Читать книгу «Спартак». Хроники возрождения». Книга вторая. 1977 год. Чистилище - Олег Медведев - Страница 15

«О нас говорили: «Два медведя в одной берлоге», предрекая несовместимость. Верно, поначалу мы поглядывали друг на друга выжидательно. Ведь незадолго до того, когда мы с Бесковым занимались в олимпийской сборной, у нас нет-нет, да и случались шероховатости. Кое у кого размолвки сидят в памяти, как занозы, но Бесков, придя в «Спартак», на прежнем поставил крест, и я в этом увидел его тренерский профессионализм: дело, которое нам предстояло, требовало полного единодушия…»355, – напишет спустя два десятилетия, уже после болезненного и шумного расставания Бескова со «Спартаком», Николай Петрович Старостин о начале своего сотрудничества с Константином Ивановичем.

Среди тех, кто не верил в совместимость «двух медведей в одной берлоге», был, в частности, журналист Аркадий Галинский: «…Когда в конце 1976 года распространился слух, что Бесков идет в „Спартак“, я в это не поверил. Нет, я вовсе не думал, что Константин Иванович не смог бы тренировать спартаковцев, но говорили, что одновременно в команду эту возвращается в роли ее начальника Николай Петрович Старостин, а совместная их работа с Бесковым представлялась мне совершенно невозможной. Тем не менее, неделю спустя пошла по Москве молва, что оба назначения как будто предрешены…»356.

Инициатором появления этого альянса, как известно, выступил Бесков: «Первым условием своего прихода о „Спартак“ я поставил возвращение в команду на должность ее начальника Николая Петровича Старостина. С олимпийской сборной мы работали нормально. И я понимал, что присутствие спартаковского патриарха, выразителя и носителя духа и традиций, придаст уверенности тем, кому предстояло бороться за выход в высшую лигу. Мне пошли навстречу немедленно: Старостин был назначен старшим тренером по воспитательной работе (так тогда именовался начальник команды)…»357.

Если быть точным, не совсем так. Хотя о возвращении Старостина газеты сообщили в начале января, формально это произошло, если судить по трудовой книжке патриарха, чуть позже. Запись в ней гласит: «01.02.1977. Переведен на должность старшего тренера воспитателя футбольной команды мастеров. Распоряжение 4/с от 08.02.1977»358.

Однако истинным создателем этого невозможного, по мнению многих, дуэта был, конечно, Андрей Старостин. И если один из старейших спартаковских болельщиков Алексей Холчев, вхожий в команду, еще сомневался: «…Необходимо отметить, что, когда Бесков принимал «Спартак», он поставил условие, чтобы с ним работал Николай Старостин. Не могу сказать – его ли это требование, или он выполнял просьбу Андрея Петровича…»359, то Аркадий Галинский утверждал однозначно: «Я позвонил Андрею Петровичу Старостину, и он подтвердил, что известие достоверно. «Больше того, – услышал я в трубке его неповторимый смешок, – идея этого невероятного, на ваш взгляд, альянса принадлежит именно мне!». Я знал, что Анд. Старостин и Бесков стали приятелями во время работы в сборной 1963–1964 годов. Знал, что крепкая дружба связывала и братьев Старостиных. Но при всем том возможность плодотворного сотрудничества Бескова и Н. Старостина казалась мне нереальной…»360. Да и Валерия Николаевна, супруга Бескова, рассказывала: «Хотя, если б не Бесков, Николай Петрович в «Спартаке» бы не работал. Это Андрей Петрович упросил Костю сделать брата начальником команды: «Возьми Кольку в «Спартак». Он опытный, поможет». Отказать другу Бесков не мог…»361.

