Читать книгу Хроника Свайн-Эберской войны - Макс Квант - Страница 40

А как раз в это время в аэропорту города Хавбурга приземлялся самолёт L-34 с королевским знаком на борту и номером «mHRfG-1», то есть «маршал Гейнц Рудольф фон Гробуч». Из самолёта вышел маршал, огляделся и увидел не совсем старого человека с цветами. Весьма толстого, в форме контр-адмирала (а он им и являлся), имел большие пышные седые усы и курил трубку. Это был контр-адмирал (я же писал) Рудольф Михаэль фон Гробуч – начальник военного порта Хавбурга, а по совместительству и отец маршала. Гробуч-младший тяжело вздохнул, мученически взглянул на облачное небо с тихими словами: «Господи, не допусти ему утопить меня…», посмотрел на часы и пошёл к Гробучу-старшему.

– Здравствуй, папа, – недовольно сказал он. Он не то что боялся отца, просто знал, что сейчас та-акое начнётся.

– Здравствуй, сынок, – ответил контр-адмирал и почти механически, дежурно протянул букет. – Я вообще-то был против, зачем тебе такие нежности, но мать просила, – маршал взял цветы. – Ну что, на рыбалку пойдём? А что у тебя с глазами? Опять читал на ночь?!

– Нет, это для конспирации.

– Понятно.

– Так, на рыбалку?

– Папа, я не в отпуске.

– А где?

– У меня сейчас маленькое задание.

– От кого, кайзера?

– От себя самого.

– Понятно. Тогда в порт?

– Да.

– Поехали…

– На велосипедах?

– У меня машина. А ты что, решил вес сбросить или на бензин деньги зажал?

– Нет, это я просто так. Катался уже на велосипедах…. Сегодня…

Они вышли с полосы, прошли в здание аэропорта и оказались на стоянке. Гробуч-старший указал на большой чёрный «Геррваген» со значком порта Хавбурга на лобовом стекле. За рулём машины сидел молодой моряк, его бескозырка покоилась на спинке переднего кресла. Отец и сын сели в машину.

– В порт, – сказал контр-адмирал. – Это мой сын, – он указал на маршала. Машина тронулась. – Похож?

– Ну… – замешкался моряк, он просто не знал, что сказать. И так, и так выходило, что могут гадость ответить на догадку.

– Это лет пять назад он был похож на меня. Убрать бы ему бороду, очки. Тогда как две капли воды похожи. Вообще-то он без очков, просто у него задание, секретное. Он маршал и главнокомандующий нашей армии, – моряк машинально отдал честь, отчего машина вильнула. – Позор семьи.

– Папа! – не выдержал маршал.

– Что «папа»? Сорок с лишним лет папа! К сожалению… Что? Я что-то не так говорю? Я говорил Ильзе, не надо было бабке отдавать. Сидел где-то за сотню миль от моря и воспитался. Капиталесбург… Тьфу. Что это за город? Реки даже нет хорошей. Ходить по воде так и не научился… Ни брассом, ни кролем, ни даже батерфляем…

– Я учусь.

– Тридцать лет учишься!

– Но…

– Началось. Все в нашей семье были моряками. Я, отец мой капитан третьего ранга, дед мой капитан фрегата, дед моего отца, дед моего деда, прадед моего деда.

– А как же прадед твоего прадеда?

– Он был пират, но всё равно моряк!

«Герваген» въехал в какой-то двор.

– А его прадед?

– Тогда ещё не было кораблей в Хазляндии, тогда Циприт делал свои первые шаги и ел манную кашу.

– Были.

– Но маленькие. Не спорь с отцом! Отец у тебя великий моряк, в отличие от некоторых, историю тоже знает… сдавал на офицера.

– А я и не спорю. Кстати, как мой братец поживает?

– Август?

– Он самый.

– Нормально, водит свой крейсер. А ты? В жизни даже лодку не водил! Хотя бы ялик где-нибудь в загородном доме. Нет, времени же нет! Всё война-война. А даже шток-мачту от равендука отличить не можешь! А ещё в морской семье живёшь.

– Может, хватит об этом?

– Кстати, Ильзе просила заехать, она…

– У меня нет времени.

– …обещала испечь…

– Я что сказал, папа?

– …твой любимый лимонный пирог.

– Заеду. Обязательно… Но ненадолго!

Машина тем временем свернула на проспект, за которым виднелось море.

– Эй, – вдруг крикнул кому-то контр-адмирал. – Это мой сын, он маршал. Да, немножко непохож, но и мы с Ильзе не как брат с сестрой. Он с секретным заданием…

Маршал лишь с грустью вздохнул. Это было даже хуже необорванной бирки из прачечной. Та хоть не кричала, а кричаще висела. А это большая разница! Он знал, что бороться с отцом бесполезно, но жители Хавбурга слыли людьми молчаливыми и большими домоседами, несмотря на то, что большая часть города работала в порту или в море и годами домой не являлась. «Герваген» медленно проехал по проспекту, свернул направо и выехал к порту. Тот на карте напоминал большой вьюн, ростки которого протянулись на несколько миль.

– Тебе куда? – спросил контр-адмирал.

– В доки. Мне нужно два крейсера, восемь транспортов и «Циприт».

