Читать книгу Серебряный узор на черном бархате - Сергей Морозов - Страница 4

«Распахнув окно, он впустил в комнату ледяной дух Квайтера. Тяжёлые занавеси покачнулись от резкого порыва, и через мгновение успокоились, будто признали старого знакомого. За окном лежала тихая ночь. Замок спал, лишь часовые на стенах обходили периметр, шаркая по заледеневшему камню. Сквозь заросли Морозного Леса, раскинувшегося за стенами, проблёскивали спокойные воды Тихого моря, а темно-синее небо ласково смотрело сверху, подмигивая звёздами.

«Снова спокойная ночь», – с умиротворением подумал Айвен, вдыхая свежесть. Колючий воздух предупреждающе царапнул его по лицу, мягко намекая, что неплохо бы накинуть халат.

– Закрой окно, – услышал он. Повернувшись, Айвен посмотрел на жену, закутавшуюся в одеяла. Ранна укоризненно взглянула на него, сверкнув зелёными глазами, – И возвращайся сюда. Твои шрамы при свете луны выглядят устрашающе.

Айвен усмехнулся и набросил шерстяной халат.

– Как скажете, моя госпожа.

– Никак не могу привыкнуть. Как увижу, представляю это чудовище, которое кнутом хлещет ребёнка, – она поёжилась под одеялами.

– Мастер Кирт был очень изощрённым мучителем. Он заплатил за всё, как я уже тебе рассказывал, – произнёс Айвен, помрачнев, – Хотя изверг знал своё дело, надо признать. Шрамов с тех пор не прибавилось.

Айвен, – тихо позвала она, приподнявшись. Рыжие кудрявые волосы рассыпались по оголившимся плечам, слегка прикрывая грудь, торчащую небольшими холмиками. Он посмотрел на неё.

– Не уезжай, прошу тебя. Придумай причину, хоть какую. Меня одолевает странная тревога. Я вижу страшные сны каждую ночь. Все эти беспокойства связаны с твоим отъездом в столицу. Чувствую, не вернёшься ты.

Произнеся это, она нервно задышала, продолжая смотреть на него умоляющим взглядом. Айвен подошёл к кровати и присел на край.

– Милая моя, нет ни одной причины, чтобы я мог отказаться, – твёрдым голосом сказал он, – Когда король приказывает, я вынужден подчиниться. К тому же нам угрожает серьёзная опасность, Ранна, доселе неведомая. Я должен выступить на врага. Притом Совет…

– Ни одной причины? – дрожащим голосом перебила она, грозя Айвену пальцем, – Твой король призывает тебя по любому поводу. При этом, у него в каждой провинции по десять военачальников, не вылезающих из борделей. Он обложился идиотами советниками, льющими в уши несусветную чушь. И каждый раз, стоит чему-то пошатнуться или, ненароком, мимо его носа пролетит сонная муха, в Квайтер летит гонец. Старый добрый лорд Айвен облачается в сияющие доспехи и, взмахнув мечом, творит волшебство. А старая добрая леди Квайтера, некто Ранна, смахивая слезу, терпеливо ждёт, всякий раз вздрагивая, когда на Квайтер прибывает очередной вестник.

Она замолчала, опустив голову. Айвен поднялся и молча подошёл к ночному столику. Наполнил чашу из стеклянного графина с высоким горлышком и протянул ей.

– Выпей вина.

Лишь слегка пригубив, она резко поставила кубок на стол, будто что-то вспомнила.

– Вчера мне приснился сон, – начала она. – Я бегу по лестнице вниз. Во двор. Мне тревожно, а покои в замке опустели. Меня разрывает чувство горькой тоски, будто все ушли, забыв попрощаться. Почему-то мне кажется, что во дворе кто-то остался. Потому я, спотыкаясь, спешу туда. Небо затянуто свинцовыми тучами, а в воздухе запахи приближающегося дождя. Ноги запутываются, мне тяжело бежать. И вот я посреди двора. Передо мной стоит женщина, стоит спиной. Волосы мокрые, спутанные. Ноги босые. Кажется, что-то держит в руках, прижав к груди. Я осторожно обхожу её. Она трясётся, то ли от холода, то ли от страха. Голова опущена. Теперь я вижу, что она держит. Вода капает с её волос на маленький свёрток. Меня охватил ужас, и дрожащими губами я обратилась к ней. Женщина медленно подняла голову и, Айвен, – она всхлипнула, – Я увидела своё лицо. Я, другая я, исподлобья, злобно глянула на меня. – Миледи Ранна, – прошипела она, – Как же вы так? Ребёночек-то издох совсем. Я с ужасом разворачиваю грязное тряпье и вижу твоё лицо, успокоенное и бледное. Я отпрянула и упала наземь. Пошёл дождь. Она протянула ко мне ребёнка и истошно завопила, – Забери его, забери…

Она глубоко вздохнула и притихла. Айвен заметил, как дрожат её пальцы. В комнате стало заметно холоднее, и он накрыл её плечи мягким покрывалом. Ранна посмотрела на него, ожидая ответа, но он лишь нахмурился и обратил взгляд в сторону.

