Читать книгу МОЗАИКА МОЕЙ ЖИЗНИ - Лариса Залесова - Страница 13

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ УРОКИ МУЗЫКИ И ПЕНИЯ

Как и в Москве, родители были постоянно заняты, и после школы я была предоставлена сама себе. Если я их и видела, то редко вместе. Либо мама бывала дома по утрам, либо отец вечером возвращался с работы, а мама отправлялась в театр.

В конце концов бабушка обратила на меня внимание. Я услышала ее разговор с мамой. Очевидно, инициатором разговора была бабушка. Звучал ее ворчливый голос:

-Совсем не дело, что Лида сидит одна. Возвращается из школы и что дальше? Раньше хоть музыке училась, а теперь и это кончилось. Я тебя понимаю, но карьера карьерой, а про дочку ты не можешь забывать.

Mама тотчас же ответила:

-Дорогая, твоя правда. Виновата, забыла о Лиде. Надо подумать, чем ее занять.

Она спросила меня, хочу ли я возобновить уроки музыки, которые прекратились, как только мы переехали в Петербург.

-Конечно. С удовольствием. - Я попрежнему не забывала о своей тайной мечте научиться исполнять на рояле любимые мамины арии, те, которые она чаще всего репетировала дома.

- Очень хорошо. Завтра мы идем в Консерваторию, где я тебя познакомлю с известным профессором Голубовской. Если она согласится тебя учить, это будет большой честью.

По дороге на Театральную площадь, где находилась Консерватория, мама мне говорила:

- Некоторые из ее учеников достигли больших высот и прославились в музыкальном мире.

- Я им не пара. Даже то, что я выучила в Москве, я уже позабыла.

- Все таки я считаю, что тебе будет полезно с ней познакомиться. Если она сочтет, что у тебя есть талант, мы отнесемся к урокам музыки серьезно, а если нет, то ты будешь играть на рояле, как и полагается девочкам из хороших семей. Это поднимет твой социальный статус.

Мама попрежнему придавала большое значение правилам социального поведения. Однако, жизнь быстро менялась, и ее понятия о хороших манерах начинали казаться устаревшими и не имевшими ничего общего с реальностью.

Внушительное серое здание Консерватории, занимавшее центральное место на площади, меня напугало и поразило.

Трудно было представить, что у такого дворца было одно предназначение – готовить будущих музыкантов. Сколько же там их училось? Тысячи?

Когда мы поднимались по широкой мраморной лестнице, мое восхищение возрастало. Из за закрытых дверей я слышала звуки скрипки, рояля, и иногда и пения. Мы постучали в одну из дверей и вошли в класс. Крупная пожилая дама поднялась из за рояля. За соседним роялем сидел молодой студент. Завидев нас, он перестал играть и принялся меня рассматривать. Профессор обратилась к маме:

- Давайте послушаем вашего вундеркинда.

Перед выходом из дома я положила в нотную папку два сборника нот, «Времена года» Чайковского и «Музыкальный альбом Марии Магдалины Бах», сочиненный композитором для своей жены. Некоторые пьесы из этих альбомов я учила в Москве с учительницей и теперь надеялась, что смогу их исполнить. Сидя за роялем и листая ноты, я услышала:

- Попробуй сыграть без нот. Если ты что то выучила, должна помнить. Мне важно увидеть, насколько твои пальцы повинуются голове. А после ты попробуешь разобрать что нибудь новое с листа.

Мои ладони внезапно вспотели, тело напряглось. Кроме того, я видела, что на лице студента было написано любопытство, что усугубляло мое волнение. Я медлила, и тут услышала мелодичной голос мамы:

-Лида, дорогая, конечно ты помнишь наизусть те пьесы, которые учила в Москве. Начни с «Июня» Чайковского.

Mои руки перестали дрожать, я взглянула на клавиши и все вспомнила. Как будто произошло чудо, но я доиграла всю пьесу до конца, не сделав ни одной ошибки. И только после взглянула на профессора. Ее строгое лицо оставалось непроницаемым, а губы сжатыми. Она кивала головой, что я сочла одобрением.

-Что еще ты хочешь исполнить?

Я приняла ее слова как вызов и вторую пьесу сыграла лучше первой. Возможно, я унаследовала от мамы сценическое присутствие духа, потому что тут впервые в жизни я почувствовала притягательность внимания, когда на тебя устремлены глаза и все слушают и смотрят, что ты делаешь.

-Девочка определенно талантлива. Мой совет вам, Ариадна, пусть продолжает уроки музыки.

Студент смотрел на меня, не отрываясь, но если раньше его взгляд меня нервировал, то теперь нет. Мне показалось, что в его любопытстве появился намек на уважение.

Профессор попросила меня проделать несколько упражнений для проверки моего слуха и ритма. Но тут у меня не было проблем.

-Пойдите погуляйте,- сказала профессор Голубовская. –Володя, ты тоже. А мы поговорим.

Когда мы стояли в коридоре, окруженные музыкой, которая лилась из за каждой двери, я воскликнула:

-Как тут красиво. Совсем не похоже на школу. Это как театр.

-Это и есть театр,- ответил Володя. – Видишь эти двери,- и он указал на большие закрытые двери. –Тут находится консерваторский театр. В нем студенты сдают выпускные экзамены.

-Вы здесь учитесь? - спросила я заискивающе.

-Еще нет. Но надеюсь. Я хочу поступать на композиторский факультет.

-Так вы сочиняете музыку? – мое уважение к нему росло, и я смотрела на него с восхищением.

Он кивнул головой.

Дверь открылась, на пороге стояла мама, прощаясь с профессором. Когда мы спускались по лестнице, я не могла больше ждать:

-Так скажи, она берет меня?

- Не сейчас. Ее предложение таково - в течение двух лет ты позанимаешься с ее коллегой, Ириной Манцветовой, которая была ее студенткой, а теперь преподает в консерватории. Потом мы снова к ней придем, и тогда Голубовская будет решать. Она меня предупредила, что возьмет тебя в ученики, если ты будешь хорошо подготовлена.

Ирина оказалась симпатичной молодой женщиной, которая быстро нашла ко мне подход и заинтересовала своими уроками. Дошло даже до того, что я с нетерпением ожидала ее появления, старалась подготовиться и уже не жалела, что моей учительницей музыки не стала известная Надежда Голубовская. Кроме того, Ирина происходила из артистической среды и любила рассказывать о своей матери, итальянской певице, и о муже, хористе из Мариинского театра.

Когда я вспоминаю музыкантов, с которыми меня свела жизнь, я понимаю, что музыкальный талант не появляется из ничего. Он передается от поколения к поколению. Наверное, таким мог бы быть и мой случай, но этого не случилось. Я не стала пианисткой. Можно обвинять время или обстоятельства моей жизни, но это будет неправильно и несправедливо. Во- первых, моих способностей было недостаточно для профессиональной карьеры, во- вторых, отец отнесся к моему увлечению музыкой с большой осторожностью, даже с некоторой опаской, время от времени отпуская замечания, что надежнее стать инженером. Я не желала слушать его ворчание, мечтая о том времени, когда буду звездой, как моя мама. Но после нескольких неудач я начала задумываться над его словами.

Родители меня очень любили, и каждый по своему желал видеть во мне что то подобное себе, что для меня означало либо следовать артистической карьере мамы, либо стать инженером. Отец никогда не спорил с женой, он просто следил за моими занятиями и выжидал своего часа. Если бы я проявила выдающиеся способности на артистическом поприще, он бы не стал возражать, но у меня способностей было чуть больше, чему у большинства детей, интересующихся искусством и музыкой.

Начав заниматься музыкой в Петербурге, я поверила, что смогу добиться успеха и через два года профессор Голубовская примет меня в свой класс. Ирина меня поощряла. Она приходила к нам дважды в неделю и учила меня не только игре на рояле, но и музыкальной теории.

Постепенно я перестала себя чувствовать одинокой, как случилось после отъезда Ольги и ее семьи. Даже Федя превратился в туманный полузабытый образ. Он не сделал ни одной попытки мне написать, и я решила на него обидеться, при этом я поощряла свой гнев, намеренно забывая о том факте, что сама так ни разу ему не написала.

Mама оставалась центром моего мира, но она вела жизнь оперной дивы с ежевечерними отсутствиями, либо в театре, либо на концертах. По утрам она работала дома со своим аккомпаниатором, а иногда с Федором Шаляпиным. Он снова стал нас посещать. К счастью, мой отец с ним встречался редко, а если это случалось, он был с ним подчеркнуто вежлив и любезен.

Когда мама сказала отцу, что Федор предложил ей принять участие в концерте, тот сделал удивленное лицо:

-К чему это тебе? Ты занята в театре. - Я почувствовала в его голосе звенящие нотки. Предполагаю, что мама тоже, но сделав вид, что ее это не касается, она спокойно объяснила:

- Концерт состоится в Филармоническом зале. Да, это правда, я даю концерты, но еще ни разу меня не пригласили в этот зал, самый престижный в городе. Кроме того, я буду выступать с Шаляпиным, значит успех гарантирован. Кстати, билеты уже распроданы.

Мамина аккомпаниаторша Алена жила неподалеку и часто приходила к нам со своей дочерью Настей, которая тоже училась музыке. Помимо этого, Алена обучала ее пению. Как то случайно Настя спела ту мелодию, которой ее обучала Алена, я к ней присоединилась, и мы закончили куплет вместе, потом посмотрели друг на друга. Получилось неожиданно красиво. В следующий раз ее мама принесла итальянский учебник «Искусство пения» Панофки. С этого дня, как только у нее находилось свободное время, она показывала нам вокальные упражнения и предложила вместе с ней выучить романс Полины из «Пиковой дамы» Чайковского. Настин голос был ниже моего, и нам нравилось петь романс на два голоса, ее низким и моим –более высоким. С помощью Алены мы выучили этот романс. За ним последовал другой, тоже исполненный на два голоса. Когда я пела, я испытывала удовольствие гораздо большее, чем когда я играла на рояле. Так у меня родилась надежда, что смогу как и мама стать певицей.

У нас уже появилась восторженная поклонница, моя бабушка, которая всегда приходила послушать, когда мы исполняли свой очень скромный репертуар. Но мама высказала свои опасения, настаивая, что с голосом нужно быть очень осторожным, потому что это такой хрупкий инструмент, что неправильное обучение, любая ошибка в постановке могут нанести ему непоправимый вред. Она сказала Алене, что считает наши занятия преждевременными, что лучше подождать, пока наши голоса окрепнут. Я знала, что она желает нам добра и что говорит, исходя из собственного опыта, но мы не хотела ждать, нас увлекало совместное творчество, а Алена, хотя и молчала, ничего не отвечая на возражения мамы, тайно нас поощряла.