Читать книгу «Спартак». Хроники возрождения». Книга вторая. 1977 год. Чистилище - Олег Медведев - Страница 4

Константин Иванович Бесков в печально памятном для «Спартака» ноябре 1976 года справил свое 56–летие. Для тренера – возраст расцвета. За плечами солидный опыт работы с клубными командами и со сборной, устоявшаяся репутация одного из лучших тренеров страны, бесконечно любящего футбол, не боящегося, засучив рукава, взяться за кажущуюся безжизненной команду, имеющего удивительное чутье на игроков и владеющего искусством, что называется, «поставить» игру.

И здоровье позволяло не только объяснять на словах, что требуется от игроков, но и показать на поле любой прием. Как вспоминал Ринат Дасаев, Бесков охотно сам участвовал в те годы в тренировках: «Возьмем, скажем, одно из любимых упражнений Константина Ивановича – „тесный квадрат“: игру на отрезке поля размером двадцать на сорок метров, где пять футболистов сражаются против пяти, не давая возможности соперникам отобрать мяч, передавая его друг другу только в одно касание. <…> …Не обойтись без помощи „нейтрального“, который, в отличие от всех, имеет право распоряжаться им по своему усмотрению. Роль эту с присущими ему выдумкой и азартом и с явным удовольствием обычно выполняет Бесков. Да и техника (а она, как говорят в футболе, никогда не пропадает) у него такая, что любой позавидовать может. И становится стыдно тем, кто моложе его лет на сорок, хуже выглядеть, чем тренер…»108.

Александр Нилин подметил, что для Бескова это было предметом гордости: «Показ был не только артистическим, поражающим эффектом, но и педагогическим, сугубо тренерским – обнажающим суть приема. Далеко не все тренеры мастеров были в прошлом великими мастерами. И козырь их – объяснение. Бесков, конечно, тоже мастак объяснить. И макет с намагниченными стрелками, изображающими игроков, любит, иной раз подумаешь, не меньше, чем под его же придирчивым вниманием взлелеянный газон в Тарасовке. Но искусство показа составляет его плохо скрываемую гордость – и он откровенно жалеет, что с годами от работы на поле вместе с тренирующимися игроками постепенно отказался…»109.

Игроком он был, вне всяких сомнений, выдающимся. Николай Петрович Старостин, например, ставил его среди футболистов славного до- и послевоенного поколения в первый ряд: «В годы царствования Григория Федотова вице-королем футбольных полей можно было с полным основанием назвать Константина Бескова…»110.

«Горел на поле Константин Иванович, право слово, горел! С Васей Трофимовым мог любую оборону разорвать. Оба скоростные, легкие. Бесков очень умен был. Умел такое в чужой штрафной закрутить!.. Ну, а чтобы мяч от него отскочил, не припомню…»111, – не скрывал эмоций, вспоминая Бескова-игрока, его помощник в «Спартаке» Федор Новиков.

О высочайшей технике форварда говорил и Андрей Петрович Старостин, неоднократно игравший против Бескова: «Мяч у Кости к ноге привязан был. Обычно защитник для отбора ловит момент, когда соперник хоть на мгновение мяч отпустит. А Бесков такого шанса не давал. В прорыв шел решительно – знал, что и как делать надо. В глазах молнии, голова чуть вперед наклонена, весь наэлектризован… С характером был нападающий!..»112.

«Игра Бескова была построена на тонком расчете и блестящей технике…»113, – согласится с братом Николай Петрович и добавит: «Бесков действовал на поле ювелирно. Он не прощал противнику ни технических, ни тактических ошибок. Малейшая возможность сейчас же использовалась им для передачи или внезапного, стремительного удара. Противник не мог предугадать, какой ход придумает Бесков, потому что оружие, которым он пользовался, было разнообразным, и он умело маскировал свои намерения…»114.

Для понимания будущего Бескова-тренера важна характеристика Бескова-игрока, данная ему былым партнером по динамовской атаке Николаем Дементьевым: «У него и голова в игре хорошо работала, и ноги, но голова обязательно в любой ситуации командовала ногами, чего не могу сказать о некоторых нынешних футболистах»…»115. Как заметит в продолжение этих слов журналист Илья Бару: «Что тут прибавить? Разве одно: и в тренерской своей деятельности Бесков неизменно наставлял учеников следовать этому принципу – голова должна командовать ногами, мысль должна опережать движение, предшествовать ему…»116.