– Есть у меня несколько транспортов военного подчинения, – Гробуч-старший подвинулся к шофёру. – Отто, давай в док К-34. Там что-то должно быть.

Машина медленно поехала по гавани. Мимо эсминцев, яхт, танкеров, баркасов, катеров, крейсеров, броненосцев, линкоров, миноносцев. Они остановились у дока, где стояло шесть абсолютно одинаковых кораблей. Они были немного толстые, на носу стояла пушка, и лишь только люки с боков указывали на транспорт.

– Вот они. Шесть кораблей, как и хочется, – с гордостью сказал Рудольф Михаэль фон Гробуч.

– Они быстрые? – спросил Гейнц Рудольф фон Гробуч.

– Достаточно.

– До севера Пуссляндии долго будут идти?

– Вот куда тебе надо.

– Это тайна.

– Понял, могила. Дней за восемь дойдут.

– А три части танков войдут?

– А какой груз?

– Тайна.

– Войдут. Но восемь транспортов много. Тут и четырёх хватит.

– Ещё пехота.

– Понятно.

– Теперь пойдём к крейсерам.

– Это всё?

– Да, зачем волынку тянуть? Пирог стынет!

– Но я подумал.

– Папа, я с утра катаюсь по всей Хазляндии, мне этого достаточно. Понял?

– Ага. Отто, давай в К-39.

Машина снова покатила по гавани. Отто вёл машину мастерски. Несмотря на то порт, здесь оживлённое движение автомобилей. В некоторых местах стояли знаки, а кое-где и светофоры.

«Геррваген» остановился перед доком с двумя абсолютно одинаковыми крейсерами.

– Опять братья-близнецы, – сказал маршал.

– Только разные отцы, – ответил контр-адмирал. – Я тебя не понимаю. Тебе нужен конвой, а этот конвой должен двигаться с постоянной скоростью, так что я бы на твоём месте не возникал и на всякие художественности не смотрел… Разнообразия в военном флоте мало. У всех военных инженеров фантазия стандартная, к тому же стандартные требования для кораблей.

– Ясно. А что с «Ципритом»?

– Он сейчас в «сухом» доке.

– Что он там делает?

– Ему меняют винты и брюхо чистят.

– Ясно. Это надолго?

– До понедельника управимся. Домой?

– Поехали домой.

– Отто, давай домой.

Машина выехала из порта, проехала по проспекту, выехала за город, где располагались коттеджи. Отто остановил «Герваген». Перед домом стоял большой чёрный якорь, а на плите перед домом золотая надпись: «Вильгельм ZX-2». Родной дом маршала Гробуча был двухэтажный (лучше сказать двухпалубный), второй этаж (вторая палуба) находился в крыше, если можно так сказать (что-то вроде чердака, но очень большого). Отец и сын вылезли из машины. Контр-адмирал сказал шофёру:

– Отто, ты свободен, завтра заедешь как обычно.

Машина укатила. Гробуч-старший подошёл к крыльцу, его сын последовал в кильватере. У самой двери лежал коврик с надписью: «Корабль, милый корабль».

– Вытирай ноги, Ильзе не любит грязи, – пояснил контр-адмирал. – Чистота – залог дисциплины и отсутствия разных нехороших болезней на флоте.

– В пехоте тоже, – недовольно ответил маршал. Гробучи синхронно вытерли ноги. Отец постучался. Раздались торопливые, но ровные шаги, так ходят только моряки, когда спешат. Дверь открыла женщина лет шестидесяти, одетая строго, но со вкусом. Увидев маршала, она повеселела.

– Гейнцик, – сказала она радостно.

– Мама, – недовольно ответил маршал. – Но как ты меня узнала?

– Мать всегда узнает своего ребёнка, – они обнялись. – Да нет, просто кто ещё мог прийти с отцом сегодня? Он же знал, как ты любишь мой лимонный пирог.

– А пирог-то будет?

– Конечно, приказы командира следует выполнять беспрекословно. А то не по уставу. Ну, проходите же.

Маршал и контр-адмирал вошли в дом. В коридоре на стенах висели портреты предков маршала, а на особом месте висел рукописный Домовой Устав. Первый пункт этого гласил: Приказы командира следует исполнять беспрекословно. Второй же: Командир всегда прав. Третий: Если командир не прав, значит он не командир и гнать его в три шеи. И ещё сорок пунктов такой же дребедени. Её написал основатель дома Вильгельм Леонард фон Гробуч, прадед маршала. Маршал и контр-адмирал сняли ботинки и прошли в гостиную. Да, мало где могли постоять рядом хорошие морские и пехотные ботинки. В гостиной всё было выдержано в том же стиле. На полках стояли книги и старые фотографии. Среди которых и детские портреты Августа Рудольфа фон Гробуча, Анны Ильзе фон Гробуч и, конечно, Гейнца Рудольфа фон Гробуча. У маршала на фотографии ещё не росла борода и даже шевелюра скромнее. На книжных полках прибили пластины, чтобы книги во время шторма не высыпались на пол. Посредине комнаты стоял накрытый стол. Скатерть сделана в виде военно-морского флага Хазляндии (а может быть и из флага с какого-нибудь крейсера… хотя нет… Гробучи до такого не опустились бы). Мать маршала ушла на кухню. Отец и сын сели за стол.

– А Анна где? – спросил маршал, указывая на детскую фотографию сестры.

