Читать книгу Вельяминовы. За горизонт. Книга вторая. Том четвертый - Нелли Шульман - Страница 11

Сандалии мягкой бронзовой кожи открывали аккуратные пальчики, накрашенные лаком цвета бычьей крови. Дама, по виду туристка, появилась в баре отеля «Дан» в легкомысленной разноцветной рубашке и узких, облегающих стройные ноги, синих джинсах. Рыжие волосы она увенчала темными очками. При себе посетительница имела плетеную пляжную сумку.

Бармен оценил золотые кольца и швейцарские часы на изящных руках:

– Ей за сорок, – понял парень, – однако она еще ничего. Денег у нее, кажется, куры не клюют… – за кофе дама рассчиталась лирами, однако в ее портмоне парень заметил тугую пачку стодолларовых купюр:

– В гостинице я ее не видел, – хмыкнул бармен, – однако не все к нам заходят. Она вроде недавно приехала…

Из сумки женщины торчала карта Тель-Авива на английском языке. Объяснялась она тоже по-английски, с американским акцентом:

– Сейчас в страну повалит больше туристов, – довольно подумал бармен, – война закончилась, а лето только начинается…

Два дня назад Израиль подписал соглашение о прекращении огня с Египтом и Сирией. На большой карте страны, в кабинете управляющего гостиницей, появилась размашистая надпись: «Голаны – наши! Вперед, на Дамаск!» Западный берег реки Иордан и сектор Газа заштриховали красными линиями.

Бармен считал, что ему повезло. Его призвали в первый день войны из резерва, однако он провел всю неделю на посту авиамеханика на базе в Негеве. Его сменщик, воевавший в танковой бригаде, пока оставался в госпитале:

– Его ранило именно на Голанах, – вздохнул парень, – но спокойствие на северной границе важнее. Теперь сирийцы хорошо подумают, прежде чем нас атаковать…

В панорамные окна бара било заходящее солнце. Лучи заката играли в волосах дамы, пахло от нее сладкими цветами и немного солью:

– Купалась, наверное, – понял бармен, – она должна еще хорошо выглядеть в бикини… – он решил, что дама заплатит больше, чем компания, засевшая за столиком в углу. Судя по виду, посетители намеревались ограничиться пивом «Маккаби», даже без орешков:

– Шли бы в киоск на пляж, – разозлился бармен, – или взяли бы выпивку в магазине… – он невольно прислушался. Компания что-то отмечала:

– За Шломо, – провозгласил молодой парень, – золотое перо Израиля… – кто-то фыркнул:

– Пришлось допечатывать два тиража пятничного выпуска… – плотного, поседевшего мужчину потрепали по плечу, – Шломо выписали премию и теперь его выпустят за границу, – парни загоготали, – потому что он расплатится с долгами, – Шломо усмехнулся:

– Главное, не наделать новых, приятели, но в пятьдесят лет я с такими делами завязал.

От столика раздался свист:

– Совсем, что ли… – Шломо отозвался:

– Нет, конечно. Но теперь я не женюсь на первой попавшейся под руку, – он подмигнул собеседникам, – грудастой бабе, думая, что встретил любовь всей жизни, – развалившись на крутящемся стуле, он провозгласил, – любовь придумали, чтобы не платить деньги.

Молодой парень встрял:

– Которых у тебя нет, судя по сегодняшнему загулу, – Шломо похлопал себя по карману потрепанных брюк:

– Вернувшись из Нью-Йорка, господин Варди оказался более чем щедр, – он рыгнул, – мою статью перепечатали в New York… – кто-то весело крикнул:

– Не Times, а Post, Шломо! На Пулитцера тебе рассчитывать не стоит, за желтую писанину премий не дают… – журналист отозвался:

– Пусть от материала разит, как от общественной уборной, главное, чтобы он делал деньги… – промахнувшись мимо пепельницы, он добавил:

– Варди ничего не сказал насчет профессора Судакова, пусть они и подписывали декларацию независимости, – Шломо потер толстые пальцы, – декларация не принесла ни одной агоры, а моя статья… – юноша пьяно захихикал:

– Твоя статья – дойная корова, то есть коровы, чтобы рифмовалось… – Шломо распорядился:

– Эйтану больше не наливать, иначе он сейчас залезет на стол и будет декламировать стихи. Хорошо бы чужие, но ведь он надеется уйти из газеты и стать поэтом… – Эйтан заметил:

– Ты тоже говорил, что хочешь написать книжку об этой истории… – Шломо пообещал:

– И напишу. Запретная любовь, – он покрутил рукой, – на обложку поставим нациста в форме и голую Циону. Надо только отыскать подходящего издателя… – Эйтан прикончил свое пиво:

– В Израиле такого не напечатают… – Шломо отмахнулся:

– Когда шел процесс над Эйхманом, в любой лавке лежали книжонки о лагерных борделях. Повестушки расходились, как горячие пирожки, человеческая натура всегда одинакова. Говоря о человеческой натуре… – он поднялся, покачиваясь, – я сейчас…

Забрав у дамы пустую чашку кофе, бармен развел руками:

– «Мимозу» сделать не получится, мадам, – посетительница заказала коктейль, – у нас кошерная гостиница, – женщина сморщила нос, – кошерного шампанского, к сожалению, сейчас нет… – бармен говорил на английском с сильным акцентом, – я могу предложить маргариту или дайкири… – журналист бесцеремонно навалился на стойку:

– Шампанское выпили в честь нашей победы, мадам, – он перешел на английский язык, – я слышу, что вы американка… – зеленые глаза распахнулись. Дама похлопала щедро накрашенными ресницами:

– Я из Оклахомы, – кивнула она, – а вы, кажется, англичанин… – журналист усмехнулся:

– Теперь израильтянин. Зовите меня Солли, рад знакомству… – он велел парню:

– У тебя должен был заваляться товар с печатью раввинов, от Drappier. Не будь жмотом, приятель, пусть гостья Израиля отпразднует наш триумф.

На стойке появилась бутылка темного стекла, Шломо полез в карман. Дама ахнула:

– Что вы, я сама, – она вручила бармену деньги, – две «Мимозы» и все, что захочет компания мистера Солли, – журналист подал ей руку:

– К которой вы сейчас присоединитесь, миссис, – дама вытащила из портмоне визитку:

– Миссис Вайнштейн. Зовите меня Лорен, мистер Солли, – журналист уверил ее: «Буду».

Проследить за Ш. Захавом не составило труда. Сначала майор Кардозо собирался привезти журналиста в полицию, однако Марта покачала головой:

– На допросе он тебе ничего не скажет и правильно сделает. Он не обязан раскрывать источники информации, а судебный ордер, – Марта помахала газетой, – из-за такого могут и не выписать… – Иосиф буркнул:

– Выпишут. В конце концов, речь идет о беглом нацисте.

Герцог прервал его:

– Речь идет о сплетнях, не подтвержденных документами. Я уверен, что Ш. Захав надежно спрятал свои архивы, если можно так выразиться. Ты будешь ждать судебного ордера, а он избавится от всего подозрительного… – Марта подытожила:

– Лучше отправляйся в Тель-Авив и найди нам городское такси, но вообще мне не нравится, что юный Франц, то есть Адольф, исчез из кибуца Хульда… – Джон и Волк отыскали копию нужной им долгосрочной учебной визы. Франц Ланге действительно оказался уроженцем Цюриха:

– Максимилиан пользовался этой фамилией двадцать лет назад, в Патагонии, – мрачно сказала Марта, – имя, он, должно быть, выбрал, вспомнив бедного Франца… – Волк кивнул:

– Мы с Джоном тоже его вспомнили. Парень похож на породу фон Рабе… – Марта повертела регистрационную карточку:

– Больше всего он смахивает на Отто. От Петра Арсеньевича, – она скривилась, – в нем ничего нет… – в кибуце Хульда, изобразив приятеля Франца, Иосиф выяснил, что швейцарец якобы отправился на родину:

– На прошлой неделе, во время войны, – заметил майор, – я заскочил и в ульпан при университете, где его тоже никто не видел…

Подняв сведения по выехавшим из Израиля за последние несколько дней, они выяснили, что Ланге, если верить пограничникам, пока болтался в стране:

– Учитывая войну, через Западный Берег он уйти не мог, – сказал Иосиф, – то же самое касается и других наших рубежей, – Марта хмыкнула:

– Что, до войны можно было миновать зеленую линию, – майор нехотя отозвался:

– Можно, если осторожно, как говорят по-русски. Линия линией, однако через нее шныряло много всякой швали. Учитывая, что фон Рабе тесно связан с так называемыми борцами за свободу Палестины, я не удивлюсь, если Адольф побывал в Рамалле. Однако сейчас наши войска, – он замялся. Герцог спокойно сказал:

– Оккупировали Западный Берег.

Иосиф согласился:

– Именно так, однако, дядя Джон, чья бы корова мычала. Британия триста лет оккупирует Ольстер… – герцог пожал плечами:

– За что мы еще поплатимся, впрочем, вы тоже. Ладно, – отрезал он, – оставим политические дискуссии. Адольф залег на дно, но зачем ему прятаться…

Марта указала на зеленый газон за белеными стенами домика. Устроившись под навесом, Фрида обложилась коробками с первобытными артефактами. Девушка занималась каталогом маленького музея в Сде-Бокер:

– Моше вернулся в армию, Шмуэль улетел в Парагвай, – Марта вздохнула, – а ей мы ничего не сказали насчет Адольфа, но скажем. Сначала надо разобраться, откуда газета взяла сведения о Максе и Ционе… – Марта сплела худые пальцы:

– Затем, – отозвалась она, – что Адольф ждет подходящего момента. Он читал статью, он хочет увезти ее к Максу… – Гольдберг хмыкнул:

– Парень, должно быть, тоже заинтересуется происхождением информации о фон Рабе… – Марта потерла подбородок:

– Скорее всего, да, но Адольф не рискнет болтаться среди журналистов. Однако он скоро вынырнет на поверхность и позвонит Фриде… – они пока не знали, согласится ли племянница, как выразилась Марта, послужить капканом для Макса:

– Посмотрим сначала, что нам удастся отыскать в Тель-Авиве, – решительно подытожила она, – Иосиф, Эмиль, собирайтесь, поехали…

Ее высадили у дорогого косметического салона на площади Дизенгоф. Когда Марта листала под феном The Vogue, парикмахерша позвала ее по-французски:

– Мадам Вайнштейн, вас к телефону… – на руке женщины Марта заметила синий лагерный номер:

– Все ради выживших, – сказала себе Марта, – ради того, чтобы больше никогда не случалось ничего подобного… – Шмуэль пообещал взять на себя, как выразился епископ, Ватикан и Яд-ва-Шем:

– Я от них не отстану, пока покойного дядю Виллема не канонизируют, а Мон-Сен-Мартен не признают праведниками мира, – твердо сказал Шмуэль, – пусть через двадцать лет, но такое случится…

Марта услышала в трубке веселый голос племянника:

– Миссис Вайнштейн, отправляйтесь в отель «Дан». Мы сейчас у здания газеты. Компания Ш. Захава появилась на улице и собирается именно туда… – Марта поинтересовалась: «А такси?».

Иосиф отозвался:

– Такси кошерное, со счетчиком. Первая машина на стоянке, удачи вам… – «Мимозу» Марта подняла именно за удачу:

– За вашу журналистскую удачу, Солли, – провозгласила миссис Вайнштейн, – я не знаю иврита, но портье перевел мне статью, – она махнула в сторону вестибюля гостиницы, – я прослезилась, вам надо писать романы…

Миссис Вайнштейн, вдова нефтяного промышленника из Оклахомы, навещала Израиль в первый раз:

– Надо взглянуть, куда идут мои деньги, – рассмеялась женщина, – мы с мужем занимались филантропией, и я продолжаю его дело… – зазвенел бокал, она искренне сказала:

– Я надеюсь прочесть вашу книгу, Солли, – зеленые глаза заблестели, – но, мне кажется, вы придумали историю, в жизни такого не случается… – журналисты были на четвертом или пятом коктейле. Ш. Захав отхлебнул «Кровавую Мэри»:

– Я могу показать вам документы, Лорен, – он со значением понизил голос, – но в более приватной обстановке, если вы понимаете, о чем я говорю…

Марта почувствовала его руку на своей коленке:

– Очень хорошо понимаю, Солли, – она приблизила губы к небритой щеке журналиста, – давайте, я вас украду, и вы мне расскажете все в подробностях… – она кивнула в сторону бармена:

– Я оставлю деньги, пусть ваши приятели развлекаются, а мы… – Ш. Захав шепнул:

– Мы тоже развлечемся, Лорен. Вы не поверите своим глазам, когда все увидите сами…

Он поднялся:

– Мы с Лорен вас покидаем, ребята. Я должен сопроводить нашу гостью на экскурсию по вечернему Тель-Авиву… – Марта не знала иврита, но предполагала, что приятели Солли вряд ли постеснялись в выражениях:

– Они пожелали нам счастливого пути, – журналист ловко подхватил ее под руку, – давайте поймаем такси, я заберу документы из газеты и покажу вам, как живет израильский журналист…

В однокомнатной квартирке Захава, неподалеку от редакции, царил беспорядок, однако Шломо рассудил, что ночью американка вряд ли обратит на такое внимание:

– Она слишком худая, – Шломо любил женщин в теле, – однако денег у нее достаточно, чтобы я ушел из газеты и занялся книгой. Она говорила, что муж был ее намного старше, – он украдкой погладил плоскую задницу в облегающих джинсах, – и умер после долгой болезни. Вряд ли мистер Вайнштейн был на что-то способен, в отличие от меня…

С моря дул соленый, жаркий ветер, на пляжных кафе перемигивались гирлянды огоньков. Захав помахал первому такси в очереди:

– Садитесь, Лорен, – он устроил даму на заднем сиденье, – моя квартира рядом с редакцией, мы окажемся там через четверть часа… – таксист, хмурый мужик в пенсне, с седеющими, черными волосами, включил счетчик:

– Куда, приятель… – Шломо развалился рядом с американкой:

– Шофер новый репатриант, у него европейский акцент… – Захав велел:

– Едем в «Йедиот Ахронот» … – мигнули фары, машина свернула с набережной к центру города.

На низком бетонном своде гаража сиял круг света от поставленного на пол фонарика. В полутьме блеснули очки Гольдберга. Монах скрипуче сказал:

– Мистер Захав, постарайтесь хорошенько вспомнить, как выглядел человек, доставивший в газету фотографии… – журналист вытер пот со лба:

– Я его не видел, – голос Захава дрожал, – но в пакете есть рисунок, – беспомощно добавил он, – Эйтан набросал лицо для развлечения… – эскиз вложили в конверт со снимками.

Марта внимательно рассматривала красивое лицо мужчины средних лет:

– Элвис Пресли, – поняла она, – все бесполезно. У них в головах сидит певец, больше ничего они не вспомнят… – они с Гольдбергом решили не привозить в заброшенный гараж на окраине города еще и Эйтана:

– Нам хватит и Ш. Захава, – Марта брезгливо разглядывала обрюзгшее лицо журналиста, – понятно, что они не связаны с Адольфом. Ребята решили заработать на сенсации, на остальное им наплевать…

Марта не считала, что деверь пошел бы на публикацию материалов о Фриде:

– Макс всегда будет ее защищать, – Марта зашуршала снимками, – он бы никогда не позволил напечатать такое, учитывая, что в материале есть его фотографии… – она не сомневалась, что держит в руках подлинную информацию. Марта хорошо помнила почерк покойного Авраама:

– Кто-то обнаружил его личную записную книжку… – она читала крупный, неряшливый почерк, – значит, этот человек… – она опять взглянула на Пресли, – появлялся в кибуце, где его могли увидеть…

– На дне ее плетеной пляжной сумки лежал бельгийский браунинг с золотой табличкой на рукояти. В такси пистолет ей понадобился всего на мгновение. Машина остановилась у освещенного здания редакции. Захав вальяжно пообещал ей:

– Я сейчас вернусь, Лорен… – Гольдберг повернулся к Марте:

– Иосиф показал мне одно уединенное местечко. Он ждет рядом, но на глаза Захаву не покажется… – Марта кивнула:

– Очень правильно.

Нащупав оружие, она дождалась, пока журналист хлопнет дверью такси:

– Все при мне, Лорен, – улыбнулся Захав, – давайте заедем в магазин за выпивкой. Я сделаю вам настоящую «Мимозу», а не пойло с кошерным шампанским… – Марта прощебетала:

– Вы меня балуете, Солли… – удерживая конверт, Захав приобнял ее за плечи:

– Здесь рядом, приятель, – сказал он Гольдбергу, – рули направо… – машина нырнула в темный переулок, заставленный мусорными баками. Захав внезапно дернулся:

– Что вы делаете… – пробормотал журналист, – что это такое, Лорен… – Марта пошевелила дулом пистолета:

– Браунинг рядом с вашей печенью, мистер Захав, – спокойно отозвалась она, – поэтому не советую вам совершать необдуманных поступков…

Ветер качал раскачивал тусклую лампочку под потолком гаража. В липкой жаре летней ночи шелестели крыльями мотыльки. Пахло солью и потом, Марта вытерла лицо носовым платком. Они даже не привязали мистера Захава к проржавевшей трубе давно отключенного отопления:

– Здесь располагалась военная база, – вспомнила Марта, – сначала британская, а потом Хаганы… – на полу гараж валялись покрытые патиной стреляные гильзы. Иосиф не распространялся о том, откуда ему известно это место, а Марта с Гольдбергом не спрашивал

– Ясно, что Моссад здесь тоже побывал, и не раз, – Марта взяла фонарик, – надо показать эскиз Иосифу и ехать в кибуц…

Она надеялась, что две комнатки профессора Судакова пока никто не трогал:

– Все надо сделать быстро, – напомнила себе Марта, – завтра в кибуц возвращаются Фрида и Моше, они будут сидеть шиву.

Хронометр Марты показывал час ночи:

– То есть сегодня, в воскресенье, – вздохнула она, – Моше приедет из парашютного соединения, – бригаду сержанта Судакова разместили на Западном Берегу, – а Фриду Иосиф привезет из Сде-Бокера… – Марта направила фонарик в лицо Ш. Захава:

– Первое, – она загнула хрупкий палец, – вы забудете об этой истории и никогда больше ничего о ней не напишете, – он закивал, – второе…

Марта взяла у Гольдберга сигарету. Шломо вздрогнул:

– Второе, – она затянулась окурком, – вы забудете, что видели снимки, – Марта кивнула на сумку, – третье, вы забудете меня и господина шофера, который сейчас отвезет вас домой… – по лицу Шломо бежали струйки пота. Марта наклонилась ближе:

– Если мы узнаем, что вы нарушили обещания, – добавила Марта, – мы навестим страну и вас лично, мистер Захав, – Марта отстранилась:

– Как меня зовут… – журналист помотал головой:

– Понятия не имею, я никогда в жизни вас не видел, – Марта отозвалась:

– Правильно. Прощайте, мистер Захав. Надеюсь, мы больше никогда не встретимся…

Во дворе гаража ей в лицо ударил влажный ветер. За оградой вспыхивал и тух огонек сигареты Иосифа. Марта включила фонарик:

– Ты встречал когда-нибудь этого человека, – она показала племяннику эскиз. Ей показалось, что в голубых глазах Иосифа промелькнула какая-то тень:

– Элвис Пресли, – он пожал плечами, – больше никто на ум не приходит, – Марта проследила за выезжающим из ворот базы такси:

– Высадишь меня на шоссе у Кирьят Анавим, – велела она племяннику, – и отправляйся за Фридой… – она бросила эскиз в сумку, – я должна проверить комнаты вашего отчима. Пресли имеет отношение к кибуцу, мне надо понять, кто он такой… – Иосиф замялся:

– Но Кирьят Анавим охраняется, как вы проберетесь мимо поста…

Марта фыркнула: «Заводи машину и поехали.