотный сад окутывался клумбами белых лилий и декоративными валунами, скрывавшиеся за плетением деревьев.

Веселье творилось уровнем ниже – в амфитеатре. Шум воды заглушался рукоплесканиями, игрой на музыкальных инструментах, выступлением жонглёров и акробатов, выполнявшие цирковые трюки на летавших и перемещавшихся платформах; зрелищность украшалась костюмированными танцорами в причудливых азиатских масках – они приятной назойливостью крутились вокруг, манили стеснительных и обычных зрителей за собой, магнетически вращали посохами, огненными и водяными сферами. Заигрывание с их лицами бодрило желание дико покривляться и трясти всё тело.

Посреди выступления, разряженные артисты разбрелись, когда зазвучала протяжность свирели и нераспознанные струны: энергичный, яростный ритм фольклорной музыки заменился на сонливый таинственный лейтмотив; мелодия мглисто клубилась, готовилась окунуть голову в круговорот нового волшебного ритуала. В центре появились стройные девушки в полупрозрачных и нежных бледно-сиреневых платьицах из атласного шелка: они ладонями держались друг за дружку и скрывали миловидные лица за вуалями, обернувшись статуями.

Чары танцовщиц свершились – освободилась истома пластичного хоровода, быстрая мелодия заинтриговала едва улавливаемую туманность разума. «Нимфы» уносили в порыве ветрености счастливцев – Дэниел не успел опомниться, как не по собственной воле отдался в руки смелой девушки, отчаянно повиновался её колдовской силе, запоминал аромат забвения – флюиды проникали в его глаза образом нежных и пышных пионов, наполненных каплями утренней росы. Лепестки безжалостно разносило, также как и спрятанные за пеленой вуали черты незнакомки. Он отказывался выпускать цветок из рук, но лёгкая улыбка унеслась, оставив на прощание чувство мимолётной влюбленности.

Сердцу не удалось бесчувственно колотится – оно искалось в потоке. Всё было без толку. После того, как Дэниел глупо постеснялся расспрашивать прохожих, завладело осознание того, что в руках осталась маленькая надежда – сброшенная и оставленная на прощание вуаль – этот шёлковый платок пах душистыми пионами.

Прогуливаясь змейкой вдоль живых препятствий – беготни с довольными улыбками, – снова, но уже кто-то настоящий схватил Дэниела и включил в круг для нового хоровода; он утешительно согласился немного забыться, перестать думать о ранении в грудь. Раньше ему не доводилось задумываться даже о подобных чувствах – возможно, это и была его первая влюбленность – та, о которой он мечтал, вычитывая драматичные сюжеты из книг. Но жизнь – не сам роман, а его творение.

Голова перестала трезветь – пьянела от неистовой характерности народных танцев. Исчезновение «незнакомки» заразило Дэниела вспыхиванием взбалмошного настроения – он всегда любил танцевать, но редко решался зайти за рамки стеснения. А тут, всё резко изменилось… Он так долго ещё не танцевал, особенно до упаду. Бесперебойные пляски под на старинный лад с музыкой разных народностей позволили ему наконец-то расплыться в улыбки при виде чужой – смеяться без повода в ответ, заражаться беззаботностью и небывалой до того дня энергией. Тёмные глаза сияли – намекали на виду у всех, что по его телу пробегало озорное счастье.

Третий час ночи – Дэниел слушал комментарии Ингли и приготовился перед сном немного почитать. Он остался наедине с книжным томом лишь на несколько минут. Голые ступни и колени искали удобную позу на мягком подоконнике, скошенный лоб боком прижался о прохладное стекло. Дэниел всматривался в ночную пустоту – чувствовал очертания неровных берегов и их беззвучного омовения приливом. Свет из ниоткуда насыщал открытый космос, слившийся с водной земной гладью.

Ненадолго отворив створку окна, хлынул колыбельный воздух – он убаюкивал и погружал в крепкий сон. Перед тем как уставшие веки закрылись, память глаз пронесла в несколько секунд море волнения, восторга и трепета.

Ночная песня унеслась стихотворной строчкой, следом за «краем восходящих горизонтов» – Айседаль – отныне готовил наступление нового рассвета, что приближался скорее, чем можно было тогда представить….

Последнее в сознании так и мелькало: «Что же дальше? Неужели это настоящая жизнь или мечтательный знак…. Какой я всё-таки впечатлительный? Это хорошо? Уже сегодня? Нет – уже завтра…»