Судить о взаимоотношениях Бескова и Старостина с позиций сегодняшнего дня – задача весьма неблагодарная, сама же тема крайне деликатна. Ответить на позднейшие оценки, инсинуации и домыслы сами они, увы, уже не смогут. Именно поэтому столь болезненно и негативно была встречена многими крайне резкая фраза, брошенная Валерией Николаевной: «Николай Петрович был интриган. Всегда…»362, позже ею повторенная в чуть иной интерпретации: «Старостин – при всей его начитанности и интеллигентности – в обстановке интриг чувствовал себя как рыба в воде…»363.

Бесков к моменту первого интервью супруги отпраздновал 85-летие, но здоровье уже совсем не располагало к общению. Николая Петровича же к тому моменту уже не было с нами почти десять лет. Резкость Валерии Николаевны была встречена "в штыки". Пожалуй, только Евгений Ловчев, всегда, кстати, называвший себя «человеком Старостина», к удивлению многих, сказал, как отрезал: «Если она сказала – так и надо писать. Нельзя быть ханжами, цитировать нужно все, что говорят люди, столько в нашем футболе видевшие и знавшие. Даже если эти фразы мне или еще кому-то не нравятся…»364. Бог тут судья…

Впрочем, само слово «судить» даже в данном контексте – рассуждений, разумеется, никак не суда – едва ли уместно, в силу грандиозности и историчности фигур и мимолетности давних личных встреч автора с обоими. И не считая себя вправе судить да рядить, лучше привычно предоставим, рассказывая о взаимоотношениях Бескова и Старостина, слово людям, гораздо короче знавшим обоих наших героев. Тем более, что сами Старостин и Бесков – в силу своего воспитания и собственных твердых человеческих принципов – публичных резких оценок друг в отношении друга тщательно избегали. Даже в сложнейшей ситуации открытого разрыва 1988 года, общаясь через прессу и признавая наличие многолетнего конфликта, в своих высказываниях они чем-то напоминали старомодных благородных дуэлянтов, обменивающимися холодными колкостями накануне решающего выстрела.

Старостин: «С Константином Ивановичем мы пережили вместе не одну радостную и грустную минуту. Велики его заслуги в том, что „Спартак“ в последние десять лет вновь стал одним из сильнейших клубов в стране, весьма популярным за рубежом. И ставить их под сомнение никто не собирается. Однако в данном случае я хочу руководствоваться известным изречением: „Платон мне друг, но истина дороже“…»365.

Бесков в ответ: «Не сразу согласился я на предложение „Советского спорта“ выступить с разъяснениями по поводу интервью Н. П. Старостина. Позиция оправдывающегося заведомо проигрышная, да и не хотелось мне публично выяснять наши сложные со Старостиным отношения. Но приходится, так как высказывания начальника команды „Спартак“ вызвали у меня и недоумение, и возражения. К тому же в оценках ряда фактов выявляется определенная принципиальная позиция. Думаю, пора поставить все необходимые точки…»366.

Даже спустя десятилетия сам Бесков избегал прямых упреков в адрес Старостина. В одном из последних больших интервью «Спорт-Экспрессу», вспоминая об уходе из «Спартака», о своих оппонентах в клубе он предпочел говорить обезличенно, во множественном числе: «Нечистоплотно со мной поступили. Написали какое-то письмо, которое половина игроков в глаза не видели. Жаль, я ведь столько души вложил в „Спартак“. Он ведь все время был в лидерах советского футбола…»367.

Все это ждало наших героев впереди. Тогда же, зимой 1977 года, их сотрудничество только начиналось. Неоспоримо одно. С позиций вечности роль этих двух людей в истории отечественного футбола, может, и не равновелика, но сопоставима. Тем более, что даже близких по масштабу личности фигур отечественный футбол впоследствии не явил. А уж в истории «Спартака» 70-80-х годов Старостин и Бесков абсолютно неразделимы. Для рядового поклонника футбола, далекого от внутренней кухни команды и наблюдавшего за «Спартаком» по телевизору, реже – с трибуны, читателя газет, не обремененного, как это происходит сегодня, почерпнутыми из интернета и прессы «инсайдерскими» утечками, их противоречия, выплеснувшиеся наружу в 1988 году, стали настоящим шоком. Лишь посвященные болельщики, завсегдатаи Тарасовки, обменивавшиеся недоступными рядовым читателям газет новостями под заменявшей тогда интернет турнирной таблицей с фанерными фигурками футболистов возле стадиона «Динамо», вполголоса обсуждали, конечно, как «Старший» – как называли Бескова за глаза – постепенно превращался в «Барина», как росло внутреннее напряжение в команде, но таких были единицы…