– Когда я проснулась, тебя не было рядом, – тихо продолжила она. – Я лежала с открытыми глазами, мне было страшно вставать. Хорошо, за ночным горшком явилась Агна. Она сообщила, что ты во дворе со старым Вааном. Только так и отлегло. Я говорила с ведуном, что живёт на Пристани, он и предостерёг меня. Хотя, что там его пророчества. Он только подтвердил мои опасения. Ты знаешь меня, Айвен, я не то, чтобы слезливая девчонка, размазывающая сопли по лицу. Но сердце щемит с того самого дня, как ты сломал королевскую печать.

Она коснулась его щеки.

– Ты слышишь меня?

– Я вернусь, – заговорил, наконец, он, – Я ведь всегда возвращался к тебе. Всякий раз в бою, нанося удары, уворачиваясь и парируя, я думал о тебе. Представлял, как вернусь в Квайтер и обниму тебя, жадно вдохнув твой запах. Как дотронусь до обнажённого тела, вздрагивающего от моего прикосновения. Или, когда ты начнёшь говорить, а я перестану слышать ворчанье Ваана, шум Морозного Леса и вообще все звуки мира, кроме твоего голоса. И Ния. Моя маленькая леди. Так же прелестна, как мать, и столь же беспечна, как отец. Эти мысли, давно сложились в образ, и подобно серебряному щиту оберегают меня. Сберегут и на этот раз. Потому, леди Квайтера, старая добрая Ранна, смахивайте уже последнюю слезу. Я вернусь к тебе, я обещаю…»

– Вы только посмотрите на это, ну разве это не чудо?

Айвен вздрогнул, услышав за спиной неприятный голос. Он обернулся. Перед ним, в двух шагах стоял высокий человек, на голову выше. Он был облачен в чёрную, расшитую серебряными узорами, бархатную мантию. Капюшон, отороченный мехом, ловко скрывал его лицо, из-под него торчали лишь маленький крючковатый нос и тонкие, бескровные губы. Рядом покачивалось кресло с высоченной спинкой, выполненное из дерева, обитого кожей и белой кости, скреплённой серебряным шнуром. Айвен посмотрел по сторонам. Бескрайняя равнина, выжженная огнём, усыпанная битым стеклом, рваниной и обломками каменных стен, вдавленных в тёмную, пропитанную кровью, землю. Кругом валялись мечи, алебарды, сломанные в щепки копья и пробитые щиты. Смятые кирасы и шлемы с оторванными забралами, втоптанные в рыхлую мёртвую почву. Ни единой души, даже мёртвые, скорее всего, поспешили подняться и покинуть этот пейзаж, набросанный смертью и разрухой. Незнакомец бесшумно приблизился к Айвену, и длинный шлейф, валявшийся под ногами, с шуршанием потянулся за ним. Он медленно извлёк из-за спины руку и длинным пальцем указал на что-то позади.

– Такие искренние чувства, – произнёс он. – Какая нынче редкость. Смотрю, и сердце моё рвётся.

Айвен перевёл взгляд. Перед ним выросла стена, ровно вкопанная в землю. Несколько мгновений назад он говорил с женой, давая ей жаркие обещания. Чувствовал аромат её волос. Слышал искреннюю боль в её словах. Теперь же, она смотрела на него с фрески, играющей на стене мягкими и живыми цветами. Грустными глазами полными отчаяния. Он коснулся рисунка, и фреска помутнела, постепенно растворяясь, будто тончайшая бумага, снедаемая огнём. Теперь его рука лежала на покосившейся холодной стене, наспех сложенной из чёрного кирпича.

– Верни её, – приказал Айвен, не оборачиваясь. – Сделай, как было.

– Я не могу, – вздохнул за спиной незнакомец. – Она сама решает, что и когда показывать. Я лишь наблюдаю. Признаюсь честно, эту сцену я видел несколько раз и надеялся, что события повернутся иначе. Но… Ты торжественно произносил клятву и покидал её. Почему ты не внял страданиям бедной женщины и повёл себя, как надутый олух? Ты же знал, что отправляешься на войну, в которой тебе не победить. Она – единственная, кто любил тебя всем сердцем, а ты наложил ей в душу кучу лошадиного дерьма. Оглянись. Вот оно – твоё царство, за которое ты рвал свой зад. Нужно было переждать за стенами замка или бежать за Тихое море…

Айвен оторвался от пустой стены и окинул взглядом человека. Тот невозмутимо стоял, сложив руки за спиной. Его капюшон колыхался, а губы скривились в безобразной улыбке. Не сдержав гнева, пульсирующего в висках, Айвен схватил незнакомца за горло и сильно сдавил его пальцами. Капюшон откинулся, обнажив пустые, зияющие чернотой глазницы. Айвену захотелось раздавить, вырвать ехидную глотку, но от увиденного его пальцы невольно ослабили хватку.

