Читать книгу МОЗАИКА МОЕЙ ЖИЗНИ - Лариса Залесова - Страница 15

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ УРОКИ БАЛЕТА

Это великодушное предложение осталось только на словах. Подозреваю, она его сделала с одной целью – меня успокоить, не имея ни времени, ни желания со мной заниматься. После первого урока она пообещала устроить для меня встречу в балетной школе, так называемый просмотр. Я до сих пор помню мой единственный урок с Шурочкой, который состоялся в репетиционном зале Мариинского театра на той же Театральной площади, и для которого она не забыла захватить балетные туфли, тюнику и трико. Когда я переоделась, и она увидела меня в балетном костюме, в ее взгляде мелькнуло одобрение.

-У тебя хорошие ноги, длинные и стройные. - Я замерла от удовольствия.

С моей точки зрения наш урок прошел очень хорошо, как я и сказала маме.

Предложив мне учиться балету, Шурочка не обратила внимания на мою ступню или решила промолчать, заметив, что у меня был не тот подъем. Возможно, потому она и отказалась продолжать наши уроки, поняв, что бессильна что то исправить.

В конце недели мы с бабушкой отправились в Хореографическое Училище, где Шурочка договорилась о моей встрече с директрисой. Трехэтажное здание желтого цвета занимало одну сторону длинной улицы, расположенной позади известного Александринского театра драмы. Эта улица, считавшаяся одной из самых красивых в городе, появилась в начале XIX века и носила имя создателя всего ансамбля в стиле Ампир французского архитектора Карла Росси.

Многие девочки в городе мечтали стать балеринами, но знали, что для поступления в Училище нужно сдавать экзамены и что конкурс был велик. Все известные балерины вышли из этого Училища, те, что танцевали в Мариинском театре, так и те, что выступали в других театрах. Но поскольку меня рекомендовала Александра Данилова, я не сомневалась в успехе.

В кабинете директора нас встретила приятная немолодая женщина, чья элегантная фигура позволяла увидеть в ней бывшую балерину. У Агрипины Вагановой была блестящая карьера. Много лет она танцевала в Мариинском театре, а когда перестала танцевать, преподавала в Училище и в конце концов заняла место директора.

После короткого разговора она позвала преподавательницу, которая проводила меня в репетиционный класс. Проходя по длинному коридору, та дама мне говорила:

-Ты будешь участвовать в уроке с девочками второго года обучения.

Хотя снаружи здание выглядело довольно скромным, имея всего три этажа, внутри оно оказалось огромным, и что было особенно удивительно – с большим количеством лестниц и очень длинными коридорами. Группы студентов, в подавляющем большинстве девочек в розовых тюниках пробегали мимо, подымались или спускались по лестницам. Было шумно и оживленно. Наблюдая за ними, я представляла, что скоро стану одной из них. Во всяком случае, у меня уже была розовая тюника. Учительница попросила меня занять место в шеренге десяти учениц, стоявших у перекладины, напротив огромного во всю стену зеркала, укрепленного на противоположной стене.

- Следи за ними и старайся повторять те же движения,- прошептала преподавательница и дала знак пианисту играть. Урок возобновился. Я ловила на себе любопытные взгляды, но прилагала все усилия, чтобы они меня не отвлекали от упражнений. Вытягивание, прыжки, позиции ног – все следовало ритму музыки, не прерываясь.

Конечно я очень старалась, прыгала как можно выше, вытягивала ноги, стараясь достать до перекладины, вытягивала ступню, чтобы сделать ногу как можно прямее, хлопала в ладоши, следуя ритму пианиста. И мне верилось, что я работала не хуже других. Во время короткой паузы, когда девочки вышли в коридор, преподавательница меня спросила, давно ли я занимаюсь балетом и кто моя учительница. Затем она попросила меня вытянуть ступню, внимательно на нее посмотрела и попросила меня сделать несколько упражнений. Вот тут мне впервые пришло в голову, что- то было не так. Но пришлось дожидаться окончания урока, чтобы ситуация прояснилась. Нас с бабушкой снова пригласили в кабинет директора.