– Она, – начал контр-адмирал, – сейчас где-то в Томбо.

– Что она там делает?

– Дела империи. Кажется вторым помощником на каком-то гиганте.

– Пароход… Женщина на корабле…

– Да, к несчастью. Но Ильзе так хотела девочку и уже готовила ей роль девушки, обычно ожидающей в порту… Да только в портах эти места уже распределены на три поколения вперёд…

– Всё-таки устроилась сестрёнка, – маршал заметил три современные фотографии его, его брата и сестры. Его фотография значительно меньше. Сразу видно – позор семьи.

– Гейнц, она хочет в военный флот. Ты бы похлопотал…

– Папа. Нельзя использовать служебное положение. Тем более многие не согласятся. Ты же знаешь, что женщина на корабле к беде!

– А я думал ты поможешь.

– И не надо на меня дуться. Я же тоже отвечаю перед королём.

– А вот и пирог, – раздался в дверях голос Ильзе. Она несла в руках большой жёлтый торт, с кусочками лимона наверху.

– Не прошло и получаса, – недовольно ответил контр-адмирал.

– Не ворчи, – Ильзе пошла к столу, но в ногах запуталась кошка (по словам маршала, её звали Буссоль), Ильзе споткнулась и торт полетел прямо в маршала. Он ударился о лицо Гейнца Рудольфа фон Гробуча, отпечатав как штамп кремовый след, после чего оказался на полу.

– Спасибо, мама, – нервно ответил маршал.

В аэропорт маршал вернулся только после часа ночи. На стук в стекло самолёта, ответил сонный голос адъютанта:

– Уйдите, я ничего не покупаю.

– Это я.

Послышался скрежет, и дверь открылась. Адъютант и вправду выглядел невыспавшимся по всем правилам, это было видно даже ночью при свете фонарей аэродрома.

Маршал молча залез в самолёт.

– А ты тут, бедный, весь день без еды, – с сожалением сказал маршал.

– Да, маковой росинки с утра не было…

– Ничего, я принёс тебе пирог.

Что-то зашелестело. Адъютант включил в кабине свет. Маршал протянул ему кусок пирога. Аусфалл набросился на подношение и съел его в считанные секунды.

– Ещё есть?

– Есть.

Таким образом, адъютант поглотил весь пирог, выданный в дорогу Ильзе Гробуч. После чего, конечно, едок начал икать.

– Запить есть? Ик…

– Только вино. Домашнее.

– Давайте. Ик…

– Но это же вино!

– Ничего… Ик… Мне стакан не помешает.

– Может, я за водой схожу?

– Не надо… Ик…

Маршал залез в шкаф, достал оттуда стакан и налил в него ягодное вино. Адъютант махом осушил его даже не оценив аромат, цвет и прочие достоинства.

– Теперь можно лететь, – ответил он.

Они сели по местам и взлетели. Как утверждают историки это, и спасло маршала от гибели: ягодное вино начало действовать на высоте в сто сорок футов. И что тогда началось…

Ровно в два часа и три минуты до полудня, когда самолет, как уже было сказано выше, находился на высоте сто сорок футов, Аусфалл громко икнул и отключился. Одного не учёл маршал. Вино его матери доходило до головы только через какое-то время, медленней шампанского, но эффективней шнапса. Из какой медлительной и высокозасыпляющей ягоды она делает его? Непонятно! И доходило таким страшным марш-броском, что даже детина в двести фунтов отрубалась моментально. Аусфалл свалился на штурвал и захрапел.

– Эй, – сказал маршал, – Аусфалл! Эй, – он подёргал его за волосы. – Аусфалл! Ты чего? Аусфалл! Немедленно встаньте! Встать, я сказал! – маршал за волосы поднял голову адъютанта. – Эй! Что с тобой? – другой рукой маршал не без труда открыл глаза адъютанту, которые сразу же захлопнулись, веки чуть не придавили маршальские пальцы. – Аусфалл! – маршал опустил голову. – Зачем я ему дал вино?! Всё. А я и самолёт-то водить не умею, – Гробуч посмотрел вперёд. Самолёт надвигался на деревню, в которой жители ещё не отошли ко сну и кое-где горели огоньки. – Ничего себе, – маршал быстро вернулся на своё место второго пилота. И резко дернул штурвал вниз. Самолёт начал резкий подъём.

Маршал ещё минут пять так летел, пока не догадался включить рацию.

– Эй, – крикнул он в эфир. После чего догадался покрутить ручку настройки. – Помогите! Помогите мне! Помогите! – после чего переключил на «приём» и начал слушать. Несколько раз маршал попал на радиостанцию, пару раз на переговоры каких-то миллионеров, а один раз на морзянку. Пока не услышал:

– Говорит аэропорт Шванбурга! Что случилось?

– Помогите мне!

– А вы кто?

– Я, я маршал Гробуч.

– А я король Фридрих.

– Да я действительно маршал. Мой номер военного билета: RG-616-444. Я лечу на самолёте L-34, обозначение: mHRfG-1. Помогите мне!

В наушниках что-то зашуршало, зазвенело, человек, видимо, встал.

– Я вас слушаю, маршал, – ответил он чётко.

– Мой пилот отрубился, а я не знаю, как управлять самолётом.

– У вас L-34?

– Да.

