Читать книгу Зов Юкона - Роберт Сервис, Роберт Уильям Сервис - Страница 16

Навидались дел, кто денег хотел,

Кто золото здесь искал;

Тут въявь и всерьез въелся в жилы мороз —

Сказанья полярных скал.

Но поди, опиши ночь в полярной глуши —

Господи, помоги —

Ту ночь, когда средь Лебаржского льда

Я кремировал Сэма Мак-Ги.

Нешто, гнали враги теннессийца Мак-Ги, что хлопок растил испокон,

Узнай-ка, поди: но Юг позади, а впереди – Юкон;

Сэм искал во льду золотую руду, повторяя на холоду,

Мол, дорогой прямой отвалить бы домой, твердил, что лучше в аду.

Сквозь рождественский мрак упряжки собак на Доусон мчали нас.

Кто болтает о стуже? Льдистый коготь снаружи раздирал нам парки в тот час.

На ресницах – снег, не расклеишь век, да и ослепнешь совсем.

Уж чем тут помочь, но всю эту ночь хныкал один лишь Сэм.

Над головой стихнул вьюги вой, над полостью меховой.

Псы поели в охотку, звезды били чечетку, и Сэм подал голос свой.

Он сказал: «Старина, мне нынче – хана, думаю, сдохну к утру.

Вспомни просьбу мою в ледяном краю после того, как помру».

Полумертвому «Нет» не скажешь в ответ. А Сэм стонать продолжал:

«Пуще день ото дня грыз холод меня – и в железных тисках зажал.

Но лечь навсегда под покровом льда… Представить – и то невтерпеж.

Счастьем или бедой, огнем иль водой – поклянись, что меня сожжешь!»

Смерть пришла на порог – торговаться не в прок, я поклялся: не подведу.

И утро пришло, но так тяжело пробужденье на холоду.

Сэму виделась тропка у плантации хлопка где-то в стране родной,

А к ночи Мак-Ги отдал все долги, превратился в труп ледяной.

Дыхание мне в той гиблой стране ужас перехватил,

Обещанье дано – его всё одно нарушить не станет сил;

Труп к саням приторочен, торопись, иль не очень, не об этом в итоге речь:

Покорствуй судьбе, долг лежит на тебе: что осталось – то надо сжечь.

Моги не моги, а плати долги, у тропы – особая власть.

Проклинал я труп, хоть с замерших губ не позволил ни звуку пасть.

Ночь темна и долга, и собаки в снега протяжное шлют вытье;

Укоряя меня кружком у огня: не сделано дело твое.

Вливался мой страх в этот бедный прах, тянулись дни и часы,

Но я, как слепой, шел всё той же тропой, оголодали псы,

Надвигалась тьма, я сходил с ума, жратва подошла к концу.

Я место искал, он – щерил оскал; и стал я петь мертвецу.

И добрел я тогда до Лебаржского льда – попробуй, не очумей!

Там намертво врос в ледовый торос кораблик «Алиса Мэй».

Я на Сэма взглянул и тихо шепнул, хоть был заорать готов:

«Черт, операция! Будет кр-ремация – высший-из-всех-сортов!»

Я взялся за труд: вскрыл полы кают, котел паровой зажег,

Даже увлекся: насыпал кокса, не иначе – Господь помог.

Ох, было дело: топка взревела, такое заслышишь – беги!

Я в горячей мгле схоронил в угле тело Сэма Мак-Ги.

Я решил, что не худо прогуляться, покуда тлеет покойник в дыму.

Меркло небо во мраке, завывали собаки, быть поблизости – ни к чему.

Всюду снег и лед, но горячий пот на лбу смерзался корой,

Я долго бродил, но котел чадил и в небо стрелял порой.

Сказать не могу – как долго в снегу длился тяжелый гул;

Но небо врасхлест посветлело от звезд – и я вернуться рискнул.

Пусть меня трясло, но себе назло я сказал: «Ну, вроде, пора —

Догорел твой друг!» – и открыл я люк, заглянул в потемки нутра.

Я-то парень неробкий – но в пылающей топке Сэм спокойно сидел внутри:[3]

Улыбаясь слегка, он издалека крикнул мне: «Дверь затвори!

Здесь тепло весьма, но кругом – зима, как бы снегу не намело:

Как в минуту сию, лишь в родном краю было мне так же тепло».

Навидались дел, кто денег хотел,

Кто золото здесь искал;

Тут въявь и всерьез въелся в жилы мороз —

Сказанья полярных скал.

Но поди, опиши ночь в полярной глуши —

Господи, помоги —

Ту ночь, когда средь Лебаржского льда

Сжег я Сэма Мак-Ги.