Избегая смотреть мне в глаза, мадам Ваганова просматривала лежащие у нее на столе бумаги, поворачивалась на стуле, стараясь оттянуть тот момент, когда ей придется сообщить свой вердикт. Представляю, что она должна была чувствовать, угадывая напряженное ожидание, столь очевидное на моем лице. Дальше оттягивать было бессмысленно.

-Итак, моя девочка, - произнесла директриса, стараясь говорить как можно мягче.

- У тебя прекрасное чувство ритма. Ты быстро схватываешь и запоминаешь движения, во время урока ты не отставала от девочек, которые учатся уже второй год. Твоя проблема в другом. Анатомия твоей ступни не позволит тебе стать классической балериной.

-Когда я танцую, я ничего не чувствую.

- Конечно. Это называется плоскостопие. В обычной жизни оно не причиняет никакой проблемы, но я не знаю ни одного случая, чтобы девушка с плоскостопием стала балериной.

Она поднялась, вышла из за письменного стола и приблизилась ко мне. Затем она сняла туфель и вытянула подъем, так что ее нога от колена вниз превратилась в прямую линию.

-Теперь ты понимаешь. Без высокого подъема ты не сможешь танцевать на пуантах. Наша академия готовит балерин для академических театров, а не для фольклорных танцевальных групп. Сожалею, что мы не сможем тебя принять, несмотря на рекомендации Александры Даниловой. Как ни хотелось бы мне ей удружить, это невозможно.

Она вернулась на свое место:

-Наверное, ты знаешь, Александра была моей ученицей.

-Нет, - пробурчала я, не зная, о чем еще говорить. Направляясь в училище, я была уверена, что меня примут, и теперь чувствовала себя как потерпевший поражение воин. Недолго жила моя мечта.

Бабушка не проронила ни слова. Она тоже поняла, что пора уходить, не спеша поднялась, сдержанно поблагодарила директрису, что та нашла время нас принять, и направилась в двери.

-Лида, нечего делать. Ни ты, ни я ничего не можем исправить. Все решает Бог. У твоей мамы прекрасный подъем, она могла бы танцевать на сцене, а вот у твоего отца тоже плоскостопие. Ты унаследовала анатомию ноги отца.

-Объясни, почему мои ноги ужасны? Я прыгаю, бегаю, могу выполнять балетные упражнения не хуже других. В классе я себя чувствовала отлично.

Вместо ответа бабушка поглядела на меня и вздохнула.

Мне не хотелось подозревать Шурочку в нечестной игре, но я заподозрила, что она отказалась давать мне уроки, когда увидела мое плоскостопие. А вот честно мне объяснить причину у нее не хватило духу, и она переложила эту обязанность на директрису Училища. По дороге домой я дулась на Шурочку, представляя, как я все ей выскажу, но когда мы подошли к дому, мой пыл остыл. Я решила быть разумной и беспристрастной. Она не хотела меня расстраивать, она меня пожалела. С этими доводами в голове я заставила себя поверить в добрые намерения моей подруги.

В качестве утешения Шурочка брала меня в театр чаще, чем раньше. Однажды она мне рассказала о современной балетной методике, которая приобретала популярность и завоевывала новых адептов. Я смогу танцевать, как танцевали в Древней Греции, босиком.

-Для танца босиком не обязательно иметь высокий подъем, - объясняла Шурочка. - Я очень люблю классический балет, но теперь появились современные балетные школы, которые обучают по новой методике. Я побывала в одной из них, и мне показалось интересным, что они делают.

Tак я познакомилась с методом Айседоры Дункан, американки, которая ввела в балет греческую танцевальную традицию. В начале 1920х годов так называемые школы «Свободного пластического танца» появились в главных городах России. В Петербурге такой школой руководила приемная дочь Айседоры Дункан, которая к этому времени покинула Россию.

-Лида, эта школа совсем недалеко. Они обучают музыке, ритму, искусству, многим другим предметам. Думаю, тебе понравится.