– А почему ваш пилот потерял сознание?

– Не важно.

– Понял. Сейчас мы вас пеленгуем, не волнуйтесь и не поднимайтесь выше трёх тысяч футов. Попробуйте самолёт направить прямо. Там есть такая штука. Шарик в шарике, а между ними вода.

– Вижу. Скоординировал. Лечу прямо.

– Вот и хорошо, – голос стал чуть глуше. – Эй, где он? Где? Это точно? Мама родная, – диспетчер снова заговорил с маршалом. – Вы летите над самым Пицкелбургом. Это в восьмидесяти милях от Хавбурга и в ста пятидесяти от нас. Как вас туда угораздило?

– И не спрашивайте.

– Значит, так. Вам сейчас нужно вывернуть штурвал вправо. Где-то градусов на сорок – тридцать восемь.

– Вывернул.

– Хватит. Теперь летите прямо. Какая у вас высота? Там такой прибор со стрелкой и подписано «футы»… Альтиметр называется…

– Около тысячи пятисот футов.

– Хорошо, спуститесь до тысячи трёхсот. Там проходит грузовой воздушный коридор в Хавбург. Выправите самолёт.

– Выправил.

– Теперь давайте прямо… Говорите же. Так мы вас сможем засечь.

– А что зря болтать-то.

– Ну, спойте что-нибудь.

– Ладно, – маршал прочистил горлышко. – Что-нибудь спою.

И маршал затянул песню, знакомую ему, да и всему миру:

(На этом месте подключились и диспетчера).

– А теперь давайте влево, а то так не попадёте на нас.

– Ясно. Только у меня какая-то жёлтая лампочка горит.

– А что под ней написано?

– «Топливо».

– Дело пахнет разбавленным стооктановым бензином. Топлива вам хватит ещё ненадолго.

– Насколько?

– Минут на десять, если, конечно, у вас нет ветра.

– Чего нет, того нет.

– У вас есть парашюты?

– Наверное, нет.

– Да… Дело пахнет разлитым стооктановым бензином. До нас вы не долетите, но можно долететь до другого аэродрома.

– Где это?

– У деревни Кримминалитят.

– Это не деревня.

– Вы правы. Это…

– Зона это, вот что!

– Вы правы, маршал. Но там единственная более или менее пригодная для посадки площадка.

– А точнее?

– Контрольно-следовая полоса. Шасси должно выдержать.

– Зачем она?

– Чтобы легко было найти следы сбежавшего. Она вокруг тюрьмы. Там и минное поле есть. Но как вы сядете, мы сразу за вами вышлем самолёт.

– Куда лететь?

– Направо и прямо.

– Намного.

– Не сильно.

– Начал.

– Ещё немного… Хватит. А теперь смотрите вниз.

– Темно.

– Понимаю. Там должны гореть прожектора.

– Есть. Далеко впереди. Чуть вправо.

– Ориентируйтесь на них. Сбавьте скорость.

– Как?

– Там рычажок есть.

Маршал нажал на рычажок, и что-то затрещало. После чего из крыльев вышли светлые полосы.

– Что это было? – спросил диспетчер.

– Кажется, пулемёт.

– Так «кажется» или пулемёт? На гражданском самолёте его быть не должно.

– А это не гражданский самолёт – он важную для Рейха особу возит. Вдруг меня пуссляндцы захотят взять в плен?!

– Ясно. Зачем вы его включили?

– Ну, вы сказали на рычажок надавить.

– М-да, неувязочка получилась.

Вдали тоже что-то затрещало, и огненные стрелы полетели в маршала. Одна пуля попала в стекло, другая в крыло. Ещё одна в колесо.

– Они стреляют, почему? – спросил изумлённо маршал.

– А какого чёрта вы по тюрьме стреляли?

– Но я же не знал.

– Не знали. Давайте сейчас вверх, хотя нет. Сейчас они вас будут сбивать. Попробуйте настроиться на волну тюрьмы. Подождите. Сейчас мы вам поможем. Ага. УКВ 44,5. Попробуйте.

– Сейчас.

Маршал начал судорожно настраивать рацию, после чего переключил на передачу и сказал:

– Говорит маршал Гробуч. Только что я по чистой случайности выстрелил в вашу тюрьму с самолёта. Прошу: не стрелять.

Маршал переключил на «приём» и услышал чей-то приглушённый голос:

– Кто это, Вольфганг?

– Какой-то сообщник, – ответил другой приглушённый голос. – Говорит, что он наш маршал Гробуч.

– Вот врать. Это тот самолёт?

– Скорей всего. Вроде случайно по нам выстрелил. Идиот. Скажи наверху, чтобы сбили его. Будет знать, как по прожекторам палить.

– Понял. Это же надо придумать про маршала…

– Это ещё что. На прошлой неделе был король и генерал Катер. Оказались шестёрки у Хавбургского Донка.

– Да я точно маршал, – не выдержал Гробуч.

– Это ты скажешь тюремному психиатру, – донеслось от рации. – Сбивайте его, ребята!

– Ну, нет, – маршал дёрнул штурвал вниз, и самолёт нырнул. Пули просвистели сверху. Самолёт покачнуло. Прошла ещё одна очередь. Пули попали в стекло и кое-какие в хвост. – Не стреляйте.