«Они сошлись – вода и камень, стихи и проза, лед и пламень…». Сложно себе представить более отличных друг от друга людей. Даже внешне. Сухой аскетичный облик Николая Петровича контрастировал с величественным, монументальным, действительно «барственным» Константина Ивановича. Отличны были их манеры говорить, держаться, одеваться. Дистанция огромного размера, разделявшая Бескова и Старостина, проявлялась буквально во всем. Александр Нилин вспомнил как-то эпизод, ярко характеризующий обоих: «Старостины – особая порода. Однажды Бесков сделал замечание Николаю Петровичу, который пришел в старом пальто: «Николай Петров, ты что, экономишь?». Тот сухо: «Костя, я сын царского егеря, а ты – извозчика! Никогда не смей мне говорить, как я должен быть одет!»…»368.

Люди футбола, они давно были знакомы и даже успели поработать вместе. Бескова и Старостина разделяло поколение. В опубликованной в конце 60-х статье «Законы большого футбола» у Константина Ивановича найдутся для старшего Старостина удивительные слова: «С детства я болел за «Динамо», но одним из моих бесспорных кумиров был Николай Петрович Старостин. В этом человеке всегда прежде всего подкупало исключительно серьезное, я бы даже сказал благоговейное отношение ко всему, что касается футбола. Это игру он всегда рассматривал как искусство, совершенствовался сам и непременно требовал этого от других…»369. Собственно, эти слова в полной мере применимы и к самому Бескову. Что, впрочем, не избавит их от деликатно упомянутых Старостиным «шероховатостей» в период совместной работы в олимпийской сборной. К слову, Бесков был убежден, что именно та работа и предопределила его будущую судьбу: «…Но что я полностью уяснил, размышляя о судьбе «отборочной» олимпийской команды 1975 года, так это причину моего приглашения в потерпевший бедствие «Спартак» в начале 1977 года. Люди, которые выбрали меня, рассуждали логично: с Бесковым «Спартак», базовая команда олимпийской сборной СССР, не так давно выиграл отборочный турнир. Кому же, как не Бескову, выводить «Спартак», вызволять его из первой лиги?..»370.

Обычно ключевым для понимания изначально заложенного в совместной работе Бескова и Старостина конфликта, помимо личностных различий, столкновения характеров, взглядов, позиций по многим жизненно важным рабочим вопросам, называют динамовское происхождение Бескова. Сегодня корни этого величайшего противостояния советского футбола, наверное, уже не так понятны болельщикам. На смену былым пришли новые принципиальные, как принято теперь говорить, «заклятые» соперники. Да и кочевая футбольная жизнь современных мастеров давно не предполагает пожизненной верности раз и навсегда выбранной команде. Казавшаяся тогда кощунственной мысль о приглашении динамовца возглавить «Спартак» едва ли может вызвать сегодня такие эмоции, как 40 лет назад…

Старостин «Динамо» не любил. Скажем больше – не терпел. Говорил, что не может желать успеха динамовцам даже из «бухгалтерских соображений», когда их победа была выгодна «Спартаку». Александр Нилин вспоминал: «…Николай Петрович относился ко мне настороженно, называл «прожженным динамовцем»…»371. Причем тот болельщиком «Динамо» вовсе не был: «В том-то и дело, что нет! Но ему повсюду мерещились враги…»372. Что любопытно, на игроков его неприязнь к «Динамо» не распространялась, вспоминал Алексей Холчев: «Но к игрокам, пришедшим в «Спартак» из «Динамо», он относился с особой симпатией и очень радовался, когда они надежно и органично входили в основной состав, как бы заново расцветая. Так получилось с Гавриловым, Бубновым, Вадимом Ивановым, Резником, Бокием…»373.