«Федотов был гениальным дирижером, а Бесков, если хотите, главным концертмейстером…»117, – образно охарактеризует роль Константина Ивановича в конструкции динамовской игры Николай Петрович Старостин: «Там, где Федотов действовал интуитивно, Бесков беспрерывно изобретал. Где первый вдохновлял партнеров личным примером, второй учил и требовал исполнительности…»118.

«Он и тогда, на поле, еще не зная своего будущего, выглядел тренером. Партнеров своих он не то чтобы знал, он их чувствовал, и в каждом маневре угадывал, в чем должна состоять его поддержка. Они славились чем-то определенным, а от Бескова требовалось их тактично объединить, чтобы швы игры остались невидимыми, и динамовская атака выглядела бы непринужденной, легкой, чтобы все в ней было правильно. И ему это удавалось. А ведь он не был разыгрывающим, он носил гордое название «центра» и забивал много, как ему и полагалось. Включая в наступление других, он вел его и сам. Это и позволило ему стать форвардом «новой формации»119, – разовьет мысль Старостина Лев Филатов. – «Много лет спустя Бесков говорил, что выше всего он ставит те свои голы, которым предшествовал умный пас. Иначе говоря, оказывая любезности, он ждал и требовал ответных, уже тогда придя к пониманию, что футбольное товарищество должно быть всеобщим, что только в этом случае команда способна стать классной. С таким своим пониманием футбола он и сделался тренером…»120.

Простился с футбольным полем – не с футболом, разумеется – Бесков неприметно. Александр Нилин, немало размышлявший и писавший о Бескове, констатировал: «…Выступил в нескольких матчах сезона пятьдесят четвертого и по окончании его поступил в аспирантуру, диссертацию собрался писать… Ушел, как и все почти большие футболисты – это я напоминаю тем, кто таит обиды на Бескова за то, что „списал“ их, как некоторые считают, преждевременно, – не тогда и не так, как собирался, отчасти, наверное, раздосадованный тем, что мир футбола с его уходом почему-то не перевернулся, ушел с тайной грустью, буднично шагнув в историю…»121.

Наверное, так оно и было. Спустя годы Константин Иванович, уже с учетом опыта многочисленных «преждевременных», на взгляд людей сторонних, расставаний с возрастными игроками, скажет: «Уходить надо вовремя. Тренеры и товарищи по команде обязаны найти в себе силу и принципиальность, чтобы сказать ветерану откровенно: «Пора, брат…»122. Хотя и признает, что самому далось это в свое время не просто: «Я простился с командой московского «Динамо». Не скажу, что было легко это сделать. Я не сентиментален, но тут на сердце кошки скребли…»123.

Нилин допускает небольшую неточность – к тому моменту Бесков уже два года как совмещал выступления за московское «Динамо» и учебу в аспирантуре. Сам Бесков вспоминал: «В 1948 году мне в числе других известных в то время футболистов предложили поступить без отрыва от соревнований к Высшую школу тренеров (ВШТ). Предложили это и Хомичу, Леониду Соловьеву, Трофимову, Карцеву и другим (называю лишь одноклубников). Учиться, тренироваться и играть в полную силу оказалось более чем трудно…»124. Совмещение продолжалось в течение шести лет: «Окончив Высшую школу тренеров, я поступил в институт физкультуры, но продолжал выступать за московское «Динамо». В 1952 году окончил институт и был принят в аспирантуру Научно-исследовательского института физкультуры. Сдал кандидатский минимум, теперь нужно было садиться за диссертацию…»125.

Изменился футбол, изменилась команда: «К тому времени Сергей Соловьев, Леонид Соловьев, Карцев, Трофимов и другие ветераны, с кем мы столько лет слаженно играли, покинули команду. В нее пришли новые люди, моложе меня, несколько иного стиля и характера игры. И я решил завершить свои выступления на футбольном поле…»126. Подталкивало к уходу и возвращение в «Динамо» на пост тренера в августе 1953 года Михаила Якушина, былого партнера на поле и учителя в тренерском ремесле, отношения с которым были далеко не безоблачными.

Скажем больше. По свидетельству Александра Нилина, «…Михаил Иосифович Якушин, разговаривая с журналистом, собиравшим материал к жизнеописанию Бескова, сказал, что считает Бескова сегодня тренером номер один. Мне кажется, что Михаилу Иосифовичу не совсем легко далось это признание. Отношения с Бесковым, почти полвека назад начавшиеся, не могли сложиться бесконфликтно. И не потому только, что Бесков особым несогласием своим усложнил тренерскую жизнь Якушина. Это, скорее, сказывается на характере личностных отношений, которые, оба говорят, в последние годы совсем почти сгладились. И сейчас можно бы и не вспоминать, что когда-то Якушин просил у себя в доме фамилию Бескова не произносить – не портить ему лишний раз настроение…»127.

Табу на имя Бескова в доме Якушина – автор, которому посчастливилось общаться с Михаилом Иосифовичем в домашней обстановке, тому свидетель – действительно было снято. Личностный конфликт годы притушили, но не стерли. Что называется, «не для печати» Якушин и в конце жизни о тренерских способностях Константина Ивановича отзывался скептически, хотя и признавал публично его достижения. Однако всегда больше все же ценил как игрока: «Это был нападающий высокого класса – техничный, изобретательный, умный. Он умел и отлично организовывать атаки, и не менее отлично завершать их. Всегда действовал разнообразно, не боясь брать игру на себя, хорошо владел обводкой. Все свои лучшие качества Бесков и показал во время нашего турне по Великобритании, в частности в игре с „Челси“, где он проявил себя прежде всего как превосходный диспетчер…»128.

Британское турне явило истинную цену – и немалую – и Якушина как тренера, и Бескова как игрока, и всего советского футбола. То было время тренерского ученичества Бескова: «Чтобы лучше понять методику тренировок Якушина, я вел записи с анализом упражнений, которые я выполнял или подмечал в других командах. Эти мои занятия «аналитическим» футболом и дали Якушину повод привлечь меня в Англии для работы, так сказать, ассистентом. Профессия тренера, конечно, нравилась, но окончательно я ее выбрал лишь через 9 лет…»129. Не оспаривал Бесков и влияние, оказанное на него Якушиным, которого неизменно называл в числе своих главных учителей в тренерской профессии: «На первое место поставлю Аркадьева, потом Якушина. Я конспектировал их отдельные занятия. <…> Они, бесспорно, разные. Аркадьев умел хорошо решать вопросы функциональной подготовки, умел объединить коллектив, создать нужный микроклимат в команде. Под его руководством каждый футболист играл в полную силу, потому что Аркадьев правильно выбирал позиции для игроков, и человек полностью раскрывал свой потенциал. Якушин же имел преимущество в тактическом плане…»130.

Признавал ученичество Бескова и сам Якушин: «В характере Бескова уже тогда проявлялась тяга к знаниям, к совершенствованию. В жизни он встречал немало интересных, умных людей, общение с которыми расширяло его кругозор. Бесков не был слепым исполнителем воли тренера и часто предлагал свои тактические решения. У нас нередко проходили с ним дискуссии на эту тему, которые я старался поощрять, видя, что он уже готовит себя к тренерской деятельности. И действительно, Бесков стал тренером, причем одним из лучших в стране, неоднократно возглавлял сборную СССР…»131.

«Дискуссии» с Бесковым, как их деликатно обозначил Михаил Иосифович, которые и «развели» двух титанов тренерского ремесла, достигли апогея к 1950 году и привели к уходу Якушина из московского «Динамо»: «Создалась конфликтная ситуация. Знаете, так бывает, возрастные игроки, чувствуя, что выкладываться в каждом матче становится все труднее и труднее, начинают вступать в дискуссию с тренером, говорить, что он дает неправильные задания, и разглашать все это где-то еще. <…> Ну, не то чтобы разглашали, а действовали они явно не в интересах команды. Это и Бесков, и Трофимов. Хотя с ними я и сейчас общаюсь. Но тот момент я немножко прозевал, у меня еще как раз и отец умер в 50-м году. Готовности боевой у команды не было. В общем, не подходили мы друг другу…»132.

