Читать книгу Там, где меня ждёт счастье. Том четвертый - Мэгги Ри - Страница 7

ЭВАНС:

Пока Энни спала, я смог убраться в квартире и посмотреть в кулинарной книге, что бы такого приготовить на обед. По-видимому, девчонка не спала всю ночь, так или иначе она не подавала ни звуку и дрыхла без задних ног. Когда же, ближе к вечеру, раздался какой-то недовольный стон, я понял, что она ждёт, пока я войду в комнату.

Стоило мне открыть дверь, она сразу подняла на меня полные ненависти глаза, и я тяжело вздохнул, понимая, что мне не избежать этой участи. Хотя она и проспала около восьми часов подряд, она оставалась зла на меня как прежде. Благо, хотя бы забыла про то, что утром запретила мне вообще появляться в своей комнате.

– Что ты забыл в моей комнате?.. – хрипло пропищала она мне. Как мысли прочитала.

– Услышал, что ты проснулась, вот и зашёл тебя проведать. Всё-таки, твой дядя платит мне не затем, чтобы я балду пинал… Мне нужно за тобой присматривать. Ты же больная.

– Я не больная… – скривила та от явной боли, и я подошёл ближе, глядя на нее. Она была совсем бледной и какой-то странной.

– Болит что-то?

– Тошнит… Воды дай… – немного кашлянула она, а я протянул ей стакан, который как раз держал в руке для этого повода. Она выхватила его у меня, немного пролив на себя, и с захлёбом выпила все до дна. – Это все от твоей ужасной каши… Живот сводит как будто внутри Армагеддон…

– Не правда. Тогда бы и у меня сводило.

– Да ты, небось, как голубь с земли все на улице подбирал и ел, вот у тебя желудок и закалённый… – зажмурилась Эн, кряхтя, и легла на бок. – Живот болит…

– Может, тебе скорую вызывать? Вколят что-нибудь да увезут куда-нибудь.

– Тебе лишь бы от меня избавиться… – она отвернулась от меня и пробурчала что-то под нос. – Проваливай…

– Могла бы и «спасибо» сказать!

– Надоел… То тебе «спасибо» нужно, то тебе «пожалуйста», то, блин, «прости»… Засунь себе их куда-нибудь поглубже!

Решив, что с ней бесполезно это обсуждать, я к ее удивлению просто вышел из комнаты и ушел на кухню. Меня ужасно выводило из себя ее отношение ко мне, которое никогда нельзя было поменять. Почему-то к Флорри она была открыта, хотя та была фальшивкой, а ко мне относилась как к убожеству. Это с каждым разом расстраивало меня ещё больше.

На столе лежала кулинарная книга. Взяв ее в руки, я посмотрел на телефон и позвонил Римме, но она не подходила к телефону. Должно быть, была слишком сильно занята своим Карлом, чтобы ответить на звонок.

Я попытался свободно вздохнуть. Грудь сдавливало от воспоминаний, которые так сильно в последнее время меня охватывали, и я прилег на диван, глядя в потолок. На глаза попался книжный шкаф, в котором стояли альбомы с фотографиями. Взяв один, я вдруг подумал, что у меня никогда не было альбома с фотографиями. Все потому, что у меня не было семьи, которая могла бы стать для меня чем-то большим, чем-то родным. Это внутренне уничтожало, ведь с каждым днём я все больше ощущал себя изгоем… Никому не нужным «гадким утёнком».

Ведь у меня были отношения с девушками, у меня была влюбленность, у меня были праздники и вечеринки в жизни, у меня было много секса и поцелуев… А счастья так и не случилось. Я чувствую себя просто оболочкой для души. И всё. Разве для того меня старалась рожала мать? Разве не у каждого в этой жизни своя роль?

Построив монолог с самим собой, я поднялся с дивана и открыл один из альбомов. Фотография была потертая, но на ней был изображен Робертосик с семьей. Как не странно, рядом с ним был Маркус, который сейчас для него уже не существовал, и я немного задумался:

«А вдруг моя роль в этой жизни – объединять людей живых и умерших?»

Эта мысль привела меня к размышлению о том, что умел делать только я – «воскрешение». Этот дар мне однажды достался при рождении, и я обнаружил его однажды, когда очень хотел воскресить мать и отца, чтобы просто с ними встретиться. Ступая буквально по хрупкому льду, я увидел их в том мире, но они не были мне рады. Отец не узнал во мне сына, а мать просто отреклась от меня, сказав, что я никогда не стану им родным, ведь именно я виновен в их смерти… Но это не так. Я был всего лишь маленьким младенцем, требующим материнского молока, который мгновенно остался без родителей и был отправлен в детский дом. Маленький, голодный, по сей день хранящий в памяти холодную ночь, которая согревала меня своей тишиной, пока рядом бегали бездомные собаки и кошки, нюхая меня и трогая грязными лапами. Я мог быть съеден, но судьба меня уберегла, так и не дав мне понять, для чего именно я остался жив.

Потом я воскресил Джекки и исчез на полгода, залечивая последствия. Мое состояние после того, как он вернулся на землю, ухудшилось, я стал хуже видеть и слышать, а во время грозы меня безумно бросало в дрожь как этого пса тогда, когда его полумертвым бросили куда-то в густы под надвигающейся бурей. Одно меня радовало: теперь у него была семья, любящие хозяева, которые могли его прижать к себе и поцеловать в лоб, которые обеспечили его теплым домом. Это было все, чего я только мог желать лучшему другу.

Сделав пару шагов к коридору, в комнате Робертио Телио-Лентие я увидел теплый свет. Они забыли его выключить, когда уходили, и я тихо прошел в их комнату. На кровати лежали свернутые пижамы, а шкаф был немного приоткрыт. В шкафу висели докторские халаты, и я немного зажмурился, вспоминая о том, как они выглядят на медиках, которые так меня раздражают. Сделав шаг влево, я что-то опрокинул, и на пол упала стопка одежды, а под ней оказался спрятан небольшой синтезатор. Видно, в этой семье кто-то прежде играл на нем, а теперь он стоял и пылился. Тогда, протянув провод до розетки, я подключил его к ней и потер ладони в предвкушении прекрасной музыки. Синтезатор не был роялем или фортепиано, но на нем тоже можно было сыграть, и это меня расслабляло.

Подвинув к нему небольшой табурет, я дунул на клавиши и с них слетел небольшой слой пыли. Это меня не остановило. Включив устройство, я сделал звук тише, надавил на педаль и попробовал сыграть мелодию, которая крутилась у меня в голове, тихо подпевая под нос. Звук был очень красивым, звонким, как будто это был настоящий рояль, и пальцы легко перебирали клавиши под собой.

Перебирая пальцами клавиши, я тихо пел себе под нос, вспоминая, что однажды эту песню я услышал из уст одной актрисы в театре, и она запала мне в душу. Это был лишь припев, но он целиком и полностью соответствовал тому, что так и замерло в душе с тех самых пор… Я все играл и играл, пока не устали пальцы, пока не сел голос… Казалось, что потом такой возможности уже не будет.

Выключив синтезатор, я потер глаза. Ужасно болела голова и просто хотелось отдохнуть, поспать, а потом я понимал, что любой сон мне может обернуться встречей с Карлом Кроу и его семьей. Надо ли им это? Надо ли мне это?..

Разум привел в порядок какой-то плач. Я встал и вышел из комнаты, прислушиваясь. Кто-то тихо всхлипывал, причем с таким отчаянием, что мне стало не по себе. Взгляд упал на комнату Энни, и я поспешно приоткрыл дверь, понимая вдруг, что плач становится громче. Это была Энни: она сжалась, обхватывая ноги, и плакала навзрыд, отворачиваясь от меня.

– Эй, ты чего?.. – тихо спросил я ее, подходя поближе, а она лишь укрылась одеялом и повертела головой. – Пупс? Ты в порядке?

– Уйди… Оставь меня в покое… – она только схватилась за подушку, укрываясь почти с головой, и меня это очень испугало. – Уйди… – она дрожала всем телом.

– Энни, я не понимаю, что с тобой творится. Ты чего? Тебе в туалет надо?

– Уйди! – когда она повернулась ко мне, я увидел, что ее глаза опять распухли от слез и она глотает слезы. Тогда я закатил глаза и подошел к ней поближе. С каждым моим шагом она сжималась все больше. – Оставь меня в покое…

– Тебе не надоело повторять одно и тоже? Что случилось? Тебе плохо? Давай, тогда я сейчас позвоню твоему дяде и все выясню…

Я уже собрался идти в коридор, как вдруг крепкая рука схватила меня за запястье и не пожелала отпускать. Когда я обернулся, она заплаканными глазами смотрела прямо в мои:

– Не надо… дяде… прошу… помоги мне… пожалуйста… Со мной что-то не так…

Взглянув в эти карие огоньки, я понял, что точно что-то не в порядке. Значит, дело вовсе не в животе. Ее что-то мучило, но она не могла сказать об этом открыто. Присев рядом с кроватью, я прочистил горло и шепотом обратился к ней, пытаясь внушить ей спокойствие:

– Что с тобой?

– Я не знаю… – сдерживала слезы она, дрожа.

– В чем это выражается, ты можешь мне объяснить?

– Я боюсь… Мне страшно… – в этот момент она стала совершенно обычным маленьким ребенком, который зарывался под одеяло, когда слышал гром. Но грома не было. В комнате не было ничего, что бы могло ее так напугать, кроме, правда, меня.

– Ты меня боишься что ли?..

– Ты идиот… Нет, конечно… Тебя только чихуахуа испугается!.. – взвизгнула она и зажмурилась по неясной причине, делая какие-то тяжелые вздохи.

– Тебе плохо, Эн? Может, обезболивающее надо? Почему нельзя позвонить дяде?

– Я не хочу его пугать… Я просто… Я умираю… – заплакала она, хватая меня за руку, и в этот момент у меня окончательно съехала крыша. Я не мог понять, почему девочка, которая только-только злилась на меня и обижалась, теперь хватает меня за руку и бросается ко мне с просьбами. – Мне страшно… Я не хочу умирать…

– Откуда такие мысли?.. Эн?.. – я аккуратно тронул ее за лицо, и она даже не начала противиться. Глаза были как у напуганного кролика. – Эн, в чем дело?..

– Мне ужасно больно… Живот… Ноги… Очень сводит… – выдавила она, хлюпая носом, и опять зажмурилась, явно от боли. – Умираю… Меня как будто протыкает насквозь…

– Подожди, я сейчас… – мне тоже стало не по себе, и я встал, чтобы пойти за телефоном. Когда я за ним ушел, Энни вскрикнула:

– Не надо! Не звони никому! Прошу! Тайфун!

– Почему? Ты говоришь, что умираешь, что тебе ужасно больно, и при этом мы не знаем откуда эта боль! Я ведь не врач, я не смогу тебе помочь с этим!

– Просто… Дай мне таблетку… Пожалуйста…

– От чего таблетку? Я даже не знаю, что с тобой происходит! Ты не можешь описать!

– Просто… – она начала заикаться. – Просто… Ну… – затем как-то странно побледнела и закрыла лицо ладонями. Я мгновенно подбежал к ней и потряс ее за плечо.

– Ты тут? Тебя тошнит? Эн, не сдавайся… Сейчас позвоним в скорую и все будет хорошо, слышишь? Они приедут, и я буду рядом. Обещаю.

– У меня кровь идет, Тайфун… – она убрала руки от лица и зарыдала, хватая меня за запястья.

– Кровь?! Что же ты раньше молчала? Ты где-то поранилась? – я начал смотреть на ее ладони, плечи, которые так сильно дрожали, но она повертела головой и опустила глаза. – Энни, где кровь? Дай мне взглянуть, я хоть пойму, что к чему, и что говорить скорой! Много крови?

– Очень много… – она закрыла глаза, дрожа, а я ее обнял, пытаясь успокоиться. Она рыдала как младенец, вытирая мокрые глаза о мою футболку. – Я так боюсь… Мне так стыдно…

– За что тебе стыдно?.. Ты не сделала ничего ужасного, это я во всем был не прав, – прошептал я, переводя дух, а она шевельнулась подо мной и вытерла намокший нос рукой, глядя на меня.

– Я не знаю, как тебе показать… Это… Из живота… Или… Из ног…

– Чего?! – чуть не вскрикнул я, опуская взгляд на одеяло, которым она прикрывалась. Бледное лицо Эн сменилось краснотой, и она немного дернула за угол одеяла. Белая простыня и правда была в крови, как будто кого-то тут зарезали, и пижамные штанишки были также умазаны. Заметив мою реакцию, Эн только еще больше расплакалась, икая, и я поспешил ее успокоить:

– Эн, тише… Тише… Откуда кровь идет?

– Я не могу понять…

– Ты пробовала встать или сесть?

– Мне очень больно… Я не знаю, как…

– Так, я сейчас тебя возьму на руки и отнесу в ванную, а ты сама посмотришь, что с тобой и мне скажешь, хорошо? – чтобы ее не смущать, я дождался кивка и тихонько поднял ее на руки, взяв под спину и под ноги. Затем мы аккуратно прошли в ванную комнату, и я посадил ее там, прикрыв за собой дверь. Телефон был при мне на всякий случай. Мне казалось, что если не ей, то мне точно пора вызывать скорую – кровь подступила к голове и я был недалек до полуобморока.

Спустя двух минут какого-то непонятного шуршания, послышался крик. По реакции я ворвался в ванну и ужаснулся: Энни сидела на уголке ванны, и ее руки, как и сама ванна, были в крови.

– Подожди, не смотри! – вскрикнула она, прикрываясь шторкой, чуть не свалившись в ванну, а я так и замер на входе, чувствуя, как ноги начинают подкашиваться. – Боже… Боже… Все намного хуже, чем я думала, Тайфи… – начала опять заливаться слезами она, икая.

– Что там?

– Кровь! Она не из ног идет, а из попы! Только не смейся, прошу!

– Думаешь, мне есть время до смеха?! С ума сошла! – попытался увести взгляд я куда-нибудь за дверь. – Кровь из попы… С чего вдруг, я же тебя винегретом не кормил…

– Это все каша твоя… – всхлипывала она, растирая слезы по щекам.

– Не может кровь от каши идти! Только от геморроя, разве что! Сегодня, вон, как раз по телевизору свечки крутили против него… Блин… Не запомнил, зараза…

– Какой геморрой?! Ты идиот?! – закричала она, затем замолчала ненадолго. Пока она молчала, меня уже ввело в панику. Я сполз на пол, пытаясь напеть под нос какую-нибудь песенку, как вдруг она опять вскрикнула.

– Да что опять?!

– Не из попы идет! Из другого места!

– Кровь из пупка только у младенцев идет…

– Да не из пупка, дебил!.. Из… Как ее… Я не могу этого сказать! – начала визжать она, дрыгая ногами, а я протянул ей руку.

Делая глубокий вздох, я повернул голову в ее сторону, махая на себя попавшейся под руку бумажкой. Она сидела за занавеской, и я видел только ее красное от стыда лицо. На лбу даже морщинки от напряжения выступили. Стало ужасно душно, и я попытался отвлечься, но у меня не выходило:

– Черт возьми…

– Кровь из передней части идет… – прикрываясь, пропищала она. – Я не знаю, что со мной… Я же говорю, я умираю!

– Если из передней, то это же нормально!

– Ты сдурел? У какого нормального человека кровь идет из…?

– Это нормально! Ты что, с месячными не знакома? Ты надо мной шутишь что ли?

Энни покраснела щеками и нахмурилась:

– Меня тошнит и у меня из вагины кровь хлещет, а ты спрашиваешь меня, шучу ли я?! Ты совсем больной?! – она пнула в мою сторону стопку одежды, и я скривился, поймав ту. – Если это нормально, почему ты об этом не знаешь?! У тебя тоже она должна идти!

– Да нет же! У мальчиков не идет!

– Какой ты мальчик?! Ты – лось здоровенный!

– Да не в этом дело, я о том, что у каждой девочки и девушки… Господи, у тебя никогда этого не было что ли?..

– Нет, конечно! – вскрикнула она, но уже немного успокоилась. Сейчас она была похожа на пташку, которая сидела на жердочке и что-то злобно курлыкала, и я усмехнулся. Мне стало лучше. – Что ты смеешься? Ты же обещал!

– Забудь, ничего страшного… Сейчас я принесу тебе одежду, и ты помоешься, а я позвоню Римме и узнаю, что делать.

– Не надо Римме!

– А Зои?..

– Ни в коем случае!

– Да пойми ты, в этом ничего постыдного нет! Наоборот, это очень хорошо! Это говорит о том, что ты… Ну… Что ты можешь детей рожать!

– Я… рожаю? – не услышала та, и ее глаза округлились, а я, сдерживая смех, повертел головой.

– Да нет же! Ты… Ты ничего сейчас не делаешь! Просто из твоего организма выходят клеточки… э-э… Предположим, яйцеклетка!

– Чего… клетка? – подняла она брови, затем опять нахмурилась. – Хватит надо мной издеваться!

– Да не издеваюсь я! Черт тебя побери, Энни, я пытаюсь тебе объяснить, что с тобой происходит! Давай мы сейчас умоемся и…

– А дальше что…? – с ужасом в глазах она посмотрела на меня, а я сделал ровный вдох и выдох.

– А дальше мы найдем у твоего дяди книжку и прочитаем про то, что сейчас с тобой происходит. Нам надо будет в любом случае позвонить Римме, чтобы спросить, что тебе нужно купить для этого… Хорошо? – увидев в ее глазах какой-то страх и сплошное непонимание, я взлохматил ее волосы и улыбнулся. – Не бойся, у нее тоже самое. Все девочки когда-нибудь через это проходят. Это абсолютно нормально.

– Честно? Ты не шутишь?

– Не шучу, я говорю правду, – пожал плечами я и ушел за полотенцем. Плач прекратился. Когда я пришел, она уже сидела в ванной, набирая воду, и я в состоянии полного шока даже не стал спрашивать, как у нее это получилось. Теперь она сидела в воде и плескалась, даже не понимая, что все же с ней такое произошло. Ей просто было спокойно, возможно, оттого, что в этот момент с ней рядом оказался я и страшно было нам обоим, но мы вместе справились с этим страхом. С того момента в нас проснулось небольшое доверие друг к другу, хотя до этого мы так друг друга ненавидели…

***

– Рим, алло? У нас тут гости красноярские пришли… – когда Римма, наконец, ответила, я уже нервно смеялся. – Алло?

– Что? Какие гости? Эванс, ты кого привел? – сразу начала бубнить она.

– У Энни менархе, вот какие.

– В смысле?! – сразу вскрикнула она на той стороне телефона, а я с ужасом осознал, какие же женщины крикливые. – И как она? Как ты?

– Мы умылись, и я бросил белье стираться. Мы сперли у тебя из шкафа пару «женских штучек» и оделись. Кажется, она в порядке. Только вот живот ужасно болит.

– Дай ей обезболивающее, оно лежит на холодильнике справа. Ей должно полегчать в течение десяти минут. Боже… Я надеюсь, ты над ней не смеялся?

– Почему вы все считаете, что в этот момент кто-то должен смеяться?.. Мне было ни капельки не смешно, когда я оттирал это все от ванны!

Римма посмеялась, и я с облегчением вздохнул. Помолчав немного, она все-таки прошептала:

– Ты изменился…