Читать книгу Там, где меня ждёт счастье. Том четвертый - Мэгги Ри - Страница 2

РОБЕРТИО:

Документы были собраны. Я стоял на лестнице в ожидании Пузырика, пока девушка надевала на себя куртку и красилась. Я сразу заподозрил ее в том, что она ужасно беспокоится, потому и наводит марафет в качестве собственной психотерапии. Сделав шаг к возлюбленной, я обнял ее за плечи и поцеловал в щеку.

– Ты у меня самая красивая…

– Как неожиданно это слышать, – посмеялась она, смущаясь, и взглянула на меня своими голубыми глазами из-под густых ресниц, которые теперь выглядели как паучьи лапки.

– Я тебе о том, что тебе необязательно краситься. Я люблю тебя любой.

– Боишься, что на меня посмотрит кто-то другой?

– А ты этого так хочешь? – прошептал я, вновь целуя ее. – Я безумно ревную, Пузырик… Безумно.

– В этом нет нужды, – её руки легли мне на плечи, и она прижалась ко мне, посмеиваясь, – ты прекрасно знаешь, что кроме тебя претендентов на мою личную жизнь нет.

– Вот и хорошо. Мне значительно легче от твоих слов. Ведь ты сегодня не простая девчонка, с рыжими кудряшками во все стороны, с детской улыбочкой… Ты похожа на женщину. Взрослую женщину. Ты посмотри, как подвела глаза… И губы накрасила темным цветом… Как будто ни твоих глаз, ни твоих прекрасных губ я не замечаю. А я все вижу.

– Знаешь, иногда мне хочется побыть взрослой. Глядя на нас двоих, кажется, будто я твоя дочка.

– О, поверь, Зои, – я погладил ее по уложенным волосам и руки скользнули на её талию. – Наши с тобой отношения совершенно не такие. Вряд ли кто-нибудь назвал тебя моей дочкой, увидев, как ты впиваешься мне в губы или закидываешь на меня ногу.

– Боби… Потише. У нас в доме Энни, Римма и Эванс.

– Я не сказал ничего смущающего. Твое «Боби» намного интимнее, чем все мои слова. Особенно, когда ты произносишь это с придыханием… Бо-о-оби, о-о-о, а-а-ах…

– Отстань… – она увела свой взгляд, нервно краснея, пихая меня в грудь, а я рассмеялся и отошёл к двери, пододвигая к себе её чемоданчик. Она с щелчком закрыла помаду и опробовала ее на губах, довольно улыбаясь.

В коридоре за ней появился силуэт. Эванс вышел из-за стены совсем сонный и, заметив нас с Зои в двери, усмехнулся:

– Что, голубки, воркуете? У кого-то будет время наверстать упущенное?

– Не говори ерунды, – совсем покраснела Зои, пытаясь скрыть свои фантазии. Она сама прекрасно знала, что времени друг на друга у нас будет очень и очень много. Хотя бы на пару недель. – Мы едем по делам.

– Поэтому собрали так много вещей с собой, ага… – он зевнул и осмотрелся. – Пойду, что ли, посплю ещё немного?

– Ты помнишь, что на тебе помощь Римме и Энни? – громко сказал я ему, а он кивнул, потягиваясь.

– Как не забыть?..

– Гляди, чтобы девочки были в порядке. Себя веди хорошо. Тогда, может быть, привезу тебе что-нибудь из Италии, так и быть…

– О, отлично! – тот посмеялся и направился к двери чтобы за нами закрыть. – Всего вам хорошего, отдыхайте! И не забудьте предохраняться!

Зои залилась смехом, после чего выбежала на порог, где стала меня ждать. Тем временем я думал о том, что мне предстоит сделать в Италии. Как-то поступить с домом, с работой. Кто знает, может, нам вовсе стоит туда переехать?

– Волнуешься? – спросила Зои. Я ощутил теплоту ее руки в моей. Когда я взглянул ей в лицо, она скромно улыбалась, думая о чем-то своем. На губах была эта темная помада и я, усмехнувшись, притянул девушку к себе за талию и поцеловал. От неожиданности она ахнула, чуть не подпрыгнула.

– Зачем мне волноваться, когда у меня есть ты? Это ты за меня всегда волнуешься. Прямо как сейчас.

– Такова тяжелая женская доля, – Зои поддержала меня смехом, кутаясь в шарф, затем немного помолчала и немного наклонила в мою сторону голову. – Ты не голодный?

– Я же говорю, волнуешься, – вновь заставила меня улыбнуться. Казалось, все мое настроение было подвластно только ей.

Открыв калитку, я пропустил ее и на миг оглянулся назад. Мне показалось, что кто-то за нами наблюдал, и я был прав: у окна сидела Римма, провожая нас взглядом. Наверное, она меня просто ненавидела после того, как я поступил с ней…

– Ты оставил Риммуле датчик? – как прочитала мысли, спросила меня Пузырик, и я с чистой совестью закивал.

– Конечно. Чтобы ей было спокойно, у нее будет датчик, а мы с тобой заедем проведать ее любимого. Как думаешь, я сволочь?

– Еще какая, – Зои вздернула носик, садясь за руль машины, пока я ставил их на задние сиденья. – Ты подлая сволочь, которой абсолютно плевать на чужое мнение, но ведь и ты должен быть счастлив. Так?

– Как грубо, – я сжал ее коленку в руке, а та сжала пальцы в «фигу» и ткнула ими мне в лицо.

– Это было сейчас не менее грубо. Я же тебе счастья желаю, а ты меня за коленки хватаешь.

– Кто знает, может мое счастье в этих коленках, а ты меня его лишаешь… – я посмеялся над ее покрасневшими от смущения ушками, а она завела мотор и нажала на обогрев сидений. В салоне было достаточно холодно и никому бы на нашем месте не помешало бы согреться. Нажав на кнопку обогревателя, я наклонился и немного отодвинул кресло.

Зои тихонько нажала на газ, и мы тронулись с места. Снег уже потихоньку таял, и машина скользила по мокрому льду. Свернув за угол, девушка облегчённо вздохнула и выехала на трассу. В семь утра машин было немного, потому мы спокойно поехали, не думая ни о каких глупостях.

Я дотронулся пальцем до радио, и оно включило какой-то лёгкий джаз. Зои неловко взглянула на меня, не привыкшая к тому, что кто-то трогает ее машину кроме хозяйки. Было видно, что она немного занервничала.

– Ничего, что я включил? – тихо спросил я, стараясь не смотреть ей в глаза. Я ужасно боялся втереться в ее личное пространство без ее разрешения. Хотя у нас были теплые и достаточно крепкие отношения, у нас все ещё было собственные границы, через которые нужно было пройти нам самим. Просто справиться с ними.

– Ничего. Делай все, что хочешь, – сглотнул, кивнула Зои, сжав хрупкими руках кожаный руль. Я неосознанно посмотрел на тонкие пальцы, ровненькие ноготки, и заметил, что Пузырик, оказывается, очень женственная. До этого я всегда осознавал, что Зои очень сексуальная девушка, очень милая и красивая… Но в моих глазах она была совсем малышкой, и это меня смущало. А сейчас рядом со мной сидела красивая молодая женщина, такая женственная и утонченная. Я совсем не замечал, как она подкрашивается, как ровно держит спину, какие необычные у нее жесты… У нее такие ухоженные длинные волосы рыжего цвета, ноготки на руках… Она всегда вкусно пахнет, её кожа всегда сияет, а на щеках розовеет румянец. Её естественная красота намного лучше той, которую мне пытались продемонстрировать взрослые женщины: Элен, Полли, медсестры, имён которых я даже не знаю…

– Я тебя люблю… – вдруг захотелось мне прошептать ей на ушко, совсем тихо, но она услышала. Голубые глаза со смущением спрятались за рыжими волосами, но я видел: она улыбалась, она была счастлива.

– Я тебя тоже Боби… – она сказала это с каким-то огромным смущением. Было слышно, как ей нелегко это далось и как она была рада, что это сказала. – Очень сильно… Очень… Очень-очень.

– Я надеюсь, что тебя не смущает мое присутствие рядом. Мне правда неловко, что все до этого получилось именно так.

– Мне тоже. Ничего страшного. Ты же понимаешь, что в тот момент мы не зависели друг от друга.

– Признаться честно, тогда, когда мы со Снэйкусом приехали на свадьбу твоего отца… Ну… Фредерикко, да.?

Зои тихонько кивнула, не отвлекаясь от дороги.

– В общем… Я никак не ожидал увидеть тебя там. Я так удивился, что мне хотелось раствориться в воздухе… Я ужасно трусил, боялся, что ты меня терпеть не можешь.

– В тот момент я и правда терпеть тебя не могла… Но это не отменяло того факта, что я не переставала тебя любить. У меня было ощущение, что я хуже всех женщин на свете, потому что я тогда просто ушла, не рассказав тебе ни о чем… Это было подло с моей стороны, Боби, – Зои грустно взглянула на меня, когда машина остановилась на светофоре, и коснулась моей щёки нежными пальцами. – Ты намного старше меня, у тебя больше опыта, и я не могла смириться с той мыслью, что мы могли бы быть вместе. Этого я тоже боялась.

– А я утром, днем и ночью размышлял о том, как могло бы все сложиться у нас с тобой, ведь ты такая юная… Я пытал Карла, спрашивая его, точно ли у меня нет никаких наклонностей.

– Если бы они у тебя были, мне кажется, ты приставал бы к любой молоденькой девочке. А их в больнице было много.

– Не нужны они мне… – противно стало от одних только воспоминаний о том, как я заигрывал с медсёстрами. – Зои, ты даже не представляешь, как мне сейчас стыдно…

– Представляю, – девушка посмеялась, гладя меня по голове, – но ничего уже не изменишь. Хорошо, что ты осознаешь то, что делал. Это главное.

– Мне ужасно стыдно за то, что я вел себя непристойно… В то время, как ты занималась важными делами, училась.

– Я тоже вела себя непристойно, когда думала о тебе, – прошептала Зои, загадочно уводя от меня взгляд. Оставив меня в неведении, она поворачивала руль и смотрела на дорогу, хитро улыбаясь. Меня это очень заинтересовало, но я не стал ее смущать, думая о том, что же она имела ввиду. В голову приходил только изврат, и я попытался отвлечься от мыслей, залезая в карман чемодана. Оттуда я взял телефон и посмотрел на время. Через два часа нам нужно было быть в аэропорту, и я немного волновался, как бы успеть заехать к Карлу до вылета.

К счастью, Пузырик ловко пронеслась мимо пробок на дороге и выехала через двор прямо к больнице.

Захлопнув дверь за собой, я посмотрел на все ещё смущённую нашим разговором девушку и не смог сдержать улыбку:

– Пузырик, ты не так проста, как думают люди.

– А ты сравнивал меня с чистой и непорочной Девой Марией? – она хихикнула и протянула мне руку. Этот жест как будто означал примирение, и я сразу его принял, взяв ее руку в свою. Мне стало намного легче. Наконец, я чувствовал себя действительно счастливым. Ведь дело было вовсе не в похоти или скрытых желаниях, а в том, что мне просто было хорошо рядом с этим человеком. Я ощущал это чувство впервые, ведь даже со Снэйкусом я никогда не чувствовал себя таким окрылённым, хотя искренно любил его…

Мысли навели меня на раздумья о моей жизни. Получается, я столько времени был одинок, работал, а потом встретился и распрощался со Снаем… И все для того, чтобы когда-нибудь встретить родную голубизну глаз и эти румяные щёчки, которые так хочется целовать…

Пазарикк, застегнув на мне воротник куртки, радостно улыбнулась и потянула меня к больнице, в которой прежде мы работали вместе. Это место совмещалось в себе столько общих воспоминаний: и положительных, и отрицательных… Здесь мы встретились и здесь мы разошлись с Пузыриком. Теперь же мы вновь держимся здесь за руки и проходим внутрь, как ни в чем не бывало.

Вахтерша так и осталась на своем месте, такая же угрюмая. Охранник сидит в своей будке, читая газету, как прежде. Геныч идет из столовой на работу…

– Ге-ныч! – сложив вместе руки у носа, хрипло крикнул я ему, и он практически сразу обернулся. На его губах появилась улыбка и он подбежал к нам двоим, искренне смеясь.

– Робби! Зои! Давно не видел вас здесь, неужели к Максимычу пришли в колени кланяться?

– Ну ты и злыдень, – я подтолкнул его в плечо, смеясь, а Зои пожала ему руку и тихо проговорила:

– Мы к Карлу. Как он?

– В целом, ничего. Честно говоря, не знаю насколько он в порядке, поэтому не скажу. За тобой долг перед Марком Максимовичем, он уже достаточно долго держит твоего племянника в больнице, причем нелегально.

– Я знаю, – кивнул я, скрывая недовольство за улыбкой. Геныч знал куда бить, чтобы было больно. Перед Максимычем у меня и правда был большой долг за Карла, а денег не было из-за отсутствия работы.

– Мы ненадолго к нему зайдём. Я проверю его состояние, и нам надо в аэропорт, – добавила Пузырик, пытаясь прервать неловкое молчание.

– Вы вместе куда-то летите? – искренне порадовался за нас Геннадий, и мы вынуждены были оба кивнуть.

– У меня дела в Италии, а у Зои там отец живёт, – нашелся ответить я, на что доктор Такишвили заулыбался, словно последний глупец. Кажется, он был рад за нас.

***

В кабинете было достаточно сухо, и Зои поспешила приоткрыть окно. Сняв с племянника кислородную маску, я заменил её на новую и поменял трубы, через которые он питался. Затем сменил одежду на новую и мы с Зои переглянулись. Пульс мальчишки был достаточно редким, но Зои быстро нашла вену и взяла оттуда кровь, набрав её в пару колбочек.

– Проверим его состояние по приезду. Я передам анализы Максимычу, пусть он передаст нам распечатки за Эванса и заодно направит эти анализы на исследование, – на выдохе сказала Пузырик, снимая перчатки, пока я стоял рядом с Карлом, протирая его влажной тряпочкой.

– Как думаешь, каковы прогнозы? – хотя я был врачом, все равно не мог точно описать состояние мальчика, но у Зои был на это заострен глаз.

– Мне кажется, он выглядит лучше. Маска не так запотевает, а это означает, что он дышит более равномерно. После вкладывания глюкозы ему стало немного лучше, мне надо будет продолжить это делать… Протри вены спиртовой салфеткой, пожалуйста, а я пока наберу раствор.

Кивнув, я доверчиво сунул ей в руки шприц, и она быстро его распаковала, присоединив к горлышку иглу. Затем набрала лекарства внутрь и ввела иглу под кожу юноше сразу после того, как я протереть место для укола. Почти сразу она высунула иголочку и с облегчением вздохнула, наблюдая за датчиками. На ее лице возникла улыбка и она тронула меня за плечо:

– Смотри, он только что дернулся.

– В смысле? – я подумал на датчик, проверяя систему, а она повертела головой и указала на «спящего».

– Да нет же… Когда я вкладывала глюкозу, Карл дернулся. Знаешь, что это означает?

Я промолчал, пытаясь сообразить.

– То, что он почувствовал эту боль. Импульс дошел до мозга! От рецептора кожи… До мозга! – Зои взглянула мне в глаза, и я неловко улыбнулся. Она радовалась так, словно только что совершила открытие. – Это уже прогресс, Боби, ведь люди, которые находятся в коме, просто не могут реагировать на боль!

– Хочешь сказать, что…

– Да! Карл потихоньку приходит в себя! – она посмеялась и погладила моего племянника по светлым волосам. – Господи, только бы он поскорее пришел в себя… Это будет просто чудо, если он…

– Да… – кивнул я, глядя на племянника. Он был весь в трубах, с испариной на лбу, и совсем бледный. Я до конца надеялся, что он сможет победить эту проклятую слабость, и сейчас тоже не переставал верить. Он был обязан прийти в себя, если не для себя, то для девушки, что его так долго ждёт. Для дяди, в конце концов.

***

Я стоял у выхода, когда Зои спустилась от Максимыча с каким-то озадаченным выражением лица. В ее руках был конверт с анализами Эванса и ей поскорее хотелось его открыть, но мы договорились, что сделаем это в Италии вместе.

– Как думаешь, там не будет ничего особенного? – спокойно спросила она меня, убирая его в сумку.

– Надо будет глянуть. Марк Максимыч же не выглядел озадаченным?

– Он не видел анализов, они анонимны и были подсчитаны разными лабораториями. Я специально сделала так, потому что наш молодой друг не самый обычный человек.

– О, ну я имел ввиду… – я спрашивал её о том, как отреагировал директор на то, что она к нему явилась, но теперь вопрос отпадал как-то сам по себе. – В смысле… Ты думаешь, что Эванс какой-то ненормальный? Понятное дело, он специфический…

– Разве тебя не зацепило то, что у него из волос идет кровь?

Мы направились к машине. Я взглянул на её сосредоточенное личико и тихо ответил:

– Напрягает. Но я прекрасно понимаю, что его также напрягает то, что мы лезем не в свое дело, пытаясь узнать, кто он такой… Он даже таблетки все съел, лишь бы мы не узнали.

– Он настоящий дурак. Будто бы по анализам нельзя будет сказать, что это за таблетки! – Зои посмеялась и села на переднее сиденье, пристегиваясь, затем пристегнула меня, словив поцелуй с моих губ. – Я не хотела бы лезть в его жизнь. Он не понимает, но ему самому хорошо было бы узнать правду о себе. Например, причину обморока. Ты сам знаешь, что за собой несет синкопальное состояние… А у него оно было.

– Я не придал этому такого огромного значения…

На мой ответ Зои лишь пожала плечами и нажала ножкой на газ.

– Эванс очень необычный и странный для меня лично человек… Я бы хотела понимать, что он из себя представляет. Почему он говорил о ребенке, который умер у меня больше десяти лет назад и почему он знает его имя, если я не рассказывала о нем никому? Откуда у него так много информации? Я бы хотела узнать все до мелочей…

Я ничего не ответил. В последнее время меня совершенно не волновало то, что происходит вокруг нас Зои, я целиком и полностью хотел отдаться мыслям только о нас двоих… Теперь же меня мучила совесть.

– Если ты так волнуешься, мы можем расспросить его по приезду… Всё-таки, я ему плачу. Я обязан знать о нем все в деталях. Мне не будет спокойно на душе до тех пор, пока ты не расслабишься… – тихо сказал я, поглядывая на ее личико в надежде на то, что она поймет причину моего бесчувствия по отношению к Эвансу.

Не могу я думать о нем, когда у меня есть ты, Пузырик. Не могу. И так опасно отвлекаться, так страшно за твои переживания. Чуть что, хоть малейшее беспокойство, и ты вновь возвращаешься к паническим атакам, как теперь каждый вечер во сне… Ты этого не знаешь, а я не рассказываю. Ведь я люблю тебя любой. И буду рядом, несмотря ни на что.

ЭВАНС:

Стоило медикам уехать, я сразу расслабился. Пошел, сделал себе бутерброд с колбасой, лег на диван под плед и включил телевизор. Я уже и не помнил времени, когда вот так просто лежал на диване с голыми ногами в одних только трусах и меня никто не трогал…

Мне было очень трудно смириться с тем, что теперь у меня в жизни есть место, куда я могу бы всегда вернуться. Дело было далеко не в том, что мне важны были деньги Робертосика и подработка… Просто я чувствовал уют рядом с этими людьми, какими бы странными они не были… Не было ощущения, что я обязан им чем-то, что я ужаснее. Я мог быть самим собой, и всё.

– Как твоё самочувствие, Тайфун? – над ухом прозвучал мягкий женский голос и на мгновение мне показалось, что этот человек является ею – той самой, кто раньше всегда звал меня по имени… Обернувшись, я увидел рядом с собой Римму. Она не ожидала, что я повернусь, и немного испугалась, отходя в сторону.

– Ничего, в порядке, малышка. Как ты сама? – я спросил ее о том же, хотя ответ был очевиден. – Брось, нашла из-за чего расстраиваться. Он все равно в коме и не может тебе подарить цветы или шоколадку.

– Для меня не это важно, – выдавила сквозь зубы она и села рядом, обняв подушку. – Бесит все на свете… Ты и твои шутки надо мной, Робертио и его эгоизм. Зои… Зои просто потому, что у нее есть Робертио и она счастлива. Я чувствую себя ужасно на фоне этой парочки… Хочется взять Эн с собой и уехать куда-нибудь поближе к папе. Да и тому я сейчас не нужна, у него есть возлюбленная. Такое чувство, будто я занимаю чье-то место в этом доме. Даже тебе тут комфортнее, чем мне, – она так расстроилась, что перешла на крик. Заметив это, я только приобнял ее за плечо и посмеялся:

– Это хорошо, что ты вываливаешь все свои чувства. Тебе бы ещё поплакать, и на душе будет совсем спокойно. Мне иногда помогает.

– Ты опять шутишь…

– Здесь нет ни доли шутки. Иногда, когда я ужасно зол или обижен, я напиваюсь и рыдаю в туалете как девчонка. Только чтобы никто не слышал.

– Флоренс мне рассказывала об этом, – Римма немного повеселела и на её губах появилась хитрая ухмылка. – Так что это уже не тайна.

– У Флоренс язык длинный… – я тоже улыбнулся, глядя на эту смешную девчонку.

– Не такой длинный как у тебя.

– Длиннее. Кто-кто, а Флорри все растреплет, любую тайну. На то она и девчонка.

Римма немного повеселела и, размышляя о чем-то, немного наклонила голову в мою сторону, затем совсем опустилась и легла на мое плечо. Для нее сейчас было важно быть нужной. Она искренне хотела бы чувствовать себя такой.

– Почему ты не с Флоренс? – вдруг тихонько прошептала она, глядя в телевизор. – Она тебя любит.

– Потому что мы слишком разные. У нее своя жизнь, у меня – своя. Она отрывается по полной, а я навеки в оковах неприятностей. Она может себе позволить дорогие наряды, трату больших денег, выпивку в кругу друзей, различные встречи… Я же могу только мечтать о том, чтобы хоть немного стать похожим на неё. Я бы хотел быть хотя бы немного свободнее, чем сейчас, я бы хотел иметь постоянный доход. У Флоренс это есть, и она всегда в кругу внимания. Я только и могу, что добывать деньги любыми способами…

– Ты работаешь альфонсом?

– Нет, но я думал об этом. Это противно.

– Тогда кем?.. – зелёные детские глаза продолжали глядеть куда-то в даль и при этом следили за моей реакцией.

– Нянькой Энни.

– Ты говорил, что у тебя много разных работ. Расскажи о каждой, а?

– Ох, Риммусик, то в баре за стойкой заменяю кого-то, то пиццу развожу… Пока мотоцикл не протаранил, работал курьером. Потом я выступал какое-то время с Флорри…

– А вот с этого момента поподробнее! Ни разу не видела вас в месте! – прямо зажглась мыслью Римма, улыбаясь. Её детское выражение лица заставило меня засмеяться. – Нет, правда!

– Нам запрещено видеться. Мы иногда пересекаемся, но не более.

– Почему? – та сразу погрустнела.

– Потому что иначе мы раздерем друг другу глотки, изобьем друг друга до полусмерти и вообще… Флоренс носит пистолет под юбкой.

– Вы же хорошо ладите!

– Ошибочное мнение! Терпеть ее не могу, а она меня. И вообще… У нас договор о том, что мы не можем видеться до тех пор, пока я не обзаведусь своей семьёй. Тогда ей будет спокойно. Она считает меня идиотом, который будет лезть к ней при каждой встречи, как было с нами пару раз. Она тоже ко мне лезла, к слову.

– Разве Флоренс… Не по девушкам? – выгнула бровь Римма, поставив меня в неловкое положение, и я нашелся, что ей ответить.

– Не совсем. Она и по тем, и по тем. У нее были отношения с девушками. Потом с парнями. И она решила, что ей лучше с девушками.

– Дай угадаю, это после отношений с тобой, – тут рассмеялась красноволосая своей шутке. Я серьезно на неё посмотрел, затем показательно надул губы и показал язык.

– Дура ты, Риммка… У нас с ней было все сложно. Очень. Я даже думал создать с ней семью, но она…

– Бесплодна, – Римма стала спокойнее. – Да, я знаю. Это ужасно.

– Она не хотела бы детей от меня, поэтому переживать не стоит.

– Почему ты сделал такой вывод? Когда мы с ней говорили о тебе, она сказала, что это ты от нее их не хотел. Что-то вы расходитесь в версиях с Флорри…

– Разумеется, ведь у каждого своя жизнь.

– Дело не в этом. Ты ведь ее любишь? А? Ты просто не хочешь этого подтверждать! Ну же!

– Не люблю… – на выдохе ответил я, закусывая бутербродом. – Я вообще женщин терпеть не могу… Ну, всех, кроме тебя и Зои, наверное. Зои тоже стерва редкостная… Но ее можно понять. Стоит мне подумать о той же Флоренс, у меня начинается жуткая депрессия. Знаешь, до чего она меня довела однажды?

– До чего?

– До ярости. Жуткой ярости.

– Врешь и не краснеешь, – та только улыбнулась. – Такая как Флоренс не способна на это.

– Вы с ней просто не настолько знакомы. Тебя она не посмеет оскорбить, а меня она открыто называет кобелем.

– А ты ее шлюхой. Два сапога пара.

– Я не называл ее шлюхой, – чуть не подавился бутербродом я, глядя на Римму.

– Она мне говорила, что называл! Что ты её оскорбляешь!

– Больше ей верь! Глупышка! – запивая все чаем, я громко глотнул и завалился на подушку, а Римма легла по другую сторону дивана и громко вздохнула. Она недолго размышляла о чем-то, затем всё-таки спросила:

– Флоренс мне рассказывала о твоей бывшей… Которая тебя без квартиры оставила.

– Ох, Рим, давай не будем об этом.

– Мне не так давно звонила Тайрэн Кроу.

– Та женщина, с которой ты занимаешься? Каким образом они связаны?

– Она говорила мне о том, что какая-то женщина искала Флоренс… Она звонила всем, у кого есть связи с Тайфуном Эвансом, и Тайрэн об этом тоже рассказала. Это я тебе о том, чтобы ты поговорил с Флорри. Если ей из-за тебя будет плохо, я тебя не прощу.

– Не волнуйся, та мымра ничего не сделает Флоренс. Она ее просто не найдет, – я только улыбнулся. Я прекрасно знал Тайрэн, с которой были знакомы Флорри и Римма. И Тайрэн прекрасно знала меня как знакомого этих обеих девушек. Она бы меня не выдала. Есть ли какой-то смысл – Ванессе меня искать?..

– Тайрэн говорила о том, что эта женщина была чем-то обеспокоена. Она всех обзванивает в поисках тебя и Флоренс. Мне немного страшно за вас двоих. Та, кто вас ищет… Это твоя бывшая? Та самая?

– Да.

– Зачем ты ей? И Флоренс зачем?..

– Флоренс просто была бы хорошей приманкой… Да и рассказала бы много…

– Она бы выдала тебя?

– Легко, наверное…

– Я могу с ней поговорить об этом.

– Не смей, – кратко ответил я и выключил телевизор, который так мешал нашей беседе. – Вот, знаешь, даже не связывайся с Флоренс. Она только лишнего тебе ещё расскажет, да и ты ей… Вы, женщины, такие!

– Я ей доверяю, – нахмурилась Римма, а я взял ее руку в свою и повертел головой. – Я с ней вместе работала, выступала! Я хорошо её знаю!

– Я тоже был вместе с ней, Римма. Я играл и выступал вместе с ней. У меня слишком много воспоминаний с ней! Я бы не хотел, чтобы ты виделась с ней… Не делай больно мне, слышишь?

– Ты просто слабак, – вдруг перебил нас голос малявки, которая незаметно казалась позади. Она выехала на коляске в одной пижаме и показательно проехалась по моим тапочкам.

– Тебе-то что? – усмехнулся я, но мне было не до шуток.

– Тебе просто боязно с ней встретиться. Потому что ты боишься правды. Ты самой Флоренс боишься, сосунок, – она гордо вздернула нос, и мне захотелось как-нибудь её зацепить, но я не стал этого делать. Решил действовать иначе.

– Откуда такие вердикты, ваша честь?

– Я общалась с Флоренс. Я её знаю. Она лучше тебя. Намного.

– Правда? Тогда, может быть, ты пригласишь ее быть твоей нянькой? И заодно посмотришь на то, как она наплюет тебе в душу!

– Ты просто боишься за себя и за то, что она расскажет нам о тебе слишком много. Она может. А ты этого не хочешь. Будто бы мы не знаем, что ты проститутка ходячая, пьяница и наркоман в одном лице.

Она нахмурилась и смешно сморщила нос. Я не выдержал и рассмеялся:

– Вот это да! Сразу меня раскусила, да, пупс?

– Так значит я была права? – она искренне удивилась, а Римма поняла иронию моих слов и тяжело вздохнула. – Ты сам себя сдал!

– Я сейчас тебя вокруг пальца обвел, а ты даже этого не заметила, малявка, – я посмеялся, а она замахнулась и шлёпнула меня по ноге. Боль прошлась по всей конечности, после чего на коже начал проявляться красный отпечаток. Но я промолчал. Я хотел посмотреть, что она сделает, если я ее проигнорирую.

Не обнаружив никакой реакции, Энни только сильнее треснула меня, но и в этот раз ничего не получила в ответ.

– Энни, сейчас же прекрати! – вскочила Римма, чтобы её унять, но не успела, и та со всей силы дернула меня за волосы, заставив меня вскрикнуть. Подсознательно я закрылся руками от нее, но по волосам уже текла кровь, и Римма вскрикнула, заметив это:

– Энни!!! Что ты наделала?!

Сама Энни замерла, вдруг осознавая свою вину, прямо с красными волосинками у себя в пальцах. Сглотнув, она посмотрела на руки и обнаружила в них кровь:

– Что это? – в глазах вдруг возник страх.

Тогда я убрал руки от лица, проводя ими по волосам и сквозь боль прошептал:

– А что ты думаешь? Это кровь.

– Нет… Как? – с хрипом воскликнула она, глядя на руки, затем на меня. Римма продолжала что-то кричать рядом, затем побежала за ватой, за йодом, хотя он был не нужен.

Мы остались наедине с Энни, которая с ужасом смотрела на мое лицо, измазанное в крови. Неожиданно в ее глазах появились слёзы, и она начала рыдать. Просто на ровном месте. Это меня настолько поразило, что я не нашелся, что сказать. Она схватилась за свои волосы и начала их рвать, пытаться больнее себя за них схватить. Но ничего не говорила.

– Энни, что ты творишь? – к нам с каким-то наполненным водой тазом подбежала Римма и тут же вскрикнула, бросив его. Подбежав к Энни, она начала хватать её за руки и пытаться её остановить. – Прекрати! Сейчас же прекрати, ты что! Энни! Ты с ума сошла!

– Дай мне сделать себе больно! – вдруг закричала девчонка, рыдая, и чуть не упала на своей коляске. – Я не хочу, чтобы кому-то было ещё хуже, чем мне! Я сделаю так, чтобы мне было ещё ужаснее! Отпусти меня, Римма!

– Не надо этого делать! Ты не сделаешь никому этим лучше! – пыталась перекричать ее Римма.

– Сделаю.! Ему будет лучше! Будет! – та схватилась да длинные волосы и начала их рвать. Тогда подключился уже я, скрутив ее руки крепко-накрепко одеялом, и повернул ее лицо к себе:

– Быстро прекрати этот концерт, ясно?!

– Отстань! – та, заплаканная и вся красная от слёз, сейчас была очень похожа на неуклюжую свинку. – Отстань!.. Я не хочу, чтобы тебе было больно… Не хочу!!! Я не хотела этого!!! Я обязана сделать себе больнее!!!

– Это не выход из положения! – я вернул ее волосы из кулаков поверх одеяла и теперь она лохматая, словно пудель, сидела и рыдала. – Послушай, наконец, уже нас с Риммой! Поросенок!

– Я тебя ненавижу! То ты делаешь мне больно, то не хочешь делать мне больно! Дай мне решить самой! – она хотела вытереть слёзы, но руки были зажаты одеялом, и она закричала ещё громче, тогда я захлопнул ее рот своей ладонью и крепко зажал.

– Так, слушай меня внимательно. Ты сейчас прекращает орать, плакать, затем едешь умывать свой пяточок. Хорошенько, и холодной водой! Затем мы берём и укладываем тебя в постель, готовим тебе какао и ставим мультики, которые будут учить тебя делать хорошие дела, а не рвать на себе волосы… Затем мы записываем тебя к детскому психологу, а иначе у меня и к Риммы едет крыша и нас забирают в психдом, а ТЫ! ОСТАЕШЬСЯ! ТУТ! ОДНА! И ТОЧКА!

Та только закрыла глаза и тихонько закивала. Но отпускать руку от её рта я не собирался.

– И уясни, наконец, идиотка… Сказать «прости» гораздо лучше, чем делать себе больно. Научись, наконец, это признавать. Ты же не дура, а ведёшь себя именно так! Ещё раз истерику устроишь – я твоему отцу расскажу. Уж он точно думает, что ты хорошая девочка и верит в тебя, а ты тут истерики устраиваешь… А сейчас сопли с пола поднимай и соберись, тряпка! Ты – тряпка?!

– Хмф! – та вскрикнула сквозь моб ладонь, пока Римма доставала перекись водорода.

– Не «Хмф», а «Нет, я не тряпка»! Собралась?!

– Хмф!

– Дурище… Сколько морок с тобой, пипец… – наконец, я смог убрать руку от нее, но она успела и больно укусила меня за палец. – Э! Я же просил успокоиться, мерзавка!

– Прости, сукин ты сын! Подавись!

– Энни… – Римма обеспокоенно прижала ее к себе и посмотрела на меня. – Пожалуйста, научись держать себя в руках.

– По поводу волос… Это нормально, что из них идет кровь, это моя специфика. Мне не больно, честно, поэтому перекиси не надо, – тихонько сказал я им и обе с ужасом на лице замерли.

– В смысле?.. – Римма хотела что-то спросить, но об обстоятельства вдруг обернулись так, что на её руке зазвенел какой-то датчик. Услышав это, она пришла в ещё больший ужас, затем немедленно начала собирать вещи и бросила тазик и перекись на пол. – Оставляю вас одних! Мне нужно к Карлу срочно!

– Как?.. – хотела закричать Эн, но не придумала ничего оригинального. – Римма!

– Карлу плохо, вот как… – только объяснил я, сопровождая Римму взглядом. Та накинула на себя куртку, обулась и вылетела как ветер из квартиры, оставив только нас одних.

С ужасом, я понимал, что в такой странной ситуации меня ещё никто не оставлял.