Блистательное послевоенное «Динамо» требовало обновления, вливания «свежей крови». Команда и Якушин, прежде всего, тренер-тактик, действительно разошлись: «Тактика, ведущая к принципиальному успеху, рассчитана на отклик талантов. Но такие таланты, какие были собраны в послевоенном «Динамо», каждое десятилетие не рождаются. Век же этих замечательных талантов оказался короток не по их собственной воле и не по вине Якушина. Они начинали играть всерьез в том возрасте, в каком теперь футболисты подумывают об окончании карьеры…»133. Накопилось раздражение и «в верхах»: «Генералы, курировавшие «Динамо» в сезоне пятидесятого, ополчились на Михаила Иосифовича, уступавшего первенство Аркадьеву, – и опору нашли в нескольких ведущих игроках…»134.

Якушин затеял было перестройку: «Для начала пробовал передвигать игроков по позициям, что старикам не понравилось. Агрессивный форвард Сергей Соловьев не мог смириться с намерением тренера превратить его в защитника, и хотя подобная трансформация уже приносила результат, продлив век Михаилу Семичастному, обиженный ветеран видел в маневре лишь намерение отдать его место имевшему десятилетнюю фору новичку Сальникову. Да и Бесков не желал видеть себя никем, кроме как игроком центральной зоны атаки. Назревал конфликт, выплески которого были заметны невооруженным взглядом…»135.

Первое открытое столкновение произошло накануне сезона 1950 года: «…В Гагре на предсезонном сборе Бесков сказал Якушину, что тот неправильно их тренирует. Якушин мог бы очень язвительно ответить. Спросить, допустим, что означает это «их» – команду или персонально его, Бескова? Но Якушин промолчал…»136. Не задался и сезон, и «…ведущих динамовских игроков пригласили к руководству. Расспрашивали о положении дел в команде. Поинтересовались их мнением: есть ли резон в середине сезона (шел июнь) ставить вопрос о смене старшего тренера? Бесков прямо сказал, что с Якушиным команда сейчас не сможет выправить положение. Трофимов так категорично не высказывался, подумал только вслух: «Если менять сейчас Якушина, то на кого?». Когда выходили от начальства, встретили в приемной Якушина – его тоже, оказывается, вызвали для беседы…»137.

«Обновить состав было некем, так как достойной смены ветеранам не подготовил. Старшие хотели сохранить свои места в составе, а молодые стояли за обновление основного состава, поскольку требовались какие-то экстренные меры. Назревал конфликт. Я не сумел найти разумного сочетания старших и молодых игроков и сам подал в отставку…»138, – так виделась спустя годы сложившаяся тогда ситуация Якушину. Михаил Иосифович будет откомандирован в тбилисское «Динамо», московское «Динамо» возглавит Виктор Дубинин, однако, как заметит Александр Нилин, «…вместо сосланного в Тбилиси Якушина призвали тренеров не слишком властных – и Бесков, всегда конструировавший динамовскую атаку, практически стал играющим тренером…»139. Воспрянут было и другие динамовские ветераны, команда заиграет «на старых рельсах» повеселее, однако время не повернуть вспять, и смена поколений окажется неизбежной. Спустя три года круг замкнется, и укрепивший тренерскую репутацию успешной работой со своенравной тбилисской командой Якушин вернется в московское «Динамо» уже полноправным хозяином.

Уроки, впрочем, из той давнишней истории извлекут оба ее героя: «Позднее Бесков признавал, что в своих командах наиболее сердился на игроков, относившихся к его указаниям, как он к якушинским…»140. Интересно, возвращался ли мыслями в 1954 год Константин Иванович, когда, размышляя о судьбах ветеранов и произнеся жестокое, но справедливое, по своей сути, что «уходить надо вовремя», добавит следом: «Сознание своей зависимости, беспомощности, невозможности изменить ситуацию разрушает психологический фундамент футболиста, подрывает остатки его веры в себя. А если при этом он пытается составить оппозицию тренеру, организует группы обиженных и портит, таким образом, микроклимат в коллективе, ему просто нужно помочь уйти. Тут уж ничего не поделаешь…»141?..