– Но нет, – продолжил тот, глядя на него окутывающей темнотой. – Долг превыше всего, а честь рыцаря стоит дороже жизни собственной дочери, – он перевёл взгляд на руку и прошипел. – Оставь попытки запугать или навредить мне. Это глупо, так что отпусти-ка меня.

Айвен все же попытался. С бешеным криком он повалил глупца на землю и принялся отчаянно колотить его. Мощные удары сминали тело, грохотом отражаясь в воздух. Капельки пота проступили на лбу, когда он остановился. Смятый, вывалянный в пыли бархат, изорванный в клочья, лежал перед ним. Он посмотрел на свои сжатые кулаки, ободранные до костей.

– Что это, что? – закричал он. Потерянно озираясь по сторонам, он остановил взгляд на кресле, покачивающемся взад-вперёд с тихим скрипом. Подняв лохмотья, он захотел швырнуть их в него, но сил уже не было, и вместо этого грязные тряпки, соскочив с пальцев, упали ему на голову. С трудом стянув с себя отрепье, Айвен, пошатываясь, поднялся на ноги, и тут же ощутил, как задрожала земля. Поначалу казалось, что его просто штормит, но повсюду зазвенели мечи, скатываясь в образовавшиеся в чёрной земле растущие трещины. К тряске добавился гул, плавно перешедший в грохот, и теперь Айвен отчётливо слышал приближающиеся шаги.

Издалека на него надвигалось нечто огромное.

– Определённо, это человек, – пробормотал Айвен. Протерев глаза окровавленными руками, он пригляделся к двигающейся фигуре. – И, похоже, очень большой.

Интуитивно потянувшись к поясу, он с досадой выдохнул. В припадке гнева он забыл на мгновение, что безоружный. По обе руки от него уже зияли огромные пропасти, которые отрезали его от земли, бросив на небольшом островке. С ним остались только чёрная стена за спиной и, не меняющее амплитуду, качающееся кресло.

Великан приближался, и Айвену не оставалось ничего, кроме, как дожидаться. Он злобно ухмыльнулся и направился к креслу, шаркая по дрожащей земле. Удобно устроившись в нем, Айвен ощутил необычайную лёгкость, появилось чувство приливающей энергии. Не королевский трон, но все же очень удобный. Раскачиваясь, он водил руками по гладкой кости, почувствовал запах кожи, мягко коснувшейся его израненного тела. Он глубоко вдохнул прогорклый воздух и откинулся на спинку, спокойно наблюдая за надвигающейся фигурой. Шаги грохотали все громче, и Айвен увидел, как поднимается чёрная пыль, и как забавно, пружиня от земли, подпрыгивают мелкие камешки.

Кресло ласково убаюкивало, словно заботливая мать, пытаясь уложить спать возбуждённое дитя. Глаза начали слипаться и перед ними забегали разноцветные образы, неумолимо тянувшие в пучину сна. Сквозь столбы, витавшей в воздухе пыли, и почти склеившиеся, тяжёлые веки, он различил темное пятно, застывшее перед ним. Грохот шагов замолк. Айвен раскрыл глаза. Великан подоспел.

Ростом он был чуть более трёх метров. Две руки, две ноги, мускулистый торс – но это был не человек. Первое, что бросилось в глаза – это голова. Кожа на лице отдавала грязновато-зелёным оттенком. Волосы отсутствовали, впрочем, как и рот. Вместо него – кровавая вертикальная прореха, от самого подбородка и до места на лице, где должны быть глаза. Из нее торчали то ли кривые зубы, то ли изогнутые иглы. Глаза закрыты подобием стальной пластины, плотно приколоченной ржавыми гвоздями прямо к голове, из которой местами, заменяя растительность, торчали, лениво извивающиеся, белёсые черви. Костяная броня, также прибитая к груди, напоминала, раскрытые в полёте, крылья ворона. Ниже, железный, с прорезями пояс, плотно облегал его талию и поддерживал, свисающие до колен мешковатые лохмотья. В правой руке он держал огромную кувалду с длинной, обмотанной рукоятью. В другой – большой серебряный меч Айвена, выкованный кузнецами Квайтера еще до его рождения. Гигант не издавал ни единого звука. Он замер перед Айвеном, качающимся в кресле, немного наклонив голову вперёд.

Сон отскочил в сторону, уступив место смешанным чувствам. Одно из них побуждало его сорваться и броситься в пропасть. Происходящее с ним и так уже вышло за рамки. Другое же, именовалось любопытство, и именно оно возобладало в данный момент. Увидев свой клинок, Айвен поднялся, указал пальцем на окаменевшего великана и громко спросил.