– Успокойтесь. Не вертитесь. В вас неудобно целиться! Солнце ещё не до конца встало, так что трудно на габаритные огни наводиться…

– Маршал я, – чуть не зарыдал Гейнц Рудольф фон Гробуч.

– Уже поздно. Они достали крупнокалиберный пулемёт. На земле будет ясно, кто маршал, а кто просто так прогуляться полетел.

– Помогите.

Вдали загромыхало – стрелял крупнокалиберный пулемёт. Несколько пуль попало в хвост и буквально раскрошили его. Борт mHRfG-1 начал падать.

– Что случилось? – спросил диспетчер.

– Всё, – ответил маршал. – Мы падаем!

– Попробуйте опуститься насколько можно низко.

– У меня хвост прошило… насмерть… и я потерял управление.

– Тогда давайте вниз и выключите двигатель.

– Понятно.

Маршал нашёл ключ и повернул его. Двигатель затих. Маршал попытался выправить самолёт, после чего стал ждать конца. Самолёт медленно сел на бреющем, его затрясло. Гробуч попытался прижать самолёт к земле, чтобы погасить скорость, но костыль на чём-то споткнулся и самолёт подскочил. Он криво шёл на одном шасси. Маршал надавил на педаль тормоза, со всех сторон заскрежетало. В кабине загулял ветер. Гробуч посмотрел назад и увидел, что хвоста уже нет, он остался где-то позади. Самолёт остановился. Маршал тяжело вздохнул.

Тут он услышал лай собак и говор. Маршал осмотрелся, достал удостоверение и приготовился к прибытию, чтобы сразу было видно кто здесь кто и зачем. Охранники себя ждать не заставили. Они появились с фонариками и собаками. Их было трое (охранников) и у каждого по хазлянской овчарке. Маршал вышел из самолёта, снял очки.

– Это ты упал? – спросил один из охранников и направил на маршала фонарик.

– Почему это «ты»? Я – маршал Гейнц Рудольф фон Гробуч! – маршал протянул удостоверение. Один охранник подошёл, взял удостоверение. Посмотрел сначала на маршала, затем на фотографию.

– Почему это вы не в мундире? – спросил он маршала.

– Перемещаюсь инкогнито.

– Так-с, – охранник передал удостоверение другому охраннику.

– Где удостоверение делали? – спросил тот.

– Я его получил в УВД! – ответил маршал.

– У этого, – он указал на маршала, – волосы приглажены. А тут, – он указал на фотографию, – взъерошены. Неувязочка. Все знают, что маршал последний раз стригся в раннем детстве, – он понюхал удостоверение. – Хорошо научились подделывать, не отличишь. Будто сами в УВД и печатали.

– Это моё удостоверение. Личное, с моей же подписью.

– Вы нас за дураков держите? Кто в три часа ночи будет будить маршала и спрашивать автограф? Мы же тоже не дураки. Знаем, на что вы рассчитываете! – сказал первый охранник. – Мы связались с УВД, нам сказали, что маршал Гейнц Рудольф фон Гробуч сейчас дома. У него грипп.

– Но это я! – не выдержал маршал. От крика в кабине проснулся Аусфалл. Нашёл время проснутся! Пули и посадка его не разбудили, а вот крик маршала разбудил. Ещё одна загадка вина Ильзе Гробуч.

– А чего так голова болит? – донеслось из кабины.

– Кто это? – спросил третий охранник.

– Мой адъютант.

– Как его зовут?

– Аусфалл.

– Ага. Аусфалл, идите сюда.

Из кабины вылез адьютант. Вид у него насколько ужасен, что даже собаки поморщились.

– Чего звали? – спросил он.

– Аусфалл, это кто? – охранник указал на маршала.

– Маршал армии Полосатого Рейха, главнокомандующий Гейнц Рудольф фон Гробуч.

– А ваши документы можно?

– Пожалуйста, – Аусфалл залез в нагрудной карман и достал оттуда своё удостоверение. Первый охранник принял его и начал смотреть.

– Грегор Аусфалл?

– Да.

– Родились двадцать третьего апреля шестьсот пятьдесят седьмого года?

– Да.

– Не женаты?

– Да.

– Из родственников только мать?

– Да.

– Мария Рудольф Аусфалл?

– Да.

– Собаку зовут Гектор?

– Да.

– Любите носить галифе?

– Да.

– Из еды предпочитаете спагетти под сырным соусом?

– Да. А почему вы это спрашиваете? Разве там такое написано? Я не просил. Я знаю, могут группу крови и содержание сахара, а вот такое!

– Там такого нет. Зато в архиве есть. Аусфалл, а я думал, ты меня узнал.

– Не понял?

– Поймёшь. «Грегор золотая чешка», – адъютант смутился. – Ты же единственный, кто сам бежал из Кримминалитята! А потом занимался побегами других! Так?!

– Да.

– Как же ты в адъютанты-то попал? Не попал ты туда! А связался с той же компанией. Давненько ты не всплывал. Мне всё ясно, ты – очередной спасающий!

– Как? Я двенадцать лет пахал как проклятый!

– В карцере объяснят, кто, сколько лет пахал. И как тоже. Фердинанд, – обратился он к третьему охраннику. – Остаешься за сторожа. Кто побежит – стреляй по ногам. Можешь и выше. Но я тебе такого приказа не давал. (Третий засмеялся шутке начальника.) Оставить смешки! – первый засунул удостоверения адъютанта и маршала в нагрудной карман.