Я слушала как в трансе, молча, не желая показать Шурочке моего энтузиазма, хотя во мне все кричало:

-Хочу! Хочу! Хочу доказать, что я могу что то сделать, хочу забыть об унижении и о моих глупых ногах!

Не откладывая дела в долгий ящик, мы с бабушкой отправились по адресу, оставленному Шурочкой. Для меня было достаточно знать, что Шурочке школа понравилась, что она ее нашла серьезной и заслуживающей уважения.

Школа Айседоры Дункан помещалась в частном особняке конца ХIХ века, который нас поразил своим прекрасным состоянием. Красивый парадный вход, дубовые двери, мраморный вестибюль – все поддерживалось в таком состоянии, как будто владельцы еще жили в нем. Фасад украшали кариатиды, над дубовой лестницей сверкал дневным светом стеклянный прозрачный купол, благодаря которому вестибюль казался светлым и воздушным. Школа занимала первый этаж. Стены репетиционных классов были обиты деревянными панелями, с высоких потолков на длинных цепях свисали бронзовые люстры. Мне вся обстановка напоминала декорации к балетным спектаклям - волшебным сказкам о замках и спящих принцессах.

«Не могу поверить, что буду здесь учиться танцевать!», - мне хотелось воскликнуть, но я попридержала язык.

Девочки были одеты в греческие тюники, белые или черные, схваченные поясом на талии. Они выстраивались в круги, овалы, квадраты или следовали друг за другом как змеи по периметру зала. Мы наблюдали за уроком с галереи для зрителей, которая подымалась над главным залом. Все девочки были босыми, но настолько грациозны и деликатны были их движения, так точно они следовали ритму музыки, что мне их танец казался таким же прекрасным, как классические балеты, в которых балерины танцевали на пуантах. Шурочка была права. Танец не должен быть подвергнут жестким академическим правилам.

Очень скоро я стала одной из учениц этой школы свободного ритмического движения, одела белую тюнику, которая оставляла открытыми мои ноги и руки, подвязав ее тонким золоченым поясом. Я тоже танцевала босиком. В классе помимо меня оказалось несколько новых учениц. Во время короткого вступления молодая учительница сказала несколько слов о школе:

-Повторю слова Айседоры Дункан, которая обещала своим ученикам:

-Я вас научу летать как птицы, клониться как ивы под порывом ветра, скакать по зеленому лугу как лягушки.

Обучение началось. Вначале было непривычно танцевать без балетных туфель, но вскоре я о них позабыла, и танцевать босиком стало естественно. А вот с ритмом начались проблемы. Когда мы выстраивались в геометрические фигуры или изгибались как змеи перед атакой, у меня не было трудностей, но как только мы останавливались и должны были следовать ритмическим упражнениям, я терялась.

Эти упражнения вызывали замешательство не только у меня. Учительница говорила:

-Ритм – смысл жизни. Наше существование связано с ритмом. Человек обречен умереть, если он не сможет жить в согласии с ритмом.

Когда я пыталась выполнить упражнения, следовавшие за лекцией, у меня не получалось. Как ни старалась я отбивать ритм, я никогда не могла этого сделать правильно. Так я и не выучилась дирижировать правой рукой на три такта, левой на четыре, одновременно двигаясь по кругу за другими девочками и подпрыгивать, когда учительница говорила: «Оп»! в середине счета. В конце концов я останавливалась и отходила к стенке.

Другие девочки также не справлялись с ритмическими упражнениями, и часто после урока учительница работала с нами дополнительно, пытаясь улучшить нашу координацию.

Я ожидала, что Шурочке будет интересно увидеть меня во время урока, но как я ни всматривалась в гостей на балконе, я не замечала ее фигуры. Я задавала себе вопрос, почему она не могла найти время прийти и посмотреть, как я танцую. Снова у меня зародились сомнения - не хотела ли она избавиться от меня и оставила меня саму разбираться с танцевальной школой?

После нескольких недель, ничего не сказав дома, я перестала посещать уроки танца. Позже я призналась бабушке, и думаю, она рассказала все маме.