– Ты надеялся запугать меня этим смешилой? – его голос в тишине прозвучал громко. Айвен помотал головой в стороны и, не дождавшись реакции, крикнул. – Я уже мёртв помнишь? Мне нечего терять, а ты еще имел глупость принести мне мой меч.

После этих слов, чудище ожило. Издав глухой рокот, великан поднял левую руку и небрежно бросил меч Айвену под ноги. Серебро, столкнувшись с землёй, ответило тонким звоном, а урод снова застыл в начальной позе.

Айвен рассмеялся, глядя на великана. Его охватило странное чувство эйфории, тёплым вином растекающейся по венам, – А ты, должно быть, самый законченный кретин, каких нет. Посмотри на себя. Ты похож на пугало с деревенской ярмарки. Если ты грешком подумал, что при виде твоей зелёной хари я обделаюсь, ты жестоко просчитался.

На последнем слове Айвен нагнулся и быстрым движением схватил валяющийся у ног меч. Развернувшись, он ступил на сиденье кресла и, сильно оттолкнувшись, подпрыгнул. Еще один разворот в воздухе, хват двумя руками и резкий взмах клинка, со свистом разрезающего воздух, направленный в шею. Пугало применил любимый контрудар Айвена. Резко сместившись вправо и, отклонив корпус, он выждал миг, и, взмахнув кувалдой, нанёс точный удар в грудь приземлившемуся Айвену.

Айвен услышал, как хрустнула грудная клетка, когда он, промахнувшись, пропустил могучий толчок кувалдой. От удара он отлетел назад на несколько метров, и столкнулся спиной с кирпичной стеной. Боль парализовала его. Пальцы онемели и, скрючившись, как сухие ветки, выронили меч. Изо рта заструилась кровь, капая на разбитую грудь. Колени подкосились, и он начал медленно оседать, видя, как Пугало беззвучно приближается к нему. Звуки исчезли, он попробовал потрясти головой, но уши заложило.

Великан остановился возле него, раскачивая молот. Айвен тяжело приподнял голову и, посмотрел в его закрытые стальной пластиной глаза.

– Заканчивай, – сплюнув кровавую слюну, прошептал он.

Пугало обрушил кувалду на его колено. Айвен не слышал хруст, но увидел раздробленную кость, щепками разлетевшуюся в красной пыли. Он не чувствовал боли, только ярость, когда второй удар сминал его плечо, размазывая по кирпичу. Пугало опустил кувалду, и она с гулом сотрясла землю под Айвеном. Он наклонился и поднял меч. Ткнув острием в ему в грудь, великан замер, направляя невидимый взгляд на крошево под ногами. Айвен кивнул, и через мгновение его голова скатилась с плеч под ноги Пугалу.

Он все видел. Он видел своё изуродованное тело, меч, упавший на землю, великана, который развернулся и неторопливо удалялся. Также он увидел знакомый бархатный шлейф, тянувшийся по мокрой земле, и через секунду пустые глазницы, когда их обладатель поднял его голову за волосы.

– Вот же упрямец, – произнесли ухмыляющиеся губы. – Я убью тебя еще тысячу раз, если пожелаешь. Или ты готов выслушать меня всего один раз?

Айвен, согласившись, сомкнул глаза.

***

– А вот и ты, – произнёс незнакомец в капюшоне.

Айвен приоткрыл глаза и увидел знакомую фигуру в балахоне. Он сидел на круглом камне, прямо напротив, глядя на Айвена и перебирая пальцами тонкую цепочку, с болтающимся на ней ромбовидным медальоном. Он сразу узнал его. Это был медальон Ранны. Прямо перед его отбытием в столицу, прощаясь, она надела медальон на его шею. – Не снимай его, – наказала она. – И часть меня будет всегда рядом.

Айвен невольно коснулся шеи, вспомнив, как улыбался, пряча драгоценность под кольчужную рубашку. Также, он припомнил пугало, забившего его кувалдой, и его передёрнуло.

– Успокойся, – обратился к нему капюшон. – Все позади. К тому же моё кресло, как ты уже понял, помогает восстановить утраченные силы. Мне даже немного не по себе, что ты валяешься в нем, учитывая, какой ты болван. Удивительно, как ты еще не кинулся на меня, словно рогатый козлина. Вы – люди, подзабыли о безмерной силе доброй беседы.

– Ты со всеми так говоришь? – спросил Айвен, удобнее устроившись в кресле. Он рассматривал своё тело, вытягивая перед собой руки и шевеля ногами.

Комната, в которой они находились, напомнила Айвену складочное место, наспех расчищенное. Вдоль стен громоздились деревянные ящики, сложенные в огромные башни. Ни окон, ни дверей. С потолка свисали цепи, на некоторых за крючья, были подвешены стеклянные кубы со стальными гранями. Они светились бледно-жёлтым светом, который с трудом пробивался сквозь мутное, поцарапанное стекло. В центре, на круглом постаменте, застыло мраморное изваяние. Мужчина и женщина переплелись в любовной игре. Хотя, можно было предположить, что в борьбе. Вместо языков у них были змеи с разверстыми пастями, а ноги закованы в тяжёлые ржавые кандалы. Рядом стоял древний саркофаг из шлифованного красного дерева. Массивная крышка, инкрустированная тонкими серебряными пластинами и крупными лазурными камнями, была немного сдвинута.