Николай Осянин рассказывал, что команда в те годы особого отношения патриарха к «Динамо» не разделяла, хотя и понимала. У игроков уже тогда были свои «заклятые»: «Особый настрой на „Динамо“ был, по-моему, только у одного человека в „Спартаке“. У Николая Петровича Старостина. Он был мастер „зарядить“ команду и перед встречами с динамовцами настраивал нас особо. При этом сам зажигался и нас зажигал. Правда, мне кажется, что более принципиальными у нас были все же матчи с „Торпедо“. Уж на игру с автозаводцами нас не надо было настраивать – сами рвались в бой! И все равно удача чаще им улыбалась…»374.

Доходило порой до смешного. Широкую известность получила история, которую любит вспоминать Евгений Ловчев: «Как-то нам с «Динамо» играть, Никита Палыч установку дает, а Старостин тезисы на газетку записывает. «Никита, у тебя все?» – «Да…». Тишина. Слышно, муха летит. Старостин этой самой газеткой с тезисами ка-а-к даст по ней: «У-у-у, «Динамо» проклятое!». Как начали все смеяться! Выиграли мы тогда – 2:0…»375. С таким счетом в те годы «Спартак» выиграл у «Динамо» лишь однажды, в 1974 году, когда тренировал команду Николай Алексеевич Гуляев, а не Симонян, что подтвердил и сам Ловчев, в позднейшем изложении этой истории рассказывавший, что ту памятную установку действительно вел Гуляев.

Дело было, конечно, не только в принципиальности спортивного соперничества двух старинных футбольных команд. Как вспоминал Алексей Холчев, «…Николай Петрович называл соперничество «Спартака» и «Динамо» противостоянием…»376. О метафизическом характере, символизме, заложенном в этом самом противостоянии «Спартака» и «Динамо», наверное, можно написать отдельную книгу. По словам Холчева, как-то в минуту откровенности Николай Петрович так сформулировал его суть: «У нас с «Динамо» принципиально разные жизненные позиции. Вы, конечно, понимаете, что такой вывод не относится к спортсменам, они не при чем. Виноваты люди, которые про себя решили: «Динамо» и власть едины. Мы всегда руководствовались девизом – честь превыше всего! А против нас часто применялись незаконные методы, ставящие нас в заведомо неравные условия…»377.

Примеры тому в нашей футбольной истории отыскать несложно. Однако отношение свое к «Динамо» Николай Петрович сполна оплатил и собственной судьбой, о чем, как вспоминал Ловчев, однажды высказался весьма образно: «А до этого в 72-м повез Бесков «Динамо» на турне в Америку, укрепили их Папаевым, Дарвиным и мной. Старостин нас в Шереметьево вез, наставлял: «Что бы там ни показалось странным, не вступайте в рассуждения, молчите. Я-то систему динамовскую хорошо изучил, 13 лет за колючей проволокой…»378.

Динамовцы, в свою очередь, так уж повелось, к «Спартаку» относились несколько свысока, посмеивались над спартаковскими порядками. Еще Лаврентий Павлович Берия, всесильный динамовский «куратор», называл «Спартак» презрительно «Пух и перо», зло иронизируя над «кооперативным» происхождением спартаковского общества, над предпринимательской, как принято теперь говорить, активностью его основателей. «Спартак» и «Динамо», а с ними Бесков и Старостин, как однажды заметил Евгений Ловчев, «…представляли собой разные, противоположные модели жизни в обществе – демократию и диктатуру…»379. И, по наблюдениям Александра Нилина, конфликт в «Спартаке» в 1988 году как раз разгорится, когда Бесков даст ясно понять Старостину, что «…как динамовец еще предвоенных лет, не может не помнить несколько снисходительного отношения динамовских ветеранов к «Спартаку», игроков которого именовали «боярами», а Якушин еще и называл «спартаковской деревней»…»380. Впрочем, и прежде Бесков не раз демонстрировал, что относится как раз к тому самому типу «динамовских» людей, о чем Старостин не мог не помнить. Упомянутые им «шероховатости» в период их с Бесковым совместной работы в сборной, как вспоминал Ловчев, едва не вылились в их открытый конфликт, когда Константин Иванович бросил упрек игравшим у него спартаковским футболистам: «Вы совершенно о футболе не думаете, вы бегали по магазинам, вы, «Спартак», шмоточники! А вот у меня в «Динамо», когда мы играли в Новый год на турнире в Чили, пришли игроки и говорят: мы Новый год будем встречать чуть-чуть, а утром тренировку проведем…»381. А Анатолий Байдачный, начинавший карьеру у Бескова в «Динамо», рассказывал: «Знаете, о чем Бесков первым делом спрашивал игроков, которых хотел пригласить в «Динамо»? «За кого болеешь?». И не дай Бог, если футболист говорил, что болеет за «Спартак»! А слово «Локомотив» вызывало у Константина Ивановича ироничную улыбку…»382.

Динамовских корней Бескова Старостин принять не мог. И не принял. Анатолий Исаев, успевший поработать с Бесковым в 1977 году, вспоминал: «К слову, за ним в «Спартак» пришло много людей, ранее к красно-белым цветам отношения не имевших. И Чапай говорил мне: «Анатолий, нас окружают динамовцы!“…»383. Петр Шубин, пришедший в «Спартак» десятилетие спустя, припомнит другие слова Старостина: «Петр, он бело-синий! А мы – красно-белые! Это несочетаемо». Так что Бесков для него всегда оставался динамовцем. Отсюда конфликты…»384. Публично Николай Петрович называть Бескова динамовцем избегал. Лишь в книге «Футбол сквозь годы», увидевшей свет уже после известных событий 1988 года, у него вдруг прорвется: «Юрия Гаврилова Бесков знал как динамовец динамовца…»385.

И здесь надо отдать должное Константину Ивановичу. Через клубные предрассудки он переступил, динамовским происхождением внешне не кичился, хотя некоторые заведенные спартаковские порядки, как мы видели выше, и не принимал. Честно делал свою работу. А в августе 1977 года в интервью еженедельнику «Неделя» на прямой вопрос, как он, динамовец, чувствует себя в «Спартаке», ответит даже с некоторым вызовом: «Я профессиональный тренер. Никто ведь не удивляется, если режиссер переходит из одного театра в другой. Приняли нормально, отношения в команде нормальные. Общий принцип – дело прежде всего…»386.

Евгений Ловчев позже заметит, даже с некоторым осуждением, что «…Бесков не раз повторял фразу об отсутствии у себя постоянной клубной принадлежности. По-моему, он стал первым человеком в советском футболе, который заговорил о профессиональном статусе своего занятия…»387. Однако, по замечанию Льва Филатова, Константин Иванович вскоре сживется с новой командой, проникнется ее метафизикой: «Однажды он встретил меня под трибунами стадиона и прямо-таки напал: «Вы понимаете, какая это команда «Спартак»!» – «Кто же этого не знает», – пожал я плечами. «Нет, не все это знают, она же не имеет права играть кое-как, она должна быть вровень с киевским «Динамо», сколько у нее болельщиков!». Было это еще в то время, когда «Спартак» находился в первой лиге. И я понял, что Бесков вживается в свою новую роль…»388.

Хотя ревнители спартаковских традиций – не без влияния Старостина, конечно – продолжали видеть в нем, прежде всего, динамовца. Как вспоминал Бесков о начале своей работы: «Сапожник команды, не заметив меня поблизости, восклицал: «Вот ведь какой пришел динамовский вредитель: он вас и во вторую лигу выведет!..»389.

«Я видел, что Бесков не любит «Спартак». Это проявлялось во многих вещах…»390, – Ловчев и спустя десятилетия остается при своем мнении: «Бесков относился к «Спартаку» с пренебрежением. Я чувствовал это и в то время, когда он уже работал с командой. Когда мы по весне тренировались в манеже, на соседних полях занимались дети. А тренерами в школе были великие спартаковцы, олимпийские чемпионы – Огоньков, Тищенко. Как-то Огоньков вышел на тренировку, не переодеваясь – в цивильной одежде. Мальчишки с ним в «стенку» играли и били по воротам. И Бесков, глядя на это, отпускал весьма едкие реплики – об отношении к делу и т. д. Может, по существу он в чем-то и был прав, но интонация! Для меня это были кумиры, а для него – лишь детские тренеры…»391.

Бесков любил «Спартак» «…по-настоящему. Но к некоторым людям, которые в «Спартаке» мешали ему работать, он относился плохо…»392, – утверждала Валерия Николаевна, супруга Бескова. Человек, разумеется, пристрастный, как и Ловчев. Но можно ли не принимать во внимание еще одно наблюдение Льва Филатова, что Бесков, «…напрочь позабыв о многих голах, забитых им в свое время в ворота «спартачей», внушал всем встречным и поперечным (я это испытал на себе), что он отныне отвечает за команду исключительную, равной которой нет по успеху у зрителей и по тому значению, которое она имеет в советском футболе, словом, вербовал сторонников «Спартаку» и заодно себе самому, и был, как принято говорить в таких случаях, святее римского Папы…»393?..

Многим, бывавшим в те годы в доме Бесковых, врезалась в память забавная, но говорящая деталь. «Я записывал в блокнот его рассказ, а красивый попугайчик (похоже, главный заправила в квартире Бескова) сидел на блестящем (это и привлекло внимание птицы) колпачке авторучки и с любопытством заглядывал в мой блокнот…»394, – это строки журналиста Леонида Никитина. «Запомнил попугая, который постоянно повторял: «Костя на работу, Лерочка – гулять». Судьба его сложилась печально. Как-то у Бесковых собралась большая компания. Попугай вылетел из клетки, и кто-то из гостей на него наступил. Валерия Николаевна так расстроилась, что праздник моментально закончился…»395, – рассказывал Вагиз Хидиятуллин. «Его звали Петруня. Он прожил у нас много лет, но, увы, трагически погиб. Потом у нас было еще несколько Петрунь, и всех мы учили простым домашним фразам вроде «Костя пришел», «Лерочку люблю»…»396, – поясняла в своем последнем большом интервью Валерия Николаевна. Вот только всем вхожим в бесковский дом Петруня запомнился не только «домашними» фразами, но и потешным криком: «Спартак» – чемпион! Костя Бесков – чемпион!». Конечно, это не более чем домашняя шутка, но на вопрос, не жалел ли он о своем приходе в «Спартак», Константин Иванович ответит вполне серьезно: «Никогда! Я проработал в «Спартаке» 12 лет, и столько приятного помнится!..»397.

Бесков, безусловно, человек, принадлежащий всему нашему футболу, стоящий вне, выше клубных пристрастий и предрассудков. И не случайно, словно в продолжение своей давней фразы о том, что он, прежде всего, профессиональный тренер, спустя много лет на вопрос, кто ему дороже, «Спартак» или «Динамо», Бесков скажет: «Я люблю футбол. Повторяю это не в первый раз и не устану повторять, потому что это – правда. Мне нравились и нравятся команды, которые показывают содержательный, техничный, артистичный футбол, тот футбол, который захватывает зрителей, и от которого у болельщиков поднимается настроение… <…> Все цвета хороши, и от раскраски футболок мало что зависит…»398.

Что роднило Бескова и Старостина, что стало залогом двенадцати лет успешной совместной работы – так это чувство собственного достоинства, преданность делу своей жизни, футболу, и, главное, раз и навсегда усвоенным принципам. Александр Нилин припомнил поразительную фразу Бескова: «Администратор к нам просился: гарантировал в сезон шесть-семь лишних очков. Нельзя – репутация команды, моя репутация…»399. И это больше всего, наверное, ценил, помимо тренерского таланта, в Бескове Старостин: «…Взбунтовавшийся против упорно насаждавшегося культа бездуховного футбола, обновленный «Спартак», быть может, более всего ценен тем, что за десять проведенных после своего возвращения в высшую лигу сезонов был постоянен в главном – проповедовал нравственный футбол…»400.

Преданность интересам дела – вспомним «дело прежде всего» – помогло этим двум выдающимся футбольным титанам встать выше всех противоречий, личных симпатий и антипатий. Как заметит Сергей Шавло, «…по характеру они были разные, но, похоже, им тогда это только помогало в совместной работе. И Бесков, и Старостин являлись профессионалами своего дела, оба искренне хотели, чтобы команда двигалась вперед в правильном направлении. В этом дуэте никто не давал понять другому, что он, мол, выше, и потому все распоряжения идут только от него. Нет, каждый из них был готов на уступки во имя общего дела. Они поддерживали, помогали друг другу, если в этом была необходимость. Никто не высказывал за спиной другого каких-то нелицеприятных вещей. Эта их совместная профессиональная работа, конечно, и способствовала тому, что „Спартак“ так быстро опять стал одним из лидеров отечественного футбола…»401.

И дорогого стоит признание Старостина, сделанное в книге «Футбол сквозь годы» через год после конфликта, завершившего их работу: «Мне приходилось работать рука об руку со многими тренерами, я имею возможность сравнивать. Очень скоро стало ясно, что Бесков необычайно точно соответствует той роли, какую ему предстояло сыграть в полуразрушенном „Спартаке“… Он из тех тренеров, которые знают, чего хотят, и неуклонно, упорно идут к намеченному. Цель – вернуть „Спартак“ в высшую лигу – для него была и проходной, и попутной, само собой разумеющейся. На его месте другой тренер, весьма вероятно, планировал бы только возвращение, и неизвестно, решил ли бы эту ограниченную задачу. Бесков с самого начала задумал создать команду, которая смогла бы выйти на первые роли. У него есть своя шкала требований к игроку, я бы сказал, к „Игроку его мечты“. И к командной игре тоже. Его любимое выражение: „Этого требует футбол завтрашнего дня“. Иными словами, он работает с перспективой. И наконец, Бесков имеет вкус к занятиям с молодыми, веру в них…»402.

А главное, сам Бесков, который столь неохотно шел в «Спартак», и даже спустя годы скажет Сергею Шмитько на вопрос, почему он все-таки принял команду: «Может, по привычке. В моей тренерской практике не было случая, чтобы я принимал команду, которая стояла бы в турнирной таблице выше середины. Всякий раз приходилось менять состав на восемьдесят процентов. Точно так же и в сборной. Как случался пожар – звали меня. Я, наверное, тренер-пожарный…»403, действительно начал не просто вживаться в новую для себя роль, но и получать истинное удовольствие от работы. О произошедшей вскоре с Бесковым перемене скажет чуть позже Юрий Гаврилов: «Я, пожалуй, лучше остальных знал Константина Ивановича. Ведь это он меня в свое время приглашал в „Динамо“. Да и в „Спартаке“ я не без его участия появился. И сразу же обратил внимание на то, что Бесков как бы помолодел. Чувствовалось: увлекло его новое дело, захлестнуло…»404.