Именно в том противостоянии с Якушиным, думается, следует искать корни почти демонстративной жесткости будущего Бескова-тренера к возрастным игрокам, многочисленных его конфликтов, приводивших к тому, что кто-то сходил с арены, как нередко и не всегда верно было принято считать, «недоигравшим». И, в то же время, по какой-то злой иронии судьбы, та история не раз возвращалась Бескову болезненными отставками, когда верховодившие в коллективе ветераны успевали сплотиться перед угрозой отказа от места и в итоге брали верх над тренером. Так завершится его первый самостоятельный опыт тренерской работы в «Торпедо», так будет в 1972 году в «Динамо», так, по большому счету, случится и в «Спартаке»…

Тогда же, в 1954 году, «…тридцатитрехлетний Бесков, не блеснувший, по разным причинам, на Олимпиаде, несколько сник – ясно было, что ветеранов, способствовавших отставке Якушина, возвращенный тренер надолго в команде не задержит…»142. К лету того года обстоятельства для перемен в жизни, как вспоминал сам Бесков, сложились вроде бы благоприятно: «И тут-то передо мной встали самые прозаические, материальные проблемы. Стипендия в аспирантуре была 650 рублей (дело было до денежной реформы; по существу это 65 рублей). Легко ли жить втроем на столь незначительную сумму, даже если прибавить к ней стипендию, которую получала жена, учась в ГИТИСе! Я отправился в Комитет по физкультуре и спорту к заместителю председателя Константину Александровичу Андриянову. Объяснил свое положение. Попросил: нельзя ли выделить мне ту стипендию, которую начали в то время выплачивать слушателям Высшей школы тренеров: 1300 рублей (то есть, по истинным меркам, 130). Тогда я смог бы закончить выступления за «Динамо» и написать диссертацию, а в итоге найти новое место в жизни, оставаясь в сфере футбола. Андриянов ответил: «Хорошо. Думаю, что сумеем выделить эту стипендию. Невелика сумма. Разница-то в каких-то 650 рублях»143.

Расставание с Якушиным вышло, что называется, без печали, отпустил он Бескова легко. Не случайно Якушину приписывают едкий позднейший комментарий: «Я заметил, что Костя стал ауты вбрасывать – и понял, что пора ему заканчивать…»144. А в словах Бескова и спустя годы нет-нет, да и проскальзывала давняя обида: «Обнадеженный открывшейся перспективой, я разыскал Михаила Иосифовича Якушина. Изложил свои доводы. С начала сезона пятьдесят четвертого года я сыграл всего шесть матчей чемпионата страны, а была уже середина лета; значит, не так уж я нужен команде. Не оставляют меня и травмы. А заместитель председателя Спорткомитета обещал мне, аспиранту, повышенную стипендию; открывается возможность заняться диссертацией… Якушин все понял и сказал: «Что ж, с богом. Насчет того, что ты не нужен, – зря. Нужен! И опыт твой нужен, игра нужна, ты в неплохой форме. Но планы твои я нарушать не имею права. Поступай, как считаешь разумным…»145.

Футбол, однако, неизбежно притягивал Бескова. Возвращение произошло скорее, чем предполагалось. Вмешались все те же «самые прозаические, материальные проблемы»: «Впервые за много лет возникло у меня среди лета «окно»! Мы с женой отправились к Черному морю. <…> Возвращался с самыми радужными надеждами, мысленно сочиняя первую страницу диссертации. Захожу на следующий день в Комитет по физкультуре и спорту – никакой стипендии слушателя Высшей школы тренеров мне не назначено… Еще целых четыре месяца ходил в Комитет, но так и не дождался стипендии. «Бухгалтерия не разрешает», – разводил руками Андриянов…»146.

И вновь со всей остротой встал вопрос – как кормить семью: «Отправился к начальнику отдела футбола Валентину Панфиловичу Антипенку: «Надо бы мне устроиться на работу». Антипенок подумал и ответил: «А возьмись-ка за восстановление сборной команды СССР. Гавриил Дмитриевич Качалин назначен ее старшим тренером; предложим тебя ему вторым тренером…»147.

Диссертация была заброшена. Много позже Лев Филатов подытожит блестящую карьеру форварда и несостоявшуюся – аспиранта Бескова метким замечанием: «…Однако так сложилась жизнь этого человека, что его имя – это имя тренера…»148.