Читать книгу Вельяминовы. За горизонт. Книга вторая. Том четвертый - Нелли Шульман - Страница 6

В низком, выложенном старым камнем подземном ходе раздалось чавканье. Кто-то смешливо сказал:

– Хотелось бы сегодня увидеть Стену, если мы идем именно туда. Рационы заканчиваются, интенданты не ожидали, что мы будем бродить под землей два дня…

Маленький отряд под предводительством Авраама оказался в подвале разрушенного особняка Судаковых в понедельник утром. Сейчас, по их хронометрам, шел полдень среды:

– Я бы пришел домой пообедать, – добавил томный голос с марокканским акцентом, – мама бы подала на стол кускус. Ты любишь кускус? – в ответ что-то неразборчиво пробурчали. Марокканец фыркнул:

– Это потому, что вы не умеете готовить кускус. Гидеон, – он оживился, – а как ваши девушки устроены? Ашкеназки, я имею в виду…

Адвокат Бен-Дрор дожевал позавчерашнюю питу с тунцом из банки:

– Прибрали все за собой, – велел он, – мы в историческом памятнике, после победы здесь устроят музей. Устроены так же, как и сефардки, – он переждал здоровый гогот десантников, – что ты спрашиваешь, заведи ашкеназскую подружку… – марокканец понурился:

– Ваши девушки в нашу сторону не смотрят, – хмуро сказал десантник, – мы для них деревенщина. У твоей Ализы родители кто… – Гидеон развел руками: «Врач и учительница».

Марокканец сунул в рюкзак пакет с мусором:

– Именно. Ты адвокат и твой отец покойный был адвокатом, а мой дед чинил обувь на рынке в Касабланке… – Гидеон почесал слежавшиеся под каской волосы:

– И был раввином. Ничего, Рафаэль, скоро все изменится… – он прислушался:

– Вроде профессор возвращается…

Обрушив направленным взрывом глухую стену, возвышавшуюся в подвале Судаковых, они обнаружили узкий тоннель. При свете фонарика Авраам внимательно осмотрел кирпичи:

– С той стороны, – профессор махнул на оставленный за спиной подвал, – нет ни одного камня с датой. Может быть, мне повезет, и я пойму, когда замуровали ход… – Авраам отыскал осколки начала века:

– Дедушка Исаак Судаков тогда еще был жив, – профессор задумался, – перед смертью он сжег переписку с Ханеле и велел запечатать тоннель… – кто-то из ребят присвистнул:

– Выстроено на совесть, видно, что люди никуда не торопились. Нынешний каблан, то есть подрядчик, пошвырял бы тяп-ляп цемент… – Авраам коснулся отшлифованных камней тоннеля:

– Ход проложил мой предок, Моше Судаков. Он, если можно так сказать, тоже был кабланом. Он набрал бригаду, работал у мусульман и христиан. Он одним из первых решился выйти за стены Старого Города, разбил плантацию этрогов, на севере заложил виноградники… – сзади спросили:

– Сколько твоя семья здесь живет, Авраам…

Профессор подумал о рядах серых надгробных камней на Масличной горе, куда в последние двадцать лет не пускали евреев. Его знакомцы из францисканского монастыря в Старом Городе, ухаживавшие за могилами отца Аарона Корвино и его жены, посещали и еврейское кладбище:

– Я правильно сделал, что согласился на миссию, – понял Авраам, – после нашей победы евреи смогут прийти к могилам предков… – он отозвался:

– С конца шестнадцатого века, то есть четыреста лет… – кто-то из парней ахнул: «Ого!».

Профессор усмехнулся:

– В любом случае, все наши предки жили на этой земле, – он указал вглубь тоннеля, – но потом мы рассеялись по свету…

Самые высокие в отряде, как он сам, касались головами в касках потолка хода:

– Моше строил тоннель под свой рост, – хмыкнул профессор, – я слышал от отца, а он слышал от дедушки Исаака, что Моше был высокий мужик, как я сейчас…

Сев в джип с затемненными стеклами, Авраам обнаружил за рулем старого знакомца:

– Это моя бригада армейских времен, – объяснил адвокат Бен-Дрор, – вчера резервистам приказали явиться на сборные пункты. Йехуда, – так звали младшего брата адвоката, офицера-танкиста, – сейчас на севере, рядом с Голанами… – с заднего сиденья вклинились:

– Танкисты готовят марш-бросок на Дамаск, – Аврааму кинули сверток, – держите, профессор, вроде форма вашего размера… – его размера оказались и легкие десантные ботинки. Тронув джип с места, Гидеон тихо сказал:

– Я встречался с вашей знакомой… – Авраам оборвал его:

– После войны поговорим. Сейчас надо думать о деле…

В ход они проникли легко, воспользовавшись тем, что иорданцы отвлеклись на начатый с израильской стороны трассирующий огонь.

Авраам слушал веселые голоса десантников:

– Хорошо, что я не потащил их за собой, – он приказал отряду ждать у развилки тоннеля, – теперь понятно, почему дедушка Исаак приказал воздвигнуть стену… – левый ход вывел Авраама в подземелье, части которого обнаружили британские археологи в прошлом веке:

– Но о тоннеле они не знали, – профессор Судаков двинулся вперед, – а он ведет на Храмовую гору… – дальше он не пошел, не желая задерживать ребят:

– Не уподобляйся студенту, на шестом десятке лет, – осадил себя Авраам, – от Храма ничего не осталось, все разграбили римляне. Никакого Ковчега Завета там нет и быть не может, – он выключил фонарик, – но зачем тоннель заложили стеной? Значит, дедушка Исаак тоже ходил не только прямо, но и налево…

Авраам хотел вернуться в тоннель после выполнения задания:

– После войны все изменится, – решил профессор, – я поговорю с Фридой и Эмилем, Анна уйдет от мужа, у нас появится сын или дочка. Надо провести масштабные раскопки в подземелье… – большая часть Стены Плача находилась именно там, – пусть нам и предстоит сражение с раввинами не на жизнь, а на смерть… – ребята устроились кружком на прохладных плитах пола:

– Мы не знаем, что происходит наверху, – профессор опустился рядом, – рации здесь не работают и звуков перестрелки не слышно… – Авраам велел себе не думать о том, что младший сын служит в парашютной бригаде полковника Моти Гура. Еще в джипе профессор понял, что в его группу послали резервистов из этого соединения:

– Значит, Моше сейчас может быть в Старом Городе, – Авраам вздохнул, – быстрей бы и нам оказаться на поверхности… – он вынул из рук Гидеона яблоко:

– Я пропустил обед, – Авраам хрустнул сочной мякотью, – поднимаем задницы и двигаемся прямо. Слева ничего интересного для нас нет, туда я после войны вернусь с археологами. Наша цель, то есть Стена, лежит в каких-то ста метрах на восток…

Кинув огрызок в рюкзак марокканца, Авраам распорядился:

– Не топайте ногами. Сразу видно, что у вас нет опыта подземных боев…

Тени растворились во тьме хода, ведущего к Стене.

В глубине кармана пропотевшей рубашки Моше Судакова лежало бережно свернутое письмо из Мон-Сен-Мартена. Элишева писала два раза в месяц. Юноша привык к изящным сиреневым или розовым конвертам, к маркам с портретами королевской семьи, к ее каллиграфическому почерку:

– Осталось три года, мой милый, – писала Элишева, – и я прилечу в Израиль. Ты, правда, хочешь остаться в армии, – перо замедлилось, – получается, что видеться мы будем нечасто…

Элишева собиралась попасть в медицинскую службу и стать фельдшером. Моше уверял невесту, что все будет в порядке:

– Главное, чтобы наши увольнительные совпали. Я повезу тебя на север, покажу замки крестоносцев, мы побродим по тамошним холмам…

В детстве Моше хотел стать археологом, как отец:

– Одного археолога, то есть Фриды, в семье хватит, – он сжимал раскалившийся на солнце автомат, – папа не хочет, чтобы мы воевали, но никак иначе Израилю не выжить…

Моше надеялся в конце года пройти отбор в авиацию и поступить на курсы пилотов. Полковник Гур подсмеивался над ним:

– Тебе надоело прыгать с парашютом, – говорил командир, – но летчики тоже обязаны так тренироваться… – Моше хотел служить в эскадрилье Эмиля Шахар-Кохава. Они с Яаковом всегда смотрели старшему товарищу в рот:

– Яаков сейчас на курсе молодого бойца, – Моше оглянулся, – а я недавно стал сержантом… – рав Горовиц тоже демобилизовался в звании старшего сержанта:

– Ему предлагали остаться в военном раввинате, получить офицерские лычки, но он предпочел вернуться в Америку, – парень прижался к углу полуразрушенного здания, – в Америке жить легче… – сам Моше, разумеется, не собирался никуда уезжать:

– Мы с Элишевой поселимся в кибуце, – ласково подумал он, – наши дети и потомство Фриды и Эмиля вырастут вместе, как росли мы сами. Папа еще повозится с внуками…

После дня боев на Арсенальной горке они пробились к воротам Старого Города. Моше никогда здесь не бывал. Отец рассказывал о Еврейском Квартале и Стене Плача, но в последние двадцать лет евреи не могли посещать нынешнюю иорданскую территорию:

– Арабы настроили вокруг времянок, – поморщился юноша, – после войны мы расчистим доступ к Стене…

Старый Город обстреливали трассирующим огнем, не используя минометы, но арабы все равно бежали дальше на восток:

– Бежали, но могли оставить снайперов, – напомнил себе Моше, – мы в бронежилетах, но надо соблюдать осторожность…

Они двигались по бывшему Еврейскому Кварталу, сейчас лежащему в руинах. Моше не знал, какой из разрушенных двадцать лет назад особняков раньше принадлежал Судаковым. Вокруг царила полуденная тишина, однако птицы не пели:

– Мы всех распугали выстрелами, – из мусульманского квартала, доносились отзвуки автоматного огня, – надеюсь, что мы обойдемся без жертв… – вчерашняя атака на сектор Газа, закончившаяся падением территории, стоила израильским войскам больше пяти сотен погибших и раненых бойцов:

– Но нас хотя бы не бомбят, – порадовался Моше, – летчики молодцы, они вдребезги разнесли египетские и сирийские аэродромы. Скоро и я возьму в руки штурвал…

Пока ему надо было не выпускать из рук автомат. Судя по карте, Стена была совсем рядом. Взвод Моше, по его расчетам, должен был первым оказаться у цели. Перехватив оружие одной рукой, он пощелкал пальцами.

Ни один из его ребят, разумеется, раньше и ногой не ступал в Старый Город:

– Но мы не все сабры, вроде меня, – понял Моше, – у нас служит много сефардских парней. Хотя их привезли в Израиль детьми, они все равно, что родившиеся в стране… – он с удовлетворением посчитал поднятые пальцы:

– Периметр чистый, – не желая рисковать, взвод проверял все дома по дороге, – можно двигаться дальше…

В первые мгновения Моше даже не понял, что перед ними Стена. Они вынырнули в узкий проход, над головами показалась полоска голубого неба. Мощные камни, поросшие на стыках мхом и травой, уходили вверх. Моше остановился:

– Не может быть такого, откуда здесь взялся папа… – мягкий голос сказал:

– В Песни Песней говорится: «Вот, он стоит за этой стеной». Мидраш толкует данное предложение, как знак, указывающий на извечное присутствие Бога в Храме и вообще, – отец повел рукой вокруг, – на Храмовой Горе. Мудрецы настаивают, что Стена, – ладонь отца коснулась камней, – будет стоять всегда. В общем, – профессор усмехнулся, – я с ними согласен…

Моше крикнул: «Папа!». Авраам повернулся. На выпачканном пылью лице сына сияли серые глаза. Юноша стянул каску с мокрых от пота, коротко стриженых рыжих волос:

– Он похож на Эстер, – ласково подумал Авраам, – очерк лица ее, решительный. Пусть мой мальчик будет счастлив, пусть эта война станет его последней. Пусть все мои дети не знают ничего, кроме счастья… – профессор весело отозвался:

– Я увлекся лекцией и забыл, что рации заработали, – он подмигнул сыну, – передай кому следует, что Храмовая Гора в наших… – раскинув руки, Авраам улыбнулся.

Сухо треснул выстрел, Моше рванулся к отцу:

– Папа, милый… – он не слышал ответного огня десантников, не видел свалившегося в проход трупа какого-то араба. Кровь из разнесенного пулей виска отца полилась ему на руки. Моше приник губами к холодеющему лбу, к затуманенным глазам:

– Папа, папочка, милый, не умирай, пожалуйста… – рыдал юноша, – папа, как мы без тебя…

В проход высыпали десантники, кто-то запел «Атикву», хрипели рации:

– Храмовая Гора в наших руках! Повторяю, Храмовая Гора и Стена Плача в наших руках…

Моше стоял на коленях, баюкая большое, мертвое тело:

– Папа, папочка… – юноша согнулся от боли, – не оставляй нас, пожалуйста…

Сзади кто-то защелкал фотоаппаратом, до Моше донесся крик:

– Лучше сними веселье у Стены! Сейчас приедет главный раввин армии, он протрубит в шофар…

Слезы Моше капали на теплые камни, смешиваясь с засыхающей на солнце кровью отца.