Читать книгу Сага о Фениксе. Часть 1: Из пепла - - Страница 3

Расстилалась пустошь. Старая и верная крепкая кобыла шлепала копытами по дождевому снегу. Земля, полная слякоти, напоминала предвесеннее состояние – здешние места познавали краткосрочную сухость лишь в конце марта или, на худой случай, в апреле. Прибрежный ветер завывал, мешая женщине спокойно погружаться вкрапливаемые постылые мысли. Она часто отвлекалась на спор двух сыновей, поправляла между ног длинную юбку и прибирала в порядок влажные волосы. Вялый слух не улавливал сути, от того старался сконцентрироваться на внутреннем голосе…

Глаза остановились и напрочь потеряли скудный покой, когда не далеко в нескольких метрах от проезжей части, на мерзлой и грязной травяной поросли лежал юноша лет шестнадцати-семнадцати – его лицо укрылось, а бледные и оледенелые руки полностью оказались беспомощно расслаблены. Женщина осмотрелась, она ещё раз убедилась в том, что ей это не почудилось – и, выпустив поводья, бросилась на помощь. Первое, что она почувствовала на себе – болезненное дыхание: оно передавало острые и громкие толчки сердца, пытавшееся в свободной мучительности разорваться изнутри.

Мисс Айзес машинально измерила чужой пульс и не заметила как старший сын Кейтесс разделял с ней трезвящее волнение – никто не хотел думать о произволе смерти.

– Так, срочно его сеном накрой, может быть дотянет, бедняжка, – сказала она, возвращаясь торопливо к повозке, – До районной больницы уже не успеем… – и после обратилась к младшему сыну: – Лирел, помогай скорее Кейтессу. Видишь он несет его?! Живо, живо!

Лошадь уже помчалась, ощутив стиснутую на морде узду, – так она догадывалась – её заставили поторопиться.

– Мама, а что с ним случилось? – спросил Лирел.

– Не знаю, дорогой мой, – На холоде, от такого очевидного со стороны ребенка вопроса, у женщины выступил пот на лбу, и удалось лишь скомкано ответить: – Сейчас у него начнется лихорадка. Он видимо долго пролежал так на земле, промок и замерз до нитки! Ох, держитесь… – дёрнулся её голос на упущенной кочке.

Крайняя беглость мыслей пронеслась до Тиля быстрее вращения колёс крытой повозки. Дорожные ямы из мелкой гальки и глиняного песка без особенного внимания возвращали к проблеску тряски. Пустошь превратилась в холмистую долину, среди которой уныло торчали худощавые брошенные деревья. С противоположной стороны лесной нищеты послышались знакомые звуки мнимого бестишья – солёным воздухом доносились низкие мычания морского побережья.

Угнетено-серое небо сливалось с обширной чехардой маленьких домов, отсутствие лампового света в соседских окнах придавали им суровость и иллюзорную опустелость. Готовился пойти крупный снег.

Постепенно дорога выровнялась. Мисс Айзес взглядом отыскала родной очаг на краю деревни, частично покрывшийся густым мхом и плющом; она не дала поводу мыслям опережать действия – сохранила тревожное спокойствие в расторопности. Лирел перебросил взгляд с матери на Кейтесса, который отворял калитку, и слушал указания, половинчато вылетавшие из левого уха:

– Лирел, немедленно зажги свет в доме и принеси в комнату Кейтесса ящик с моими настоями и отварами! – командовала мисс Айзес, наблюдая за тем, как старший сын вытаскивал полуживое тело. – Отнеси молодого человека в свою комнату, там теплее. И сними с него верхнюю одежду. Я принесу дрова и горячей воды, потом сразу начнем обтирать его…

Кейтесс тащил неизвестного юношу, поглядывая на холодное лицо, в дальнюю комнату второго этажа. Шея дрожала, а предплечья рук затекали с каждым подъемом по ступеням. Не прошло и пяти минут как комната превратилась в лазарет. Он снял верхнюю одежду с пациента, и терпеливо дождался возвращения матери, подгонявшая Лирела, тащивший небережливо медицинский чемоданчик – за что успел словить обоюдную укоризну.

Мисс Айзес принялась за растирку – как делала каждый день при виде неприятного сдерживаемого кашля стариков в палатах на вечерних или утренних обходах в эпидемиологический сезон бронхиальных простуд. Запах спиртовой настойки отдавал привкусом солёной ванили – она сильнее успокаивала и устраняла остатки влажности в комнате.

– Может быть марлю с уксусом наложить? – посоветовал Кейтесс.

– От него толку, – отвечала охающе женщина, – Он сбивает жар ненадолго. Давай лучше перталин из пипетки поднесем к носу… – предложила она более действенный метод привода в чувства. – Он вдохнет и, может быть, за одно очнется… Запах хвои лучше лечит горло и прогревает хорошо. – последняя фраза утешала её – не терпелось увидеть открытые глаза – жизнь, а не чужое предсмертное состояния.

Кейтесс взял инициативу на себя и из-за содроганий рук у матери поднёс пипетку к носу незнакомца, который от резкого проникновения, в секундном сознании, жадно вдохнул ноздрями эфирную тяжесть пихты, а после отвлеченно начал мямлить от мига пребывания в реальности, неосознанно оставаясь в объятиях бреда: «Я не могу, … не могу… Так нельзя… Я..» – едва хватило физических сил завершить метания и выпустить с языка слова вменяемого состояния.

– Кажется он пришёл немного в себя…

– Да, это уже хорошо. Сынок, у него сейчас начнётся сильный бред и его залихорадит. Прошу, разогрей молоко, а когда оно закипит и запениться, добавь экстракт в компоненте с медом и молочком «огненного» одуванчика. И, не забудь еще положить одну ложку харайского красного перца. Одну только ложку – запомни! А я пока уложу его в кровать. Позови Лирела, чтобы он протёр здесь мокрый пол и унёс вещи в прачечную.

Хозяйка заметила, как молодой человек за считанные минуты пропотел, дёргаясь и твердя не внятно: «Где я? Где я и …где …что проис…?» Она несколько раз умоляла его успокоиться и всячески держала за холодную нежную руку, повторяя много раз: « Вам следует не вставать… Лежите, пожалуйста… У вас лихорадка. Всё обойдется…». Юноша дышал часто, низкая хрипотца отступала. Она не успела опомниться: теперь Лирел придерживал голову больному, пока вливался тёплый целебный напиток. Сквозь не сжавшиеся плотно губы текли белые струйки от подбородка к шее.

Бормотания длились несколько часов. Всё семейство не отходило от больного до намёка на сознание – оно взывало к пораженному духу темнейших, какие только существовали, карих глаз – огромной редкости. Мисс Айзес решилась спросить: «Как вас зовут?». Они тонко простонали: «Дэни… ел…, Дэниел Сноу…» – и перестали говорить с кем-либо…

Бурно плавали картинки объятий других глаз. Аромат сентябрьской летней духоты спустя несколько дней после тайфуна. Зелёные пышные заросли, сопки, призыв морских тихих волн – сердечный разум одурманился восторгом. Живые краски сменялись лёгкой отступающей желтизной солнечных просветов на листве, сквозь которую отыскивались отражения тёплых, жарких фигур, исчезавшие приятными бликами. Кто-то детским голосом успокаивал. Не было страха затеряться в том лесу.

К восьмому часу незнакомец преспокойно уснул. На фоне мелькала наливная полоса из запыленного окна.