Незнакомец ухмыльнулся.

– Слово – самый эффективный инструмент манипуляции над человеком. Взять тебя. Бесстрашный воин, бросающийся в бой, готовый пожертвовать собой ради жизни других. Неплохо звучит. Именно эти слова ты привык слышать в свой адрес. Потому что они определяют твою личность, как храбреца и героя. Однако стоит воскликнуть, что Айвен из Квайтера – идиот, с мечом наперевес, кинулся грудью на копья, во имя спасения королевства, загнившего и паразитирующего, твои глаза сразу нальются кровью. Как по мне, то суть та же. Но действие обратное.

– Что ты несёшь? – воскликнул Айвен. – Я пожертвовал собой ради семьи. Я солдат, в конце концов. Кому нужны пылкие речи и идиотский анализ, когда на кону жизни любимых?

– Да, да, да, – передразнил его меховой капюшон. – На кой твоим любимым жить тогда, а, ослина? Твоя жена овдовела, а дочь выросла без отца. Твоё королевство сгорело в гневе расы, ненавидящей твою так же, как ты сейчас ненавидишь меня. Ты мог сдать столицу, вывести свой народ и спастись вместе с семьёй. Начать жить по-новому. Но что сделал ты? Услышал обидное слово и кинулся рубить головы.

Обрывки воспоминаний замелькали перед глазами, постепенно выстраивая чёткую картину. Через минуту Айвен вспомнил.

– Ты хочешь сказать, он пощадил бы невинных, – тихо сказал Айвен. – Меня, после того как я обезглавил его сына?

– Я говорю, что ты мог попытаться спасти этих невинных, воспользоваться даром, что жизнь предоставляет людям на каждом шагу. Сделать правильный выбор в пользу тех, за кого ты так радел. Ты же выбрал себя, выбрал месть и мгновенное искупление. Но все оказалось не так просто, – он мерзко захихикал. – Теперь ты увяз здесь, снова и снова умирая от своей тупости.

Его безобразные губы затряслись. Продолжая теребить медальон, он заявил.

– Чтобы снять любые последующие идиотские вопросы, скажу сразу. Ты, Айвен проклят, теперь ты вечно будешь слоняться в Переходе, натыкаться на странные, не менее чем ты, болезненные события. Куда бы ты ни пошёл, что бы ни предпринял, как бы не изворачивался – ты никогда не упокоишься и уж тем более не переродишься. Нападёшь на кого-нибудь из челяди, пугало настигнет тебя, и ты снова и снова будешь умирать. Заговоришь с кем либо, то же самое. У тебя нет ни прошлого, ни будущего. Ты пагуба, которую не излечить. А сейчас, я вижу, как твои вспотевшие руки вцепились в поручни, и на твоём лице застыла жалкая гримаса.

Незнакомец поднялся с камня. Подойдя к Айвену, который онемел и не мог пошевелиться, он положил холодную руку на его голову.

– Тебе надо отдать должное, – с издёвкой в голосе произнёс он. – То упорство, с каким ты разбиваешь лоб о неведомые тебе преграды, забавляет меня. И я намерен использовать это качество для соблюдения моих скромных интересов, – не отпуская руку, он наклонился и посмотрел Айвену в глаза. – Кивни в знак согласия. Ах, подзабыл. Ты же не можешь пошевелиться.

Ледяная ладонь, лежащая на голове, вызвала резкий приступ тошноты. Кислая рвота подступила к горлу, разъедая гортань и бьющая в нос букетом зловония. Айвен захотел было выплюнуть шмат желчи, наполняющей рот, но не сумел разомкнуть челюсти.

– Будем считать, что да, – закивал капюшоном незнакомец. Он убрал руку, и Айвена, резко подавшегося вперёд, вырвало с кашлем. Чёрная жижица с кровью вывалилась ему под ноги, обрызгав подол его расписанного бархата.

– Что ж ты за тварь такая? – задыхаясь, прошипел Айвен. Виски сотрясал бешеный пульс, и ему показалось, что он выплюнул собственные прогнившие внутренности.

Незнакомец молча посмотрел на него. Затем, почесав острый подбородок медальоном, ухмыльнулся и ответил.

– Слушай меня внимательно. Как ты уже заметил, есть вещи настолько сложные, непостижимые для твоего скудного ума. И как бы я ни старался, я не смогу донести до тебя смысл. Да и стараться мне ни к чему, перейду на твой язык. Я предлагаю тебе сделку – жизнь в обмен на смерть. Я верну твою проклятую душу в тело, а ты станешь моим мечом возмездия. Пойдёшь, куда скажу, и обрушишь своё неистовство, на кого укажу. Это уж ты точно способен осознать.

– Ты вернёшь меня к жизни? – Искренне удивился Айвен. – Устроил показательное представление только ради того, чтобы снарядить меня, как душегуба? – он почувствовал, как ярость вновь охватывает его.

Капюшон вновь заколыхался, и незнакомец процедил сквозь зубы.

– Верну, хоть меня это и жутко раздражает. Я сам не способен умертвить, а высший промысел удачно подкинул мне твою ничтожную душонку. Ты Айвен – убийца от природы. Даже сейчас, после всего, тобой овладевает горячка, готовая вылиться в бурю. Осади пыл, ты ведь можешь отказаться, и вернуться к бесконечным мытарствам в тенях. Или отправишься в привычный для тебя мир и займёшься обычным для себя делом. Хотя, есть одно неприятное замечание. Твой мир уже не совсем тот. – Он рассмеялся и добавил. – Но, заверяю тебя, с убийствами там все по-прежнему.

– Что не так с миром? – спросил Айвен.

– Это ты сам выяснишь, прошло много времени с момента твоей смерти, – спокойно ответил незнакомец. – Перестань расспрашивать меня о деталях, потому что это лишняя трата моего времени. Скрепим договор, и я вышвырну твой прогнивший зад. Вечность – ничто, по сравнению с твоим упрямством. Я устал вдыхать твой мерзкий запах.

– Сколько? – подался вперёд Айвен. Его мышцы напряглись, а пальцы стиснули белую кость.

Его собеседник вздохнул и немного потянул время, наслаждаясь преимуществом, затем ответил.

– Все те, кого ты любил и знал, давно сгнили. Аракахны, после победы на кресте, заняли столицу. Насколько я помню, будучи в ярости, они вырезали всех граждан, включая королевскую семью и совет. Неудивительно, ты ведь обглодал лицо их вождя, словно прожорливый свин. Лишившись лидера, их организованность и дисциплина дали трещину, и племя разбрелось по королевству. Дога – первый преемник Аракха, разграбив город, посчитал нужным вернуться в родные земли, однако, Сариа – внучка, собрав при себе верных людей, осталась править в Иногороде… Мне продолжать?

– Я помню её, – отозвался Айвен. – Черноволосое дитя. Она вступилась за меня перед толпой. А Дога, надо полагать, как раз тот, что покончил со мной. Давай дальше.

– Так показала фреска, – усмехнулся капюшон. – Твоя жена тяжело перенесла известие о твоей преждевременной кончине. Она так и не смогла покинуть Квайтер; зачахнув, она еле протянула два года. Твои владения, в силу неприступности перехода через Мертвогорье без знания нужных троп, остались единственным оплотом Нового Света. Но, твой брат, взяв опеку над твоей дочерью, не предпринимал никаких решительных действий, хоть и отправил лазутчиков. Айнар растил твою дочь, посвятив её в Братство. Что следовало ожидать от, еще более безмозглого, чем ты, идиота? Хотя, надо признать, дева выдалась знатная. Он обучил её всем тонкостям кодекса, а к девятнадцати годам она возглавила небольшое войско и двинулась через переход, направляясь в столицу, к тому времени переименованную в Араканию.

– Ния, – прошептал Айвен. – Я надеялся, что она выйдет за принца… Как же так. Моя маленькая леди…

– Ан нет, скверна ты этакая, – брезгливо вставил незнакомец. – Она истинная дочь своего отца. И намеревалась даже повторить твои ошибки. Но с обузданием гнева она справлялась получше твоего. И та явь, что отправившись на войну с меньшими силами, ею двигала лишь одна мысль – покарать убийцу отца, не помешала ей заключить мирный договор с араканской королевой. Они встретились в памятном для тебя месте. В том самом поле, где разлагались твои останки, растерзанные падальщиками, и растасканные мелким зверьём. Ния, стоя перед армией, превосходящей численностью, как ты когда-то, потребовала голову палача, обещая в ином случае позорную смерть королеве и её близким. Строй расступился, образуя коридор, и королева Сариа вышла к ней одна, без стражи. Заручившись словом, что не будет убита, пока не договорит, она рассказала твоей дочери о том, как все случилось, и предложила мир. Но твоя дочь жаждала возмездия, ибо, как она выразилась – только кровью можно смыть кровь. На что королева великодушно предложила ей свою голову, объяснив, что карать уже некого. Год назад с юга пришли печальные вести о Доге. Аракахны любили устраивать показательные поединки, чтобы определить боевые навыки воина, претендующего на место вождя. Победитель турнира имел право бросить вызов владыке и Дога, насмотревшись на бесхребетных, по его мнению, и бесталанных юнцов, крепко захмелев от виноградной настойки, с рёвом выскочил на арену. Выхватив кинжал с костяной рукоятью, он кинулся на молодого победителя. Схватка продлилась недолго, и горячий песок окропила, заправленная крепким вином, кровь Доги.

Незнакомец, погрузившись в повествование, взмахнул руками, имитируя роковой удар. Медальон выскользнул у него из ладони и, блеснув во мраке, со звоном упал Айвену под ноги.

– Слишком много я говорю, – произнёс он, наклоняясь, чтобы подобрать его. Искривлённые пальцы умело схватили медальон, и он исчез в складках его мантии. Он не спеша отошёл и присел на круглый камень.

– Как бы там ни было, эти события давно канули. Это – хроника, рассказанная фреской, – теперь он говорил своим прежним, дребезжащим голосом. – Я не веду записи, да будет тебе известно. Осмелюсь предположить, что с момента заключения мира минуло чуть более двухсот лет, в твоём понимании времени, – Он вытянул вперёд тонкие губы и медленно постукивал по ним указательным пальцем, – Сотри с лица тупую гримасу, и уразумей, насколько ты мне опостылел.

Двести лет. Айвен попытался вспомнить хотя бы день, проведённый им в этом призрачном месте, но все явное благополучно укладывалось в несколько часов. Его охватила тоска, повисшая на шее ярмом, весом в двести килограмм. Слушая неприятный голос незнакомца, поведавшего ему историю, он впитывал каждое слово, складывая перед глазами ясную картинку. Он почувствовал её так, словно сам прожил. Короткий рассказ, щедро разбавленный презрением, сквозившим в интонации, остро полоснул по его проклятой душе.

– Что-то ты помрачнел, – с иронией заметил капюшон. – Неужели ты рассчитывал на приятственный покой после смерти? Надеялся увидеться с родными, что ожидают тебя на песчаном берегу, распахнув объятия. Что ты легко войдёшь в небесные покои, в сопровождении прекрасных юных дев. Или что там тебе наплели кривоглазые бабки в детстве? Ты – опухоль, язва на благоухающем теле жизни. Твоя душа лишена тонких струн, нежно переливающихся сладостными нотами, она полая и способна вместить лишь гнев. Даже любовь, которую ты якобы испытывал, принесла лишь разрушение и пустоту.

Медальон появился в его руке, и он с отвращением бросил его Айвену. Поймав его, Айвен крепко сдавил кулак. Острый конец вонзился в ладонь, и сквозь пальцы проступила кровь, закапавшая на колени.

– Ты прав, – заговорил Айвен. – Я много встречал достойных мужей. Но я тот, кто я есть. Все, что я разрушил, сколько жизней отнял, все это правда. Но кто ты, чтобы судить меня? Ты не назвал мне своего имени. Я понятия не имею, кто или что ты такое. И я готов вечно мучиться в этом месте, что бы это ни значило. Ты сам верно заметил моё упрямство. А что касается твоей важной миссии, поручи своему псу с кувалдой.

Айвен решительно поднялся с кресла и, размяв ноги, подошёл к собеседнику, сидящему на камне. Тот молча покачал головой. Айвен развернулся и, сделав два шага, услышал гневный крик.

– Остановись, идиот. Куда ты собрался? Прими предложение, и я верну её тебе.

– Мне не нужна новая жизнь, – ответил Айвен, продолжая идти. – Я свою уже прожил.

– Ну ты и тупая скотина, – летели вслед искры. – Я верну тебе твою жену. Ранну… Новую жизнь тебе и твоей женщине.

Айвен остановился и повернул голову. Ехидная улыбка застыла под капюшоном.

***

– Ты узрел момент, – услышал он из-за спины. – Есть ли какие-нибудь вопросы после увиденного? Или может тебя терзают сомнения? Уверен, их немало, – голос прозвучал приглушённо.

Айвен задумчиво смотрел на башню замка на горе, обнесённого зубчатыми стенами. Фреска замерла, дав ему возможность запечатлеть в памяти последний эпизод, а после, медленно угасла. Она показывала хронику настолько живо и ярко, что ему понадобилось несколько минут, чтобы вернуться из мира грёз. Теперь он глядел на пустое чёрное полотно, обрамлённое резным деревом, покачивающееся на стене. Развернувшись, Айвен увидел сидящего в неизменном кресле незнакомца. Однако место изменилось. Они находились в тесной, хорошо освещённой комнате. Гладкие стены, окрашенные в бледный, желтоватый цвет, были увешаны пыльными картинами с изображёнными на них силуэтами в черных капюшонах, причём они отличались размером, но рисунки были идентичны. И снова ни окон, ни дверей. Рядом с качающимся в кресле незнакомцем стоял массивный дубовый стол с толстыми круглыми ножками. На нем аккуратно ютились, сложенные в стопки книги, названия которых не возможно было разобрать. Незнакомец, увидев, как изменилось лицо Айвена, затрясся от смеха.

– Можно ли к такому привыкнуть? – проворчал Айвен, оглядываясь по сторонам. – Твои колдовские шутки изматывают.

– Я создал это место, оно подчиняется мне, как смиренный слуга. Потому, как бы ты не желал разглядеть дверь, не пытайся. Выход только один, и он известен только мне. Теперь, скажи мне, что ты увидел? – спросил он, откинувшись на спинку.

– Я увидел уничтоженные земли, опустевшие города и мёртвые деревья, скрюченные и согбенные. Что произошло с этим местом? Оно мне незнакомо. Еще я запомнил замок на горе, и раскинувшийся у подножья густой лес. Похоже, они – единственные, что не пострадали.

– Вот именно, – подчеркнул капюшон. – А все остальное погибло.

– Неужели ни одной живой души во всем государстве? – удивился Айвен. – Почему твоя фреска утаила детали?

– Я говорил тебе, она сама рассказывает, я лишь наблюдаю. Если тебе, оленю рогатому, вдруг задумается воскликнуть: «Ага, попался! Сам сказал, что все тебе подчиняется, а так-то вот оно что!». То смею тебя заверить, голь сомневающаяся. Фреска самобытна, независима. Именно в этом её сила. Когда обращаешься к ней с определённым намерением, она задаёт тон будущему разговору, показывая только те моменты, какие необходимо.

– Как-то нечестно, – заметил Айвен. – Давай обратимся с намерением узнать о живых. К тому же, на кой мне соваться в уже мёртвые земли? Королевство угасло. И ты обещал мне…

– С чего это ты решил, что можешь о чем-то сейчас рассуждать? – нервно перебил его незнакомец. – Когда я говорил о договоре, имелась в виду сделка с чёткими обязательствами, а не торг на рыночной площади с разжиревшей купчихой, у которой вымя отвисло так, что бьётся о колени, – теперь он говорил серьёзно, немного подавшись вперёд.

– Хорошо, – согласился Айвен, – Тогда расскажи мне о моих обязательствах. И не забудь упомянуть о своих. И помилуй тебя царь небесный, если вздумаешь одурачить меня.

– Замечательно, – усмехнулся капюшон. Он встал с кресла и жестом пригласил Айвена присесть. Сам же, отойдя немного назад, взмахнул руками и начал говорить.

– Место, куда ты отправишься, называлось королевство Эварамор. Говорю «называлось» оттого, что оно зачахло, и теперь это лишь жалкая тень великого государства, коим оно являлось очень продолжительное время. И все же, невзирая на тлен и пепел, окутавший тамошние земли, ты увидишь, насколько это королевство отличается от твоего «Нового Света». Ты не увидишь там бескрайние поля и извилистые бесконечные дороги, на которых ты трясся в седле, словно бешеный козел, добираясь до центра провинции. Учитывая твой незначительный ум, я вынужден начать с пафосного пролога, но вижу сейчас, как ты зеваешь, лежень.

Он презрительно фыркнул и, выждав секунду, продолжил.

– Хорошо, перейду к делу. Болезнь, выкосившая население, проявилась неожиданно, словно гром посреди ясного неба. Поначалу ходили слухи, что король сошёл с ума, и заказал у иноземных колдунов некий порошок. Он развеял его с высокой стены замка, и через несколько дней начали случаться массовые смерти. Человека лихорадило, его тело покрывалось темными, почти черными пятнами. Голова разрывалась от жуткой боли, и загустевшая кровь, также чёрная, кусками вываливалась изо рта. Не помогало ни одно из известных средств медицины, а врата замка накрепко захлопнулись от, хлынувшего за помощью к королю, потока отчаявшихся. Больные, помешавшись, кидались на стены, разбивая лица, не преминув при этом нападать на родных. Орали, что есть мочи, глаза их, были окольцованы черными кругами. Иногда человек умирал в тот же день, некоторым же «везло» больше, и они могли протянуть пару-тройку дней. Но пагуба повлияла не на всех, часть населения, по странности, хворь не задела.

– Значит, выжившие все же есть, – облегчённо вздохнул Айвен. – Это вселяет оптимизм.

– Оптимизм, – оборвал его капюшон. – Вышесказанное – легенда, показанная фреской в начале мора. А теперь послушай, как обстоит твой оптимизм сейчас. Правитель Эварамора, нарёкший себя хранителем всего живого, действительно отравил воздух зловещей субстанцией, умертвившей людей и превратившей животных в страшнейших монстров, каких свет не видывал. Он затмил свет свинцовыми тучами и бросил на землю холодные дожди, ночью оборачивающиеся ледяными камнями. Солнце показывается только на рассвете и медленно угасает до обеда. Оно настолько слабо, что не успевает прогреть землю, промёрзшую настолько, что бедные уцелевшие, не в силах разрыть могилы для близких. Они бросали тела прямо на месте и бежали сломя головы, прячась, где попало. А они вынуждены скрываться, потому что с хворью пришли неведомые чудища, собