Читать книгу Залив Полумесяца - Лана Фаблер - Страница 4

Глава 4. Надежды и разочарования

Оглавление

Дворец санджак-бея в Манисе.

Филиз Султан и не заметила, как пролетели годы ее спокойной и умиротворенной жизни в Манисе. Долго она пыталась примириться с тем, что у ее любви к султану оказался столь печальный конец. Но когда это, наконец, произошло, она перестала терзать саму себя, томиться от любовной тоски и горевать об утраченном. Время стало ее лекарем, и оно действительно исцелило ее, но ценой боли и грусти, растянувшихся на целые годы.

Постепенно пришел опыт, и султанша больше не чувствовала себя в гареме не на своем месте. Теперь Филиз Султан знала, как и что ей следует делать. Ее неуверенность в своих силах исчезла, уступив место степенной и спокойной твердости. И под ее началом гарем Манисы жил в относительном мире и покое. Хотя не редкостью было и нарушение этого покоя, потому что давным-давно было разрушено то хрупкое равновесие, когда матери шехзаде чувствуют себя равными по положению, а наложницы – не обделенными вниманием своего господина, ради которого и томятся в гареме.

И равновесие это было разрушено неожиданным появлением в гареме Манисы одной-единственной женщины. Это случилось много лет назад, но Филиз Султан до сих пор помнила свое потрясение, когда сын, возвращаясь вместе с нею в Манису со свадьбы Нилюфер Султан, по пути вдруг свернул в Старый дворец. Никому ничего не объясняя, он потребовал отдать ему одну из рабынь, которая прежде, как оказалось, служила Нилюфер Султан, но в наказание ее госпожи, пытавшейся сбежать, была сослана Хафсой Султан сюда. Хафсы Султан уже не было на вершине власти, потому никто не посмел противиться воле шехзаде, и он получил желаемое без каких-либо препятствий.

Филиз Султан помнила и тот миг, когда она, в полном недоумении стоя возле своей кареты, смотрела на спину своего сына. Шехзаде Мурад в волнительном нетерпении переминался с ноги на ногу и ждал, когда евнухи приведут ему рабыню, а его мать с болью понимала, что в очередной раз она оказалась настолько слепа, что даже не догадалась о чувствах сына, воспылавшего страстью – подумать только! – к какой-то служанке. Верно, по ней он так печалился в Манисе, а она-то полагала, что он тоскует по дому и семье. Мысли об этом вызывали в ней крайнее возмущение. Недопустимо, чтобы шехзаде, наследник престола, так необдуманно, в пылу чувств нарушал правила и требовал отдать ему рабыню, принадлежащую гарему повелителя и являющуюся даже не наложницей, а простой служанкой.

Понимая, что сейчас она бессильна, Филиз Султан с хмурым видом наблюдала за тем, как к ним по дорожке ступает темноволосая, милая на вид девица, которая, увидев ее сына, вся затрепетала и улыбнулась так, словно не верила своему счастью. Шехзаде Мурад не выдержал и сам подался к ней с тем, чтобы жадно ухватиться за ее руки, прижать их к губам и начать целовать. Филиз Султан вся побледнела, став свидетелем подобного его поведения при стольких слугах. Да и, если на то пошло, при ней! Но на султаншу никто не обращал внимания.

– Дафна… – шехзаде Мурад с облегченной, счастливой улыбкой обхватил ладонью лицо служанки.

– Я думала, что больше никогда не увижу вас, – приводя Филиз Султан все в большее возмущение, эта Дафна со слезами на глазах накрыла ладонь шехзаде, лежащую на ее щеке, своей. – Я так и не смогла вам сказать… Тогда, в ночь перед вашим отъездом в Манису, я написала вам, прося о встрече, чтобы признаться в том, что и мое сердце наполнилось любовью к вам, но, видимо, оно не достигло вас. Или вы… не захотели прийти. Я решила, что вы отказались от меня.

– Я не получал никакого послания, – в полном недоумении ответил шехзаде Мурад, а после, не веря тому, что услышал, второй рукой обхватил ее лицо и удивленно вгляделся в полные слез золотисто-карие глаза, по которым так тосковал. – Подожди… Ты сказала, что и твое сердце?..

– Да, – понимая, он чем он спрашивает, со светлой грустью улыбнулась Дафна. – И мое.

Когда ее сын, рассмеявшись, наклонился в явном намерении поцеловать служанку, имевшую наглость не обращать на нее внимания и столь свободно вести себя с шехзаде, словно будучи равной ему, Филиз Султан не выдержала.

– Мурад!

Тот замер в каких-то миллиметрах от лица Дафны и, неохотно от нее отстранившись, обернулся через плечо на мать с таким видом, будто она была неким досадным обстоятельством.

– Думаю, нам пора отправляться в путь, если тебя здесь больше ничего не удерживает.

– Султанша, – девица наконец-то соизволила ее поприветствовать и поклонилась.

Смерив ее ледяным взглядом, Филиз Султан промолчала и, развернувшись, скрылась в карете, как бы показывая, что больше не намерена ждать ни минуты. Шехзаде Мурад с совершенно счастливым видом повернулся к Дафне и, не отрывая от нее взгляда, поцеловал ее руку. Та с нежностью за ним наблюдала, до сих пор с трудом сознавая, что в одно утро ее жизнь так резко изменилась.

– До Манисы несколько дней пути. Уверен, тебе там понравится.

– Теперь я буду с вами? – словно боясь спугнуть свое счастье, тихо спросила Дафна.

– Со мной, – подтвердил он и скользнул пальцами по ее щеке, чуть коснувшись ее нижней губы. Заставив себя не думать о поцелуе, шехзаде ободряюще улыбнулся. – Иди в карету к валиде.

Не сказать, что Филиз Султан тогда была рада провести путь до Манисы в обществе служанки, любовь сына к которой она сочла унизительной для него и для себя. Несмотря на красоту и столь же милый, как ее улыбка, нрав, султанша была к девушке совершенно не расположена и подчеркнуто ее игнорировала. Дафна была удивлена, чем же она заслужила такое отношение султанши, но не хотела еще больше накалять атмосферу и все те дни, что они ехали в карете, тоже молчала и созерцала проплывающие за окном пейзажи.

Филиз Султан, скрепя сердце, еще готова были смириться с появлением в гареме Дафны, которая столь полюбилась ее сыну, но к тому, что произошло по их прибытии во дворец, она не была готова совершенно. Их жизни перевернулись с ног на голову, а миру, прежде царившему в гареме, пришел конец.

В тот же вечер Ассель закатила ужаснейший скандал, увидев в гареме свою бывшую подругу, ставшую впоследствии ее соперницей за сердце шехзаде. Она ворвалась к той в комнату, кричала, обвиняла и оскорбляла ее, а после едва не бросилась на Дафну с кулаками – благо, вовремя подоспели слуги и увели ее. Возможно, именно эта ошибка стала для Ассель роковой, потому что шехзаде Мурад пришел в небывалый гнев, узнав о случившемся. И с тех самых пор, даже по прошествии многих и многих лет и после рождения их общего сына, он был к ней неизменно холоден и редко даже бросал на нее взгляд.

Хотя, и не соверши Ассель такой ошибки, вряд ли бы что-то изменилось. Шехзаде Мурад ночь за ночью проводил лишь со своей избранницей, которую назвал именем Сафанур за ее светлую улыбку и доброту, и больше никого, кроме нее, не видел. Аллах свидетель, Филиз Султан пыталась его вразумить, напомнить о правилах гарема, об обычаях, согласно которым ему не пристало довольствоваться лишь одной фавориткой, но сын, словно ослепленный, ее не слышал. Наоборот, этим она только больше отталкивала его от себя в объятия этой Сафанур. Вместе с отвергнутой Ассель в гареме завяла и красавица Амирхан, которой, однако, в ее единственную ночь с шехзаде удалось забеременеть. На свое счастье она родила сына и в нем обрела смысл жизни.

Сафанур так и не смогла подарить своему господину наследника – она рожала только девочек, но от этого любовь шехзаде Мурада к ней не ослабевала, хотя разочарование должно было бы ее умалить. Наоборот, Филиз Султан с горечью признавала, что дочерей от Сафанур он любил даже больше, чем своих шехзаде. Бороться с влиянием Сафанур на ее сына оказалось бесполезно, и Филиз Султан вскоре примирилась и с этим. Амирхан за одну встречу не успела полюбить шехзаде, потому она нисколько не страдала по нему и радовалась своему материнству. Единственной, кто так и не смог примириться с установившимся положением вещей, была Ассель. Ее интриги и скандалы отравляли мирную жизнь дворца, а особенно жизнь Сафанур, к которой она питала всепоглощающую ненависть.

Как могла, Филиз Султан старалась все эти годы поддерживать в гареме порядок, но она устала от желчной и высокомерной Ассель, к которой была также недружелюбна, как ее сын. Сафанур она тоже недолюбливала, но по другим причинам. Конечно, ее возмущало то, что сын был столь предан одной женщине вопреки правилам и традициям, но было еще кое-что. В глубине души Филиз Султан… завидовала. Даже в лучшую пору их отношений с султаном Баязидом такой любви, такой абсолютной преданности она, увы, не познала, ведь именно поэтому в ее жизни и появилась Эмине Султан.

Ее отдушиной и доверенным лицом в гареме стала Амирхан. Фаворитка никогда не была уличена в чем-то недостойном, вела себя степенно, отличалась рассудительностью и занималась лишь сыном, с достоинством принимая свою участь. В ней Филиз Султан обрела преданного друга и свою опору – часто, если Ассель переступала грань, Амирхан вставала на ее защиту или же с готовностью выслушивала все, что у Филиз Султан было на сердце.

В это утро Филиз Султан проснулась с уже ставшими привычными болями в желудке, которые с возрастом стали беспокоить ее все чаще. Былые переживания и скудный аппетит стали причинами ее болезни, и султанша все сильнее от нее страдала. Отвары, которые ей прописывали лекари, лишь на время заглушали боль, но она неизменно возвращалась. Облачившись с помощью служанок в темно-синее бархатное платье с узкими рукавами, расшитыми серебряной нитью, и в драгоценности с сапфирами, Филиз Султан распорядилась не о завтраке, а о том, чтобы ей поскорее приготовили целебный отвар.

– Султанша, я очень обеспокоена вашим состоянием, – произнесла Айше-хатун, с сочувствием смотря на свою госпожу, что, морщась от боли, сидела на тахте. – Возможно, эти отвары вам уже не помогают? Я велю лекарям найти средство посильнее.

– Да, верно, – выдавила Филиз Султан, кивнув ей. – Нет вестей из столицы?

– Пока нет. Может, все-таки, позавтракаете? Лекари говорят, что вам нельзя пренебрегать пищей. Это только усугубит вашу болезнь.

– Не хочется… Может, позже.

В этот момент в покои вошла служанка с кубком в руках, и их сразу же наполнил специфический травяной аромат. Забрав кубок, Филиз Султан небольшими глотками осушила его и, передав обратно, выдохнула с измученным видом. Она помнила, как страдала от своей болезни покойная Валиде Султан, и теперь, оказавшись в похожем положении, удивлялась ее стойкости. Султанша никогда не видела ее с лицом, полным страданий или выражающим хоть малейшую боль. Дэфне Султан всегда улыбалась и находила в себе силы заботиться о других в то время, как сама нуждалась в заботе. Одного Филиз Султан боялась: что ее конец будет столь же мучительным, как у султанши, которой даже пришлось давать опиум, лишь бы избавить ее от невыносимой боли.

Постепенно, под действием выпитого отвара, боль в желудке притупилась, и Филиз Султан смогла дышать свободнее. Она просматривала учетные книги по делам гарема, которые принесла Айше-хатун, когда пришла Амирхан Султан в бледно-сером платье с воротником, отделанным белым мехом. Она все еще не утратила своей красоты и с годами стала даже приятнее, избавившись от юношеской угловатости. Ее темные волосы были собраны в высокую прическу, увенчанную диадемой с бриллиантами, которые ярко сверкали, как и ее серые ясные глаза. На лице выделялись высокие скулы и красиво очерченный алый рот, который изогнулся в улыбке, стоило султанше войти и поклониться.

– Доброе утро. Я вас не побеспокоила?

– Проходи, Амирхан, – благосклонно улыбнулась ей Филиз Султан. – Я тебе всегда рада. Айше, пока закончим. Я позже займусь делами гарема.

– Как вам угодно, – учтиво ответила Айше-хатун и, забрав учетную книгу из рук госпожи, поклонилась. – С вашего позволения.

Присев на тахту рядом с ней, Амирхан Султан вгляделась в бледное лицо султанши и, всегда будучи чуткой, осторожно спросила:

– Снова болезнь дала о себе знать?

– Да, но я уже выпила отвар, и боль отступила, – Филиз Султан вымученно посмотрела на нее.

– Сегодня такая солнечная погода. Не угодно ли вам прогуляться в саду? Алем как раз тренируется с раннего утра, и я хотела бы увидеть его.

– Как всегда, с мечом не расстается, – ласково улыбнулась Филиз Султан и, поразмыслив, глянула в окно за плечом у невестки, где действительно светило солнце. – Да, погода хорошая. Я не против

Дворцовый сад.

Осень приносила с собой холод и дожди, но это казалось не таким уж значительным в сравнении с печальной и умиротворенной красотой этого времени года. В дни, как сегодня, когда голубое небо, по которому неторопливо плыли облака, было открыто взору, и осеннее солнце светило уже не палящими, а нежными лучами, было особенно хорошо. Прогуливаясь этим утром с дочерьми в саду, в котором осень уже позолотила ветви деревьев, а опавшая листва пестрым ковром стелилась по земле, Сафанур Султан с задумчивым видом ступала по тропинке. Держа ее под руку, рядом шла ее старшая дочь Фаниса Султан, которая во всем была похожа на мать: те же темные, почти что черные волосы, золотисто-карие глаза и чрезвычайно милое лицо с тонкими чертами.

─ От отца все еще нет вестей? ─ спросила она, нарушив установившееся молчание.

─ Нет, ─ с тоской в голосе откликнулась Сафанур Султан, смотря на младших девочек, которые, забавляясь, бегали и смеялись чуть впереди. ─ Ничего.

─ Он уже, верно, в столице, ─ поспешила ободрить ее дочь. ─ И скоро будет здесь, не так ли? ─ Фаниса Султан заглянула в лицо матери и, увидев ее ласковую улыбку, тоже улыбнулась. ─ Дождаться не могу того дня, когда увижу отца…

─ Как и все мы, ─ заметила султанша и с улыбкой посмотрела на свою вторую дочь, Амрийе, которой было еще только одиннадцать лет. Она подбежала к ней и потянула за руку. ─ Что такое, милая?

─ Мама, а сегодня мы поедем к озеру? ─ заискивающе заглядывая матери в глаза, спросила Амрийе Султан – темноволосая, со смуглой кожей и карими глазами она была точной копией отца и единственной из всех детей шехзаде Мурада, которая могла этим похвастаться

─ Ты же знаешь, что к озеру мы можем ездить или с твоим отцом, или с твоими братьями. Это слишком далеко от дворца, чтобы мы отправлялись в такую поездку одни.

Фаниса Султан с тенью умиления улыбнулась, когда ее сестра удрученно вздохнула и с расстроенным видом поплелась вперед, где с опавшими листьями играла самая младшая из трех сестер Нилюфер Султан, которой в этом году исполнилось только семь лет. Девочка была похожа на мать, кроме цвета глаз – они были темно-карие, большие и полные лучезарной, свойственной только детям чистоты. Ее Сафанур Султан назвала в честь своей бывшей госпожи, Нилюфер Султан, которой когда-то служила, будучи еще простой рабыней. Они были многие годы разлучены, но Сафанур Султан по-прежнему не забыла султаншу и в душе трепетно ее любила. Они никогда не теряли связи и поддерживали ее письмами, из которых Сафанур Султан знала, что судьба у Нилюфер Султан сложилась не так уж радужно – она была несчастна в браке и не обрела покоя в материнстве, так как ее дочь была близка со своим отцом, а к ней оставалась холодна.

Гуляя по саду, они заметили привычно тренирующегося шехзаде Алема, который, пересмеиваясь, уверенно и без усилий сражался с одним из своих приближенных, что за годы стали ему близкими друзьями и верной свитой. Сафанур Султан, задумчиво наблюдая за ходом тренировки, не заметила, как ее старшая дочь бросила смущенный взор из-под ресниц на воина, с которым боролся ее брат.

Дастан был немногим старше шехзаде и, будучи рожденным в персидских землях, имел высокий рост, смуглую кожу, иссиня-черные волосы и красивые темные глаза с лукавым блеском. Пару раз случайно столкнувшись с ними взглядом, Фаниса Султан теперь против воли искала их вновь, и в груди у нее что-то странно трепетало и пело, когда это происходило. Но султанша не была глупой и, несмотря на цветущую пору юности, сознавала, что ни к чему хорошему это зарождающееся в ее сердце чувство не приведет, потому всякий раз осаждала себя, когда ее мысли касались Дастана.

Султанши как раз проходили рядом с поляной, на которой полным ходом шла тренировка. Шехзаде Алем, заметив их, жестом велел Дастану прерваться, отдал ему свой меч и, улыбнувшись, направился к ним. Сафанур Султан с легким смятением в душе смотрела на то, как этот красивый юноша с искренней улыбкой приближается к ним, и в который раз за эти годы с болью и грустью подумала о том, что он мог бы быть ее сыном. Она мечтала именно о таком сыне, как шехзаде Алем – сильном, смелом, с добрым сердцем и чистыми помыслами, но, увы, он был сыном другой женщины, а у нее самой рождались лишь девочки.

– Султанша, – с почтением кивнул ей шехзаде, а после с теплом глянул на сестер. – Доброе утро.

– И тебе, шехзаде, – скрыв свою печаль, Сафанур Султан улыбнулась ему, как любящая мать улыбается своему сыну. – Я вижу, ты уже добился больших успехов во владении мечом.

– Мне еще многому предстоит научиться, хотя то, чему я уже научился, вполне достойно вашей похвалы, госпожа.

Пока мать и брат вели эту вежливую беседу, Фаниса Султан улучила момент и с волнением глянула на поляну, где с безучастным видом стояли воины, сложив перед собой руки в замок. Дастан так молниеносно перехватил ее взгляд, будто лишь его и ждал. Султанша, резко вдохнув от испуга, тут же опустила глаза в землю и почувствовала, как зарделось ее лицо.

– Что, сестренка? – с улыбкой спросил шехзаде Алем, когда Амрийе Султан подошла к нему и взяла за руку – она всегда так делала, когда хотела привлечь внимание взрослых, занятых разговором между собой.

– Я хотела погулять у озера, но мама сказала, что туда мы можем ездить только с папой, тобой или Сулейманом.

– Амрийе, – осадила ее Сафанур Султан, но мягко.

– Сегодня мы как раз хотели прокатиться верхом по окрестностям дворца, – ласково коснувшись темных волос сестры, ответил шехзаде. – Если ваша валиде позволит, я могу взять вас с собой.

Амрийе Султан и Нилюфер Султан тут же в надежде обратили свои лица к матери. Та, тихо рассмеявшись, покачала головой, увенчанной маленькой и скромной диадемой с топазами под цвет ее бледно-желтого платья, выглядывающего из-под меховой накидки.

– Позволю, конечно. Иначе покоя мне не видать, – сказав это, Сафанур Султан повернулась к своей притихшей старшей дочери. – Фаниса, ты тоже поезжай. Не стоит упускать такую прекрасную возможность развеяться вдали от дворца, да и погода сегодня выдалась как нельзя лучше.

Осознав, что прогулка в обществе брата и его приближенных, среди которых был и Дастан, может надолго растянуться, Фаниса Султан оробела, но, взяв себя в руки, мило улыбнулась. Что же ей теперь, прятаться от него? Она на него и не взглянет больше. Наверное.

– Конечно, матушка. Я с удовольствием составлю девочкам компанию.

Уже возвращаясь с прогулки во дворец, султанши встретили разместившихся в беседке Филиз Султан в привычном обществе Амирхан Султан. Амрийе и Нилюфер сразу же бросились к бабушке, обняв ее с двух сторон, а Фаниса выразила свое почтение поклоном и улыбкой. Амирхан Султан и Сафанур Султан, встретившись взглядами, спокойно друг другу кивнули в знак приветствия. Они всегда вели себя с достоинством, да и делить им, в сущности, было нечего. Хотя обе втайне питали друг к другу легкую зависть, полную не злобы, а печали – одна мечтала о сыне, которого имела вторая, а та, как и любая женщина, тосковала по мужской любви и ласке, которых удостаивалась первая.

– Сафанур, присаживайся, – вежливо предложила Филиз Султан, обнимая льнущих к ней внучек. С нежностью она поцеловала обеих и усадила рядом с собой. – Фаниса, как ты, дорогая?

– У меня все хорошо, султанша, – мягко отозвалась девушка и просияла улыбкой, столь похожей на улыбку ее матери, отчего Филиз Султан невольно вздохнула. – На что я могу жаловаться? Мы, кстати, видели Алема, – добавила она, глянув на степенную Амирхан Султан. – Он упражняется во владении мечом там, на поляне.

– Что же, как и каждое утро, – заметила в ответ султанша и улыбнулась с тенью гордости, отчего Сафанур Султан опустила глаза. Хотела бы и она так же гордиться собственным сыном…

– А мы с Алемом поедем на озеро! – довольно сообщила Амрийе, подняв голову на бабушку.

– Неужели? – со снисхождением улыбнулась Филиз Султан. – Как славно. Только смотрите, от охраны далеко не отходите и не слишком приближайтесь к берегу. Упаси Аллах, упадете в воду. Хорошо?

Девочка кивнула ей в ответ и с умиротворением снова прильнула к бабушке, отчего все присутствующие не сдержали улыбок. Султанши мирно беседовали, наслаждаясь солнечным утром, когда к беседке подошла Айше-хатун, одной рукой придерживая наброшенную на плечи шерстяную шаль, а в другой держа письмо.

– Султанши, пришли вести от шехзаде.

Все тут же оживились, и пока Филиз Султан под взволнованными взглядами раскрывала письмо, Нилюфер несколько раз спросила «это от папы?», а Амрийе стала взволнованно ерзать.

– Ну что там, султанша? – не выдержала Сафанур Султан, увидев, что Филиз Султан закончила читать.

– Мурад на днях отправляется в путь и скоро будет здесь. Пишет, что в столице все относительно спокойно, не считая проблем с Османом. Впрочем, меня их наличие не удивляет. Что с него взять? Ведь он сын этой ядовитой змеи Эмине – да не обрести ей покоя, где бы она не была.

Все неловко переглянулись, услышав нотки старой, но не угасшей ненависти султанши к ее бывшей сопернице.

– Моя Эсма тоже в порядке, она обещала Мураду как-нибудь приехать со своей дочерью к нам погостить, – переменившись, уже ласково сообщила Филиз Султан. – Аллах, поскорее бы настали эти дни… – вздохнула она. – Я столько лет не видела свою дочь, что уже успела позабыть, как она выглядит.

– Мы все будем очень рады принять во дворце султаншу, – любезно заметила Амирхан Султан.

Сафанур Султан, напротив, предпочла промолчать, так как будучи по-прежнему всем сердцем преданной бывшей госпоже, она, как и та, была весьма прохладна в отношении Эсмы Султан.

Покои шехзаде Сулеймана.

Когда султанша вошла в покои, на ее лице расцвела улыбка, стоило ее глазам увидеть сидящего за письменным столом сына, который привычно склонился над очередной книгой. Подняв темноволосую голову, он взглянул на пришедшую мать и, вынужденно оторвавшись от чтения, поднялся из-за стола. Он был высок, как отец, и даже шире его в плечах, но являлся весьма худощавым юношей, так как, в отличие от брата, мало внимания уделял физической активности и не отличался стремлением к овладению оружием. Шехзаде, исключая телосложение и цвет волос, во всем походил на мать – кожа его была такой же светлой, глаза, как и у нее, голубыми, а нрав его едва ли можно было назвать приятным.

– Матушка.

– Сулейман, – откликнулась Ассель Султан и, протянув сыну руку для поцелуя, с теплом его оглядела. – Доброе утро. Чем ты занят?

– Как видите, читаю, – сухо ответил юноша. Он любил одиночество и терпеть не мог глупых вопросов, по части которых его валиде превосходила всех. – У вас разговор ко мне?

– Я не могу просто так прийти к тебе? – все еще улыбаясь, но уже с оттенком высокомерия, осведомилась Ассель Султан.

– Разумеется, можете. Но я хотел бы вернуться к чтению, если позволите, – сказав это, он в ожидании уставился на нее, явно намекая на то, что хочет остаться один.

Подавив в себе обиду, Ассель Султан с досадой кивнула и, подобрав в руки длинный подол своего ярко-синего шелкового платья, развернулась и вышла из покоев. Она знала своего сына – чьему-то обществу он всегда предпочитал одиночество, а разговорам – книги. Но было обидно и больно сознавать, что ее собственный ребенок совершенно в ней не нуждался и относился к ней, своей матери, пусть и с уважением, но невыносимо холодно и сдержанно.

Все мечты юности Ассель Султан были растоптаны безжалостной реальностью, не имеющей с ними ничего общего. Не успела она оказаться в Манисе, как шехзаде забыл ее, перестал звать к себе и даже не заглядывал к ней, а после, вернувшись из столицы, неожиданно для всего дворца привез с собой Дафну – девушку, которую Ассель Султан когда-то считала своей подругой, а после – злейшей соперницей за сердце шехзаде, которой она всегда проигрывала. Шехзаде забыл обо всем гареме и каждую ночь проводил лишь с Дафной, а она, когда-то утверждавшая, что ничего к нему не питает и не помышляет о будущем султанши, ходила по гарему с бесстыдно счастливым видом, улыбаясь и сияя.

Ассель Султан была просто сломлена их счастьем, которое для нее обратилось ужасной трагедией, разбившей вдребезги ее сердце. Она чувствовала себя вероломно преданной, и от ревности и бесконечной боли в истерзанном сердце она все больше полнилась злобой, отравляющей ее душу. Иногда султанша с горечью думала о том, что, возможно, она сама виновна в том, что ее сын родился таким – нося его, она полнилась этими темными, низменными чувствами и страдала от любовной муки.

Шехзаде Мурад недолго пробыл в Манисе с Дафной – ему пришлось отправиться в поход, и отсутствовал он целых три года. Ассель Султан, конечно же, это время потратила на склоки с бывшей подругой, превратившейся в ее врага, которую теперь звали Сафанур, и на всевозможные низкие интриги, причиняющие той неприятности. Она злопыхала как никогда и упрямо пыталась насолить той, что отобрала у нее все.

Ее единственной надеждой стал родившийся у нее сын в то время, как Сафанур родила дочь. Даже тот факт, что и у Амирхан тоже родился сын, ее не тревожил. Мурад о ней никогда не вспоминал – не вспомнит и теперь, несмотря на всю ее красоту и рожденного сына.

Тогда Ассель Султан полагала, что рождение у Сафанур дочери разочарует шехзаде, и он снова обратит свой взгляд с надоевшей ему Сафанур на нее. Но и здесь ее ждало разочарование. Вернувшись из похода, шехзаде Мурад был рад всем своим детям и не только не выразил досады по поводу рождения дочери, а радовался ей даже больше, чем двум своим наследникам. И во взгляде его, обращенном к по-прежнему счастливой Сафанур, любви только прибавилось.

Шли годы, но ничего не менялось… Шехзаде Мурад по-прежнему не звал к себе ни наложниц, ни других жен, проводя ночи лишь с Сафанур, которая рожала ему одних дочерей. Это было единственным, что грело полную глубокой обиды и злобы душу Ассель Султан. Хоть в чем-то она ее не превзошла.

Одну-единственную, самую главную мечту Сафанур у нее все же не отобрала – после шехзаде Мурада именно ее сын по праву старшинства займет престол, и вот тогда, наконец, наступит ее время. Выстраданное счастье, долгожданная радость спустя годы боли и унижения. Тогда именно она будет самодовольно расхаживать по гарему Топкапы и лучезарно улыбаться, показывая, как она счастлива и спокойна за свое положение. Она станет могущественной Валиде Султан, а эта Сафанур с ее дочерьми отправится восвояси, забытая, никому не нужная и униженная.

Выйдя из коридора к ташлыку, Ассель Султан была так погружена в эти злорадные мысли, что не заметила, как столкнулась с кем-то. Наложница несла белье – видимо, в прачечную – и за этой кипой не заметила ее. Белье упало под ноги возмущенной Ассель Султан, а рабыня неловко села на корточки и стала спешно собирать его.

– Ты что, ослепла?! – в негодовании процедила Ассель Султан.

– Простите, султанша, я… – испуганно прижимая к себе белье, залепетала девушка.

– Пусть останется без обеда и ужина! – холодно велела Ассель Султан, обернувшись на калфу, которая, заметив случившееся, поспешила к ним. – Может это заставит тебя смотреть, куда идешь, – бросила она, пронзив взглядом рабыню, и пошла дальше, высокомерно вздернув светловолосую голову.

Весь гарем проводил султаншу неприязненными взглядами – холодную и надменную Ассель Султан здесь по-прежнему не любили. Ведь никто и не догадывался, что за этой маской скрывается просто-напросто несчастная женщина, которая была вынуждена годами наблюдать за тем, как ее любимый счастливо живет с другой женщиной, и сознавать, что она совершенно не нужна собственному ребенку.

Спустя некоторое время

Предместья Манисы.

Лес полнился шелестом листвы, которую, стелющуюся на земле, ветер то и дело поднимал в воздух, а сам он был полон прохладой и свежестью октября. Осеннее солнце светило с бледно-голубого неба, по которому лениво плыли густые белые облака, и ничто не предвещало ухудшения погоды. Амрийе Султан и Нилюфер Султан, счастливые, что, наконец, оказались на берегу столь любимого ими озера, резвились, смеялись и играли с опавшей листвой под присмотром служанок, а Фаниса Султан, закутавшись в свою теплую персиковую накидку, отороченную золотисто-бежевым мехом, задумчиво брела вдоль берега в сопровождении служанки Лейсан-хатун.

Шехзаде Алем со своими приближенными, как всегда, взялся за меч и в шутливом поединке сражался то с одним воином, то с другим на противоположном берегу озера – подальше от маленьких султанш. Фаниса Султан как бы невзначай бросала пару раз взгляды в их сторону, но в первый раз Дастан сражался с шехзаде, а вот в другой раз он вновь перехватил ее взгляд, будто почувствовав его.

Смутившись, Фаниса Султан тут же отвернулась и прерывисто вздохнула, чувствуя, как против воли затрепетало сердце в груди. Лейсан-хатун, конечно, заметила эти переглядывания – она, признаться, уже давно их заметила – и улыбнулась, глянув сначала на Дастана, что провожал их, бредущих по берегу, взглядом, а после на свою госпожу, что намеренно смотрела лишь перед собой, и щеки ее были пунцовыми.

– Он все еще смотрит, – чуть лукаво прошептала она, искоса посмотрев на противоположный берег.

– Да он с ума сошел! – испуганно зашептала в ответ Фаниса Султан, схватив ее под локоть. – А если брат заметит?

Они прошли несколько шагов, шурша подолами своих платьев, которые мягко стелились по земле.

– А теперь? – с затаенным дыханием спросила султанша.

Лейсан-хатун, продолжая неспешно идти, чуть повернула голову в сторону и тут же вернула ее в исходное положение.

– Отвернулся, – сообщила она и хихикнула, когда Фаниса Султан с облегчением выдохнула. – Кажется, наш доблестный воин потерял голову, и ваша красота тому причина, султанша.

– Лейсан! – с улыбкой укорила ее Фаниса Султан и еще больше зарделась. Помолчав некоторое время в размышлениях над чем-то, она вдруг грустно заговорила: – А что толку? Не выйдет здесь ничего… Бабушка сказала мне недавно, что по возвращении отца она поднимет вопрос о моем замужестве и будто бы она уже подыскивает среди санджак-беев и даже пашей в столице подходящего мне в мужья человека. И им никогда не окажется… он.

– Госпожа, не отказывайтесь заранее от такого прекрасного чувства, как любовь. Возможно после, когда вы выйдете замуж и уедете далеко-далеко отсюда, воспоминания о ней согреют вашу душу, – заметив, что султанша печально-неодобрительно посмотрела на нее, Лейсан-хатун поспешила объяснить: – Нет, я не толкаю вас на что-то запретное. Но ведь невинные взгляды и, возможно даже, пару теплых фраз не могут счесть непозволительными, верно? Да и Дастан никогда не посмеет предать шехзаде Алема или причинить вред вам.

– Да, это так. Он не посмеет, – с тенью улыбки согласилась Фаниса Султан, зная, что все друзья ее брата отличаются чистыми помыслами и честностью, как и он сам. Девушки постепенно обошли по кругу озеро и оказались на том берегу, где тренировался шехзаде Алем с воинами. Теперь девушки были вынуждены смотреть прямо на них, находящихся перед их глазами. – Но… Разве воспоминания о нем не будут причинять мне боль вместо того, чтобы согревать вдали от него в браке с другим мужчиной? Я не хочу этой боли, Лейсан. Пусть лучше я не узнаю любви, и тогда мое сердце останется целым и невредимым.

– Вам решать… – спокойно отозвалась служанка и погладила руку своей госпожи, лежащую на ее согнутом локте. К этому моменту они почти подошли к тому месту, где шла тренировка. Дастан, который стоял к ним спиной, обернулся на шелест юбок и обжег Фанису Султан взглядом темных глаз, после чего, как и остальные слуги, отошел в сторону и поклонился. – И вы готовы отказаться от этого? – прошептала Лейсан-хатун с промелькнувшей на лице улыбкой.

Опустив золотые глаза в землю, Фаниса Султан промолчала, и сердцу в ее груди почему-то стало ужасно тесно, будто оно было заперто в клетке и вдруг стало биться в ней в попытках выпорхнуть на свободу.

– Фаниса, – шехзаде Алем со сбившимся после боя дыханием кивнул сестре и отдал свой меч воину, с которым сражался до этого. – Ты не замерзла? Ветер стал прохладный. Девочкам, верно, пора возвращаться во дворец, да и тебе следует поехать с ними. Скоро начнет темнеть.

– Ты прав, брат, – Фаниса Султан никогда не перечила старшим, в том числе и братьям, и на этот раз, улыбнувшись, тоже не стала, хотя была бы не прочь еще немного побыть на озере, куда они так редко выезжали из набившего оскомину дворца. – Нам действительно пора возвращаться.

– Поезжайте, а мы хотим еще прокатиться верхом, – коснувшись ее плеча на прощание, сказал брат и, обернувшись на воинов, спокойно приказал: – Дастан, Яхья – сопроводите султанш и прислугу до дворца. Хочу быть спокойным за них. А после возвращайтесь.

– Как прикажете, шехзаде, – отозвался Дастан, склонив черноволосую голову.

Фаниса Султан в смятении переглянулась со своей служанкой и, не глядя на него, поспешила отправиться в сопровождении молодых людей вдоль берега к играющим сестрам, чтобы забрать их.

Спустя несколько дней…

Покои Филиз Султан.

В ее опочивальне этим утром собралась вся ее семья, за прошедшие годы значительно разросшаяся. Если раньше ею был лишь ее сын, прибытия которого они и ждали, то сейчас ее окружали и внуки, которых Филиз Султан любила всем сердцем, как любила бы собственных детей, о которых так мечтала в свое время. Разумеется, к кому-то она была привязана сильнее – к любимому внуку шехзаде Алему и внучкам, особенно к самой маленькой из них Нилюфер Султан. Другой ее внук шехзаде Сулейман был слишком уж похож на свою холодную и высокомерную мать, чтобы вызвать особую ее привязанность, но Филиз Султан и к нему старалась относиться тепло.

Все были взволнованы в ожидании возвращения шехзаде Мурада из военного похода и, когда, наконец, слуга возвестил о нем, все тут же поднялись на ноги. Филиз Султан с любовью и трепетом посмотрела на вошедшего в ее покои сына, который давно уже превратился во взрослого мужчину. Он тепло, как его отец-султан, рассмеялся и раскинул руки в стороны, когда его дочери Амрийе и Нилюфер бросились к нему через покои и обхватили за шею своими ручками. Сафанур Султан, улыбаясь, с нежностью наблюдала за этим, и колкий взгляд Ассель Султан скользнул по ней с затаенной завистью и откровенной, нескрываемой злобой.

– Мои султанши, – поочередно поцеловав радостных дочерей, шехзаде Мурад распрямился и посмотрел на свою семью, встречающую его. Конечно, он тут же впился взглядом в Сафанур Султан, и она озарилась ему в ответ широкой улыбкой, по которой он так скучал в разлуке. Но существовали правила, и шехзаде первым делом подошел к своей матери.

– Валиде, – поцеловав ее руку, мужчина приложил ее ко лбу, а после позволил матушке обнять себя.

– Мурад, – разомкнув объятия, Филиз Султан с облегчением оглядела его лицо. – Наконец ты здесь, с нами. Мы все очень по тебе скучали. Хвала Аллаху, этот поход закончился, и ты остался цел и невредим.

– И я по вам всем скучал, валиде.

Следующими стояли его сыновья и первым по праву старшинства был шехзаде Сулейман. Признаться, он не был его любимым сыном, но шехзаде Мурад относился к нему, как и подобает отцу – пытался на своем примере научить всему, что было необходимо знать шехзаде, и наставить на истинный путь, если сын ошибался.

– Отец, добро пожаловать, – сдержанно произнес шехзаде Сулейман и, взяв его руку, с должным почтением поцеловал ее.

– Сулейман. Как твои успехи?

– В ваше отсутствие я почерпнул из прочитанных книг много знаний, которые вы, я уверен, оцените.

– А что с воинским искусством?

Ассель Султан напряглась от этого вопроса даже больше, чем ее сын, который попросту игнорировал необходимость любого шехзаде хотя бы сносно владеть оружием.

– Вы знаете, отец. Мечу я предпочитаю науку, – ответил шехзаде Сулейман и с хмурым лицом встретил на себе чуть недовольный взгляд.

– Алем, – шехзаде Мурад, признаться, именно во втором своем сыне видел наследника, поскольку тот радовал его во всем, хотя и уделял недостаточно времени учебе.

– Достопочтенный отец, – улыбнувшись, отозвался шехзаде Алем и, поцеловав руку того, распрямился. – Мы все рады снова видеть вас.

– Ты, я смотрю, возмужал, – обхватив ладонью его лицо, шехзаде Мурад одобрительно оглядел подросшего сына, плечи которого стали шире, а руки – мускулистее. – Твое упорство в стремлении овладеть мечом дает свои плоды.

– Однажды я хочу отправиться вместе с вами в поход и по достоинству продемонстрировать свое умение, чтобы и вы, и падишах гордились мною.

Амирхан Султан не сдержала улыбки, полной именно гордости, видя, как приятно удивился господин от слов их сына. А стоящая рядом с ней Сафанур Султан опустила глаза – душу ее наполнила печаль от мысли о том, что и у нее мог родиться такой сын, который был бы надеждой всей их семьи.

– И это произойдет весьма скоро, мой лев. В следующий поход мы отправимся вместе, да будет на то воля Аллаха.

Матери шехзаде тут же одинаково обеспокоенно посмотрели на отца своих сыновей. Последние же разительно отличались своей реакцией – шехзаде Сулейман помрачнел и будто бы побледнел, а шехзаде Алем в недоверчивой радости вгляделся в глаза отца.

Следующей в ряду, как мать старшего шехзаде и первая жена, стояла Ассель Султан в ярком, как всегда, красном платье с вычурной отделкой на лифе из сверкающих рубинов, но шехзаде Мурад не изменил сложившейся традиции и, не глядя, прошел мимо нее. Женщина сглотнула, вынужденно принимая это унижение, и надменно вскинула светловолосую голову, показывая, будто бы ей ничуть не больно.

– Добро пожаловать домой, господин, – вежливо произнесла Амирхан Султан, после взяв руку улыбнувшегося ей шехзаде Мурада и поцеловав ее.

– Благодарю, Амирхан. Как ты? Все хорошо?

– Мне не на что жаловаться благодаря доброте вашей и матушки Филиз Султан, которая была очень внимательна ко всем нам в ваше отсутствие.

Филиз Султан с признательностью посмотрела на любимую невестку, но тут же омрачилась, стоило ее сыну шагнуть к Сафанур Султан. Разумеется, все взгляды обратились к ним. Султанша трепетно поцеловала руку шехзаде, а после с нежностью обратила к нему свой взор.

– Сафанур, – шехзаде Мурад не сдержался и ласково скользнул ладонью по ее щеке.

– Наконец вы здесь, шехзаде, и мое сердце может биться спокойно теперь, когда я подле вас.

Ассель Султан раздраженно нахмурилась, смотря лишь перед собой, не вынося подобное из-за неостывшей ревности и глубочайшей обиды, а Филиз Султан коротко вздохнула, видя, что ее сын буквально растаял от этих слов и при всех поцеловал любимую жену в лоб.

– Фаниса, милая, – оторвавшись от жены, шехзаде Мурад с любящей улыбкой подошел к дочери и обнял ее. Втайне он обожал ее много больше остальных дочерей, потому как Фаниса Султан была единственной из них, кто так сильно походил на свою мать.

– Вечером в гареме будет устроен праздник, чтобы все могли порадоваться твоему возвращению, Мурад, – сообщила Филиз Султан, когда тот отстранился от дочери. – А сейчас, если вы позволите, я хотела бы поговорить со своим сыном наедине.

Никто не посмел ей перечить, и все, поклонившись, покорно вышли из покоев. Проводив семью взглядами, шехзаде Мурад и Филиз Султан повернулись друг к другу.

– Хотите узнать, как поживает повелитель? – с понимающей улыбкой уточнил мужчина.

– И об этом тоже, – ответила Филиз Султан, опускаясь на тахту. – Как в целом прошел поход?

– Мы одержали бы победу, но испанцы попросили о мире, чувствуя, что поражение близко. Давуд-паша посоветовал повелителю принять их предложение и заключить мир – испанцы условились щедро заплатить за него. Ахмед-паша поддержал его, и отец согласился.

– Давуд-паша всегда был больше дипломатом, нежели воином, – заметила Филиз Султан, а после осторожно спросила: – Как повелитель? Как его здоровье?

– В походе его болезнь почти не давала о себе знать. Боли в сердце отступили. Мы все надеемся, что это означает улучшение его состояния.

– Дай Аллах это действительно так. Но его отец покойный султан Орхан умер именно из-за болезни сердца, – с ноткой печали в голосе воскликнула султанша и уже чуть мрачно добавила: – Что же его дети?

– Осман… прежний, – с заминкой ответил шехзаде Мурад и многозначительно посмотрел на мать, которая невесело усмехнулась.

– Ничего удивительного. От змеи может родиться лишь змееныш.

– Валиде, будет вам. Он все-таки мой брат, каким бы не был.

Заставив себя успокоиться от воспоминаний о женщине, лишившей ее счастья, Филиз Султан наигранно благодушно осведомилась:

– А его сестра, Айнур?

– Она уже расцвела и поражает своей редкой для нашего края красотой, – с улыбкой сообщил шехзаде. – Настоящий ангел не в пример своему брату. Только…

– Только что?

– Может, в силу того, что из-за необычной внешности и болезни она чувствует себя… другой, Айнур ведет себя отстраненно. Ладно я, она плохо меня помнит, но Эсма жила в столице с момента ее рождения, однако тепла в их с Айнур отношениях за годы так не прибавилось, а ведь они сестры. Единственный, с кем близка Айнур, это Орхан, но, признаться, всех в Топкапы беспокоит их связь. Не понимаю, почему. Они росли вместе и, понятное дело, близки с самого детства. У них схожие интересы, тяга к знаниям и, похоже, большое взаимопонимание. Что в этом плохого?

Филиз Султан промолчала, так как, будь она на месте Бельгин Султан или Афсун Султан, она бы тоже беспокоилась о близости своего ребенка с его братом или сестрой противоположного пола, если бы эта близость выходила за рамки нормальности. Такое не следует поощрять. Они ведь еще дети и не отличаются особым умом. Мало ли, к чему их могут подтолкнуть буйствующие в юности эмоции и чувства?

– Бельгин Султан по-прежнему очень мила и приятна, – не заметив неодобрения в лице матери, продолжил шехзаде Мурад. – Мехмета очень любит, но оно и понятно – он ее единственный сын. Насчет Афсун Султан не могу сказать ничего определенного. Она всегда ведет себя с достоинством, как вы помните, но трудно судить, что она за человек. Я до сих пор ее не понимаю, хотя сочувствую ее потерям. Насколько я знаю, со старшим сыном Орханом у нее трудные отношения. Ни ее, ни кого бы то ни было он не слушает, и меня это очень беспокоит.

– Меньше всего меня интересуют дела других жен твоего отца, – прохладно произнесла Филиз Султан и отвела взгляд в сторону, чтобы скрыть наполнившую его до краев горечь. – Благо, повелитель в своем возрасте не обзавелся юными фаворитками, как его отец и дед. Ты, верно, помнишь Эсен Султан? Когда она появилась в гареме султана Орхана, он был уже немолод. И погляди, что из этого вышло? Не успела она родить ему детей, как он скончался от болезней старости, толком и не увидев, как те выросли. Да еще назначил вместо твоего отца своим наследником того маленького болезненного мальчика, рожденного Эсен Султан. Мыслимо ли? Он не думал о благе государства, ослепленный страстью, из-за чего и случились последующие за его смертью неприятные события. Повелителю тогда пришлось силой завоевывать свое право на престол у потерявшей границы Карахан Султан, а нас с вами укрыть от ее интриг в Эдирне. Эта подлая змея, что годами выжидала момента для нападения, ловко воспользовалась ситуацией, да покарает ее Аллах. Ни к чему хорошему подобные связи немолодых султанов с юными фаворитками не приводят… И пусть Аллах убережет твоего отца от подобного для его же блага.

– Сомневаюсь, что это возможно, – заметил шехзаде Мурад и, поймав вопросительный взгляд матери, осторожно пояснил: – В последние годы повелитель весьма привязан к Бельгин Султан, да и Афсун Султан порой удостаивается его внимания. Мне кажется, отца подобное положение вещей вполне устраивает, раз он годами ничего не меняет.

– Наконец-то остепенился… – выдохнула Филиз Султан, задумчиво покивав головой. – Им повезло, что они стали его фаворитками, когда повелитель был уже в зрелом возрасте.

Шехзаде Мурад понял, что имела в виду мать: ей повезло меньше, так как будучи первой женой его отца, она настрадалась от его, еще молодого мужчины, пылкости, когда повелитель, оставив ее, страстно полюбил свою вторую жену Эмине Султан, а после нее завел еще фавориток, на которых, к их счастью, и остановился.

– Ну а как там моя Эсма? – решив сменить неприятную для нее тему, спросила Филиз Султан, и тоска тут же заволокла ее взгляд. – Я так по ней скучаю… Видит Аллах, не окажись она в Манисе в скором времени, я сама поеду к ней, и ты меня, Мурад, не остановишь.

– Она в порядке, здорова и тоже очень скучает по вам, валиде. Обещала навестить нас с Нермин, как только выдастся возможность, но к ней должна приехать Михримах с сыном из Эрзурума, где она жила после казни мужа. Так что, думаю, Эсма задержится на какое-то время с ней в Стамбуле.

– Михримах возвращается в столицу? – удивилась султанша. – Дай Аллах к добру. Уж не собралась ли она снова замуж? Она слишком долго держала траур.

– Нет, писала Эсме, что хочет представить сына повелителю и добиться его назначения на достойную должность.

– Понимаю. Что же, пусть у нее все сложится хорошо. Михримах этого заслуживает. А нам с тобой нужно подумать о другом…

– Что вы имеете в виду, валиде?

– Твоей старшей дочери пора выйти замуж, – с улыбкой заявила Филиз Султан, заставив шехзаде удивиться. – В твое отсутствие я уже рассмотрела все возможные кандидатуры на ее руку. И остановила свой выбор на одном вне всякого сомнения достойном человеке.

– И кто же он?

– Наместник Египта Ибрагим-паша

Гарем.

Фаниса Султан, ступая вместе с сестрами и матерью по коридорам дворца, не могла не улыбаться, видя, как они сияют от радости. Амрийе и Нилюфер то и дело смеялись и, держась за руки, вприпрыжку шли впереди них. Ее мать лучилась чистым счастьем, а на ее красивом лице царила задумчивая улыбка – мыслями она все еще была с отцом. Но выражение лица Сафанур Султан изменилось, стоило ей увидеть находящуюся в ташлыке, в который она с дочерьми вошла, Ассель Султан. Она разговаривала с Айше-хатун, что слушала ее с ледяным лицом.

– Пусть ко мне придут швеи и как можно скорее. Сегодня, наконец, привезли ткани, которые я заказывала, и я хочу, чтобы они поскорее принялись за работу.

– Как прикажете, султанша, – сухо ответила хазнедар, кивнув ей. Заметив вошедших в ташлык султанш, она, смотря за спину Ассель Султан, поклонилась им.

Та обернулась и, увидев ненавистную соперницу, по-змеиному улыбнулась с подчеркнутой неискренностью.

– Сафанур, да ты вся сияешь! Как приятно видеть тебя такой.

Фаниса Султан, заметив, как напряглась ее мать в гареме, где все взгляды обратились на нее, с неприязнью глянула на Ассель Султан.

– Фаниса, уведи своих сестер, – повернувшись к ней, мягко велела Сафанур Султан и улыбнулась, чтобы убедить дочь, что все в порядке. – Я сейчас.

Поклонившись, ее дочери ушли, и Сафанур Султан немного устало посмотрела на наблюдающую за ней с насмешливостью Ассель Султан. Они стояли друг напротив друга – такие разные, что казались полными противоположностями. Изящная в своей простоте, темноволосая Сафанур Султан в нежном платье из сливочного шелка и надменная Ассель Султан с красиво уложенными светлыми волосами, увенчанными драгоценной диадемой, в броском красном платье с отделкой из рубинов на лифе, которые ярко переливались.

– На тебя тоже приятно смотреть, Ассель, – с легкой улыбкой ответила Сафанур Султан, за годы научившись отвечать на подобные едкие и злобные замечания этой женщины. – Твое сияние буквально ослепляет – спасибо рубинам на твоем платье. Столько золота ты тратишь на свои наряды… Жаль, что такая красота остается незамеченной.

Решив, что этого достаточно, Сафанур Султан хотела было обойти Ассель Султан и уйти, но та больно схватила ее под локоть и заставила посмотреть на себя. Голубые глаза, которые были бы очаровательно-нежными, если бы не ее скверный нрав, бурлили от гнева и обиды.

– Ты можешь насмехаться сколько угодно, но ничто не изменит истины: мой сын – старший наследник, и однажды именно он будет править всем этим миром, – процедила она той в лицо. – Известно, что ждет меня. Я стану Валиде Султан и буду до конца своих дней властвовать в Топкапы и жить, ни в чем не зная нужды. А что станет с тобой, Сафанур? Ты не думала об этом? Сына ты родить не способна, как не мечтай. Дочерей твоих выдадут замуж, не успеешь оглянуться. Выходит, твой удел – гнить в Старом дворце в одиночестве и забытьи, теша себя воспоминаниями о былом!

Вырвав локоть из захвата ее пальцев, Сафанур Султан холодно на нее посмотрела и, не снизойдя до ответа, ушла, шелестя подолом платья, а Ассель Султан со злорадной улыбкой обернулась ей вслед.

Вечер

Покои Ассель Султан.

За окнами уже воцарилась темнота, возвещающая о приближении ночи, и небольшую опочивальню, обставленную в голубом цвете, освещали зажженные повсюду свечи. Стоя у большого зеркала в вычурной оправе, Ассель Султан красовалась перед ним в роскошном платье из темно-фиолетового переливающегося атласа с узкими рукавами, украшенными черным кружевом. Чуть склонив набок голову, из-за чего ее распущенные светлые волосы переместились на одно плечо, султанша надевала длинные бриллиантовые серьги, которые сверкали и переливались от каждого ее движения. Когда она закончила, ее служанка Фериде-хатун подошла к ней с пузырьком розового масла в руках, и Ассель Султан позволила ей оставить несколько мазков на ее шее.

– Этим вечером вы всех затмите, султанша, – с восхищением разглядывая свою госпожу, воскликнула Фериде-хатун и удостоилась благосклонной улыбки через отражение в зеркале.

– Пусть гарем знает, кто здесь является главной женой и матерью старшего наследника, – с высокомерной улыбкой произнесла Ассель Султан и, отвернувшись от зеркала, взяла из рук служанки диадему из тех же переливающихся в свете свеч бриллиантов, которую с видимым довольством воздела на голову.

– Сафанур Султан вам и в подметки не годится, – преданная своей госпоже и так же недолюбливающая упомянутую султаншу, злорадно сказала Фериде-хатун. – Уже вечер, а шехзаде к ней так и не зашел. Быть может, пламя его страсти к ней, наконец, угасло?

– На то и уповаю, Фериде, – отголосок искренней надежды и боли прозвучал в голосе Ассель Султан, пробившийся сквозь ее ледяную маску. – Пусть он забудет ее, выбросит из своей жизни! – горячо процедила она. – Пелена спадет с глаз господина, и он снова обратит свой взор на меня. Это все, чего я желаю сейчас…

– Я слышала, шехзаде Мурад распорядился устроить ужин в его покоях. Селим-ага мне по секрету сказал, когда мы с ним на кухне столкнулись. Как думаете, кого шехзаде намерен пригласить на этот ужин, султанша?

– Намекаешь, что он может позвать меня, раз со времени прибытия так и не навестил Сафанур? – уточнила султанша, чуть напрягшись.

– Может и так, – улыбнулась Фериде-хатун. – Почему нет? Если господин остыл к этой Сафанур, он мог пожелать побыть наедине с вами.

– Не знаю… – задумчиво протянула Ассель Султан и чуть усмехнулась, как человек, познавший достаточно разочарований. – Сомневаюсь, что все изменится так скоро. Возможно, шехзаде хочет пригласить своих сыновей и нас с Амирхан, чтобы обсудить их будущее. Филиз Султан как-то упомянула, что Сулейману и его брату пора в санджак и будто бы осталось лишь дождаться соответствующего приказа от падишаха.

Праздник уже начался, и Ассель Султан со своей служанкой появились в гареме, когда в нем уже вовсю шло веселье. Под переливы восточной музыки танцевали наряженные наложницы. Другие, наблюдая за ними, смеялись и шептались, как всегда, сплетничая обо всем на свете, а в стороне за столиком, накрытым множеством праздничных блюд, разместились султанши.

Филиз Султан в закрытом бежевом платье с высоким воротником с гордой осанкой восседала на сидении без спинки и, чуть склонив темноволосую голову, беседовала с сидящей на подушке у ее ног Амирхан Султан. На ней же, часто отдающей предпочтение светлым оттенкам, было изящное белое платье с широкими шифоновыми рукавами, а в ее темных волосах, что были собраны в высокую прическу – несколько локонов обрамляли ее красивое лицо с тонкими скулами и красивым ртом – высилась маленькая жемчужная диадема.

Направляясь к ним, Ассель Султан с гордостью и самодовольством ловила на себе удивленно-завистливые взгляды наложниц, а сама думала лишь о том, что среди султанш не было Сафанур Султан. Но ее дочь Фаниса Султан присутствовала на празднике, сидя на подушке с другой стороны от бабушки, что было странно – обычно Сафанур Султан была неразлучна с нею. Настороженность и волнение овладели султаншей, и она буквально заставила себя улыбнуться и поклониться.

– Филиз Султан.

Прервав беседу с Амирхан Султан, та подняла голову и прохладно посмотрела на нелюбимую всеми хасеки, которая вызывала в ней неприятные чувства не только в силу своих характера и низких поступков, но и потому, что напоминала ей ненавистную соперницу Эмине Султан. Те же светлые локоны, красота, яркость и вычурность нарядов, высокомерный взгляд и ядовитая улыбка. Только глаза ее не зеленые, а голубые и не самоуверенные, а скорее уязвленно-озлобленные. В этом и было их различие – одна была любима и в этом состояла причина ее самодовольства и внутреннего сияния, а вторая за напускным блеском и роскошью прятала боль и одиночество.

– Садись, Ассель.

Уколов надменным взглядом Амирхан Султан, которую она недолюбливала из-за ее близости к Филиз Султан, красоты и того, что она тоже была матерью шехзаде, Ассель Султан грациозно опустилась на принесенную ее служанкой подушкой и намеренно удивленно огляделась.

– А где же всеми любимая хасеки? – с иронией осведомилась она.

Фаниса Султан только сейчас очнулась от своих мыслей, полных воспоминаний о темных глазах, и, посмотрев на нее, устало вздохнула.

– Шехзаде Мурад пригласил свою любимую хасеки к себе, – с тенью саркастической улыбки сообщила ей Амирхан Султан. Заметив, как после этих слов Ассель Султан сглотнула и с явным усилием сохранила невозмутимость, женщина добавила с тем же наигранным удивлением, с каким та задала свой вопрос. – Неужели тебя это изумило, Ассель? Ожидала чего-то иного?

– Уж точно не того, что шехзаде позовет тебя, Амирхан, – съязвила в ответ Ассель Султан.

– Немедленно прекратите, – спокойно встряла в их разговор Филиз Султан, уже привыкшая «разнимать» своих невесток. – Я не желаю слушать подобное.

– Прошу простить меня, султанша, – вежливо отозвалась Амирхан Султан. – Я забылась.

Наградив ее презрительным взглядом, Ассель Султан молча отвернулась, обратив полные затаенной боли глаза к танцующим рабыням, не смотря ни на кого конкретно. А она-то размечталась… Похоже, в который раз ложны ее надежды. Мурад вовсе не остыл к Сафанур, раз даже заставил ее пренебречь присутствием на празднике ради их свидания.

– Фаниса, ты хорошо себя чувствуешь? – обеспокоилась Филиз Султан, заметив, что внучка весь вечер молчит и выглядит странно отстраненной. – Из-за той поездки на озеро ты, часом, не захворала?

– Нет, султанша, – робко улыбнувшись бабушке, ответила Фаниса Султан. – Я чувствую себя хорошо. Просто у меня сегодня нет настроения веселиться. Если позволите, я бы лучше вернулась к себе и легла спать пораньше.

– Раз так, то ступай, конечно, – кивнула ей Филиз Султан и с любовью улыбнулась, когда внучка, поднявшись с подушки, подошла к ней и поцеловала ее руку. – Доброй ночи, милая.

– Благодарю вас.

Сделав поклон, Фаниса Султан направилась к дверям ташлыка, и Лейсан-хатун тут же пристроилась рядом.

– У вас какой-то нездоровый румянец, султанша, – встревоженно заметила служанка, посмотрев на алые щеки своей госпожи. – Вдруг вы и вправду заболели? В тот день на озере был холодный ветер, да и мы слишком долго пробыли на воздухе.

– Думается мне, это болезнь иного рода, – привычно взяв ее под локоть, сокрушенно прошептала Фаниса Султан и, поймав удивленный взгляд служанки, добавила еще тише, чтобы не услышали сопровождающие их позади рабыни: – С той поездки не могу перестать думать о нем. Что-то со мной происходит, Лейсан, и я не знаю, что это. Такая тоска тут, в груди, и сердцу будто тесно. Не знаю, как объяснить…

– Похоже, вы действительно заболели, и заразил вас этой болезнью наш доблестный перс с загадочным взглядом темных глаз, – прошептала Лейсан-хатун в ответ и улыбнулась, когда ее госпожа томно вздохнула.

Они, держась друг за дружку, как подруги, свернули в очередной темный коридор, освещаемый факелами, и увидели, как у дверей своих покоев шехзаде Алем, сказав что-то стоящим с ним самым своим близким друзьям Дастану и Хасану, скрылся в покоях, а двое воинов пошли им навстречу по коридору. Видимо, в свои комнаты.

– А вот и он, – подавив улыбку, шепнула Лейсан-хатун.

Фаниса Султан успела лишь издали уловить приближающуюся высокую фигуру Дастана, а после потупила взор и с трепещущим сердцем не поднимала его до тех самых пор, пока они не встретились посередине коридора. Ей пришлось из вежливости посмотреть на поклонившихся ей молодых людей и кивнуть им в ответ на приветствие, после чего султанша, вцепившись в руку Лейсан, хотела было поскорее уйти, чтобы ничем не выдать себя, но ее вдруг остановил голос, от которого ее внутренности сделали кульбит.

– Султанша, позволите мне задержать вас?

Вспыхнув, Фаниса Султан испуганно переглянулась с Лейсан, но все же обернулась и увидела, как Хасан, понимающе усмехнувшись, поклонился и оставил их, удалившись по коридору. Лейсан же тактично отошла в сторону, велев рабыням идти в покои и ждать их с госпожой у дверей.

– Что такое? – дрожащим голосом спросила изнывающая от смущения султанша, предусмотрительно сохранив меж собой и Дастаном дистанцию в пару шагов.

Он, однако, невозмутимо ее нарушил и, шагнув к ней с теплым, будто тлеющим взором, сунул руку за пазуху и достал маленькое послание, скрученное в трубочку и перевязанное шнурком.

– Если вы снизойдете до моей просьбы принять это послание и прочесть его, я стану самым счастливым человеком во дворце, – приглушенно проговорил Дастан, держа его на раскрытой смуглой ладони.

Завороженная глубиной его черных глаз, смотрящих на нее с невыносимой мольбой, Фаниса Султан судорожно вдохнула и, понимая, что еще пожалеет об этом, все же забрала послание, почувствовав, как по ее руке пробежался странный импульс, стоило ее пальцам чуть коснуться теплой и сухой ладони Дастана. Он ловко перехватил ее маленькую ладошку, в которой султанша сжала его послание, и невесомо поцеловал ее тыльную сторону. Ей показалось, что ее кожи коснулось перышко – таким легким и несмелым был этот поцелуй.

С потерянным видом наблюдая, как Дастан распрямляется, медленно выпускает ее ладонь из своей и кланяется перед тем, как уйти, Фаниса Султан даже не дышала. Она смотрела, как он, повернувшись к ней спиной, уходит, не оборачиваясь, в темноту коридора, и… падала. Как будто, приняв это послание и разрешив ему поцеловать свою руку, она позволила тщательно выстроенным за эти дни стенам рухнуть в пропасть, в которую и сама по своей же воле шагнула.

– Идемте, султанша, – в реальность ее вернул теплый голос Лейсан-хатун, которая выглядела неуместно радостной. – Узнаем, что он вам написал.

– Стоит ли?.. – робко взглянула на нее Фаниса Султан.

– Ваше сердце должно дать вам ответ. Прислушайтесь к его голосу. Что оно говорит?

Нахмурив брови, словно и вправду решив услышать этот «голос», султанша немного помолчала, смотря на свой сжатый кулачок, в котором таилось злополучное послание, а после подняла на нее лихорадочно блестящий взгляд.

– Прочту и тут же сожгу.

Лейсан-хатун хихикнула и поспешила по коридору вслед своей взволнованной госпоже.

Покои шехзаде Мурада.

Жар, исходящий из горящего камина, грел разместившихся перед ним на подушках мужчину и женщину. Шехзаде Мурад умиротворенно смотрел на танцующее пламя, обнимая полулежащую в его объятиях спиной к нему Сафанур Султан, которая была в одном нижнем платье из молочно-белого шелка, одна бретелька которого спала с ее матово блестящего плеча.

– Ну, что ты об этом думаешь? – приглушенно спросил шехзаде, оторвавшись от созерцания огня и губами коснувшись ее виска.

– Не знаю… – тихо вздохнула Сафанур Султан, рассеянно поглаживая его смуглую руку, обнимающую ее. – Не рановато ли? Ей еще только пятнадцать лет. Можно и повременить, разве нет?

– Понимаю, тебе трудно с ней расстаться. Поверь, любимая, я чувствую то же самое. Фаниса – мое сокровище, и я всем сердцем желаю, чтобы она была счастлива, но валиде права. Она уже расцвела и вынуждена томиться в этом дворце с нами, когда могла бы обрести свое счастье в браке, в самостоятельной жизни. Пятнадцать лет – не так уж мало для заключения брака. Фаниса больше не ребенок, и мы не имеем права из-за своей любви к ней заставлять ее ждать больше, чем того требуется.

– Египет? – отстранившись, Сафанур Султан повернулась к шехзаде с тоскливым взглядом. – Это же так далеко…

– Не так далеко, как кажется, – ласково улыбнулся мужчина, скользнув ладонью по ее щеке и шее. – Египет же не на другом конце света.

Опустив золотые глаза, Сафанур Султан с грустным видом замолчала. По-доброму усмехнувшись, шехзаде Мурад притянул ее к себе, обратно в свои объятия. Султанша тут же обвила его руками и, закрыв глаза у мужа на груди, снова вздохнула, только уже много горестней, смирившись с тем, что она не в силах что-либо поделать.

– У тебя останутся Амрийе и Нилюфер, а до их свадеб еще далеко, – желая утешить ее, проговорил шехзаде, после поцеловав в волосы. – Не нужно печалиться об этом, Сафанур. С позволения Аллаха ты родишь мне еще много детей – таких же прелестных, как те, которых уже родила.

Сафанур Султан чуть напряглась и открыла глаза, понимая, что муж надеется на рождение у них сына, хотя никогда и не говорит об этом прямо. Она и сама молилась об этом каждую ночь перед тем, как закрыть глаза. Ведь она вполне молодая женщина, которая способна рожать еще много лет. У них пока что есть надежда, и султанша отдала бы все ради того, чтобы ее чаяния, наконец, осуществились.

– Выйдем на террасу? – решив сменить тему, спросила она. – Что-то стало душно.

Одевшись, чтобы не замерзнуть на холодном осеннем воздухе, они стояли на балконе, залитом лунным светом, и в уютной тишине любовались ночным пейзажем. Сафанур Султан стояла у перил, положив ладони на белый мрамор, а шехзаде Мурад обнимал ее сзади, любуясь больше женой, чем видом.

В своем умиротворении они не заметили, что на соседней террасе, находящейся чуть ниже, в роскошной накидке из черного соболиного меха стояла мрачная Ассель Султан, безупречно красивая и холодная. И в голубых глазах ее, прикованных к счастливой паре, таилась огромная боль и черная, полная злобы зависть, от которых она вся дрожала, как в лихорадке.

Ее отчаяние нисколько не разделяла Амирхан Султан, сейчас сидящая на тахте и вышивающая. Ей сердечные волнения были чужды. Единственная ее любовь – ее сын – всегда отдавал ей столько же любви и тепла, сколько сам получал от матери, и султанша, искренне гордая за него, всегда была спокойна и по-своему, как мать, счастлива. Ведь у нее было все, что требовалось для ее тихого счастья: чуть ли не материнская любовь Филиз Султан, уважение сына и его отца, несмотря на то, что она по сути и не была его женой, и почет, которым одаривал ее гарем за справедливость и благородство.

В других же покоях, не ведая о том, что ее судьба уже решена, Фаниса Султан, сидя на тахте у окна, тихо плакала, сама не зная – от счастья или от печали, и в сотый раз за ночь читала признание Дастана в любви к ней, которая, оказывается, мучила его уже не первый год. Сжечь его она оказалась не в силах и с безысходностью признала, что она действительно больна – так сильно, что ее сердце рвалось из груди, в которой поселилось странное чувство, похоже на счастье с горьким привкусом глубокой печали, вызванной осознанием того, что эта болезнь скорее будет медленно ее убивать, чем дарить ей радость.

Залив Полумесяца

Подняться наверх