– Понял, – ответил третий охранник и подошёл к самолёту.

– Пошли, – ответил первый охранник и все шестеро (если считать с собаками) пошли в сторону тюрьмы.

Шли недолго и молча. Всё же маршал попал на полосу пропашки. Он даже успел заметить части разлетевшегося при посадке своего самолёта. Они подошли к какой-то дороге с твёрдым покрытием и направились в сторону огней. Тюремный комплекс Кримминалитят был построен каким-то чокнутым на междувековье архитектором. Ещё издалека можно было заметить башни и зубчатые стены, на которых стояли прожектора. Комплекс окружал ров с водой. Подобно Бигбриджской Башне, во дворе которой жили вороны, во рве плавали пираньи, которых на зиму пересаживали в специальный аквариум. Пираньи эти питались, как и вороны, заключёнными. И рыбки сыты, и мёртвых людей есть куда деть.

Дорога заканчивалась у рва. Напротив размещался подъемный мост, а справа на столбике стоял ящичек, напоминавший почтовый ящик из Западной Федерации. Первый охранник подошёл к ящичку, запустил в него руку и сразу же отошёл. Что-то заскрипело, и мост начал опускаться. За мостом оказалась ещё и решетка.

– Вильгельм! – крикнул первый, – мы пришли. Решётку-то открой.

Что-то снова заскрипело и решетка начала подниматься. Охранники провели маршала и адъютанта по мосту. Решетка окончательно поднялась, и из проёма вышел ещё один охранник, по звёздочкам видно что капитан. Он курил сигарету.

– Кто это? – спросил он.

– Какой-то освобожденец, – ответил первый охранник.

– Ага. И за кого выдаёт себя?

– Этот, – первый указал на маршала, – за маршала Гробуча. У них на самолёте даже знак личного самолёта маршала стоял.

– А что за самолёт?

– L-34. С пулемётами тридцать четвёртого калибра. Из него он по нам и стрелял.

– Я нечаянно, – виновато сказал маршал.

– Разберёмся. А этот? – капитан указал на Аусфалла.

– Этот, – ответил первый охранник и плюнул в ров. Вокруг того места, куда упал плевок, вода забурлила. – Этот вообще номер. Выдаёт себя за адъютанта маршала. А на самом деле это Грегор Аусфалл! Он же «Грегор золотая чешка», если помните такого. Специалист по побегам.

– Что ж, помню такого. Это вы «Кровавого Адика» вызволили из наших стен?

– Был такой факт из моей биографии, – виновато ответил адъютант, стараясь не встречаться с маршалом взглядами. У того же глаза стали как у филина, разве что в темноте не видели. – Но я исправился. После выхода из этой тюрьмы, – адъютант указал на башню, – я начал другую жизнь. За двенадцать лет я стал адъютантом маршала Гробуча, – Аусфалл указал на маршала.

– Ага. Волка всегда тянет на старое место.

– Преступника всегда тянет на место преступления.

– Помнишь? Да! Значит так: в камеру их обоих, к мазурикам.

– Да вы что? – возмутился маршал.

– А что? – капитан докурил и выбросил сигарету в ров. Ещё в воздухе её поймало несколько пираний. – Вы стреляли по нам, вас опознали. Чего вы тогда хотите? Люкс с бассейном? Хватит с ними, рассвет скоро будет. Давайте их к мазурикам, и хватит с них.

Капитан ушёл в тюрьму, за ними повели маршала и адъютанта. Что-то заскрипело, решётка опустилась, мост поднялся.

Маршала и адъютанта отвели в камеру на шесть нар, на троих спали заключенные. Ещё один дремал под мойкой. Маршалу и адъютанту дали по матрацу, одеялу и заперли в камере. От скрипа двери один из мазуриков проснулся.

– Новых фраеров привели, – сказал он и указал на Гробуча и Аусфалла, всё ещё стоявших у двери. От чего проснулись остальные трое. Он слез со своей верхней нары и подошёл к маршалу и адъютанту. – У тебя, бородатый, как кликуха? – он схватил маршала за бороду.

– Я маршал Гробуч.

– А я король Фридрих! – ответил заключённый и засмеялся, осматриваясь, он ждал поддержки среди других зеков.

– Я действительно маршал, – одним лихим движением Гробуч резко дёрнул руку заключённого и ловко её вывернул. – Кто я?

– Эй, – крикнул кто-то с нижней нары, – Доди бьют! Меси их! Обломайте им рога! – Аусфалл запустил в него свой скрученный матрац. Тот замолчал.

– Кто я? – спросил маршал, сжимая руку заключённому.

– Гробуч, кликуха такая.

– Это фамилия!

– Ну, фамилия, так фамилия. Отпусти!

– А ты будешь звать меня Великим Гробучем! Чтобы с другими не путал!

Дверь заскрипела, и на пороге появился лейтенант. Он посмотрел на маршала, адъютанта и на заключенного.

– Драку затеяли? – спросил он. – Новеньких в карцер.

– За что? – спросил адъютант.

– Буйные сильно, – лейтенант достал дубинку. – Ну? Уговаривать буду? По рёбрам буду умолять и упрашивать…

Адъютант и маршал молча вышли из камеры. Лейтенант немного посмотрел в камеру. От его взгляда все уголовники легли на свои места и сразу же заснули снами младенцев. Один даже звал во сне маму. Лейтенант закрыл дверь.

– Вперёд, – скомандовал он. Маршал и адъютант пошли молча. Он повёл их в какую-то башню. Они поднялись по винтовой лестнице наверх. На последнем этажа по стене разместилось несколько дверей. Лейтенант открыл одну и указал на неё. – Сюда, – маршал зашёл в карцер. – А тебе, – лейтенант указал на адъютанта, – особое предложение нужно?

– А разве в карцере не по одиночке сидят? – спросил адъютант.

– На всех вас буйных карцеров не напасёшься. А ну живо, мазурик!

Адъютант зашёл в карцер. Тот был довольно просторный, с зарешеченным в мелкую клетку окном. За ним поднималось солнце. Но чего-то не хватало…

– А постель? – спросил маршал.

– Чего? – спросил лейтенант и начал закрывать дверь. – Может тебе ещё книжку на ночь и «Фамилль» в фужере на тонкой ножке? Это же карцер!

– А…

– Бе… – лейтенант запер дверь. – Не положено!

Маршал сел на пол и долгое время смотрел на адъютанта.

– Чего не садишься? Приказа ждёшь? Так вот тебе: садись… – наконец спросил он. Аусфалл сел. – Это всё из-за тебя. «Стаканчик мне не помешает». Ещё прошлое твоё. Это правда, что ты был преступником?

– Да.

– Ага. Ну, что было, то прошло. Но как бы отсюда выпутаться? Никто же в УВД не знает о нашей миссии. Для них я под гриппом. Может, сбежим?

– Пять лет.

– Что?

– Побег – пять лет!

– А… Но ты же сбегал отсюда!

– Да, но на подготовку я потратил пять месяцев.

– Значит, до осени не управимся. Ты хоть как бежал-то?

– Подкоп. Но сейчас его, наверное, уже засыпали. Я этим путём выпустил двенадцать человек потом, – шёпотом сообщил адъютант. – Да ещё всякие осадки… Сам мог обрушиться… Не получится. Я уже за это отсидел и больше не хочу.

– А лихо ты с этим справился.

– А, так. Вспомнил молодость.

– Но надо же как-то выпутаться. Они же должны сравнить самолёт, удостоверения и всё остальное.

– Но это только в суде. А на это только несколько месяцев.

– Не надо было тебе давать это вино.

– Не надо было мне его просить.

– Не надо было нажимать на гашетку.

– Какую гашетку?

– Я выстрелил по их стенам.

– Что?

– Ну да. Нечаянно, хотел сбавить газ, топливо же кончалось.

– До Шванбурга нам хватало.

– Но не на полном газе.

– Да, попали в переплёт.

– А в карцере долго держат?

– До двух недель. А кажется до нескольких месяцев, но это зимой.

– А обед?

– Здесь скуднее.

– Похудею я.

– А вы Барцена сюда посадите, большая польза для его пехоты.

– А это мысль.

Ровно в одиннадцать дверь открылась, на пороге стоял вчерашний лейтенант.

– Выходите, пожалуйста, – мягким голосом сказал он. Маршал и адъютант переглянулись. – Ну, пожалуйста, не заставляйте меня и директора ждать, милостивые герры.

Гробуч и Аусфалл встали с пола, отряхнулись и вышли. Лейтенант тихо закрыл дверь и показал на лестницу.

– Только после вас, – сказал он маршалу и адъютанту.

Они вошли на лестницу, спустились. Лейтенант провёл их в здание управления. Пол во дворе тюрьмы подметал вчерашний первый охранник. Он вежливо поклонился, сняв кепи. Адъютанта и маршала провели по управлению в кабинет директора. Там оказалось довольно тесно, оттого, что все стены увешали разными поделками и подделками заключённых, это, можно сказать, музей тюрьмы Кримминалитят. За столом сидел худой старый человек, в очках и с каким-то орденом на груди. Форма у него совсем другая. Не обычная серо-зелёная, а какая-то зелёно-белая. Лейтенант закрыл дверь и ушёл.

– Зд'авствуйте, ма'шал, – вежливо сказал он. – Как я «ад видеть у нас вас. Что же вы не п'едуп'едили, не надо было стрелять по нашим пулемётам… Вы же п'ожекто» «азбили.

– Я нечаянно, – ответил Гробуч.

– Ну, ничего, – директор встал и подошел к маршалу. Они пожали друг другу руки. – П'осто одного человека «анили, и то несильно. Уже пе’евязали… Вы моих людей уж извините, что они могли делать, у нас такое п'едписание…

– Ничего.

– Они всё «авно уже своё получили. А, кстати, ваши удостове'ения, – сказал он и достал из нагрудного кармана документы. Маршал и адъютант приняли их. – Всё в целости и сох'аности.

Маршал уловил какой-то запах. Он понюхал удостоверение, оно пахло одеколоном. Ничего себе, подумал он. Их ещё промыли и надушили.

– Ну, счастливо, – сказал директор и пожал руки адъютанту и маршалу. – Вы же спешите?

– Да. А как мы доедем до Шванбу'га? – спросил маршал. – Извините.

– Ничего, ничего. Я п'ивык. Как? А «азве вас не п'едуп'едили?

– О чём? Нас ни о чём не п'едуп'еждали… Извините.

– Ничего, ничего. У во'от вас ждёт машина.

– Да?

– Да-да. Вас довезут куда вам нужно.

– До свидания, – маршал схватил адъютанта за руку. – Аусфалл, пошли быст'ей… – маршал толкнул дверь и они выбежали из кабинета. – Извините.

– Ничего, ничего…

Маршал и адъютант подбежали к воротам, мост спускал вчерашний капитан, только на погонах уже две звёздочки.

– С новым званием вас, – не удержался поздравить с обновкой Аусфалл.

– Здравствуйте, – вежливо ответил капитан. – Вам открыть ворота?

– Да.

– Хорошо, – капитан нажал на какую-то кнопку. Начала подниматься решётка. – Хорошая сегодня погода, неправда ли?

– Да, – недовольно ответил Гробуч.

– Так, – решетка уже поднялась. Капитан, а уже лейтенант нажал на ещё одну кнопку и начал опускаться мост. – Всё же хорошо сегодня.

– Очень.

– День обещает столько хорошего. Хочется дышать новым днем…

Мост опустился. Маршал и адъютант вышли из тюрьмы, пробежали по мосту и увидели чёрный «Герваген» с хавбургскими номерами. Рядом с машиной спиной стоял человек в чёрном костюме. В руках у него – ящичек для мусора из «Гервагена», из которого он кидал пираньям окурки сигар. Пираньи ловко их ловили.

– Герр-герр маршал, – закричал сзади капитан-лейтенант. – Сойдите, пожалуйста, с моста, если вас не затруднит, конечно, мне нужно запереть тюрьму.

Маршал и адъютант сошли с моста. Тот начал подъём. Человек в костюме обернулся. Он выпрямился и посмотрел на Гробуча. Маршал узнал его. Это полковник Вильгельм Спион, заведующий разведкой Хазляндии!

– Здравствуйте, маршал, – сказал он. – Прошу в машину, – он указал на «Герваген». Маршал и адъютант послушно полезли в машину. Спион выбросил последние окурки в ров и тоже залез в машину. Он завёл её, развернул, и они поехали прочь от тюрьмы.

– Всё же я не понимаю, – сказал, наконец, маршал, – как вы нас нашли?

– Это очень просто, как аксиома, – сказал полковник. – Помните, вы некогда сказали Магеру, что разжалуете меня, если я буду делать для себя копии документов. Так вот я не выполнил вашу просьбу…

– Это вообще приказ был!

– Не оформленный на бумаге и силы не имеющий… Так что я всё время следил за вашей производной. Кстати, после вашего визита в Капиталесбург, Курбервелле позвонил Киелу и предупредил его о вашем прибытии.

– Так вот почему у него было всё так гладко…

– Когда же вы полетели на самолёте, я случайно наткнулся на ваш призыв о помощи. А когда в УВД стали поступать сигналы из тюрьмы о вашем местоположении, я понял, что дело плохо, надо бы вас спасать. Я пошёл к министру внутренних дел. Поднял его с постели. Поговорил с ним, описал ситуацию. Доказал ему достаточность и необходимость таких действий. Тот сразу же позвонил в тюрьму…

– А как же Еинсатзгруппе согласился сразу позвонить?

– Да, лентяй он приличный. Но я его просто особым способом попросил. Показал пару фотографий. Он чуть мне руку не сломал, пока телефон брал. Позвонил он директору. Пообещал по синус в плоскость закопать. Наделать из него проекций, прологарифмировать и извлечь из него производную. Ну, он, конечно, не так говорил, но смысл такой же. Это если на нормальный язык перевести…

– Для кого он нормальный… – вздохнул маршал, глядя в окно.

– Так вот я поехал сюда. Чтобы вас мазурики не побили…

– Они нас не побили.

– Знаю. И вот я вас отсюда вызволил.

– И что вы за это хотите?

– Совсем немного.

– Доступ к документам?

– Да.

– Нет, нет, полковник.

– Хорошо, как хотите, – полковник лихо развернул машину и Аусфалл повалился на Гробуча.

– Вы куда?

– В тюрьму.

– Хорошо. Разрешаю вам доступ, но только для категорий «M» и «N» на остальное не рассчитывайте. Уже и так выпросили до «L».

– Отлично, – полковник снова лихо развернулся, на это раз маршал повалился на своего адъютанта. – Кстати, говорить мне об этом случае в УВД?

– Нет. А этот Еинсатзгруппе молчать будет?

– Конечно. А если пикнет, я ему ещё парочку фотографий покажу. Но для этого…

– Забирайте вы свою «O».

– Отлично.

– Кстати, мы куда едем-то.

– В Шванбург. Самолёт ваш уже никуда не интегрирует. Его самого дезинтегрировать пора…

– Мы поедем через города?

– Короче дороги нет.

– Только надо сделать так чтобы меня не узнали.

– Не узнают, – полковник запустил руку в бардачок, что-то там нажал. Раздался хлопок, и номера с машины слетели и сразу же загорелись. Из багажника и капота выползли новые, уже шванбургские, номера. За несколько секунд машина покраснела. – Можете шторками закрыться.

Маршал и адъютант затянули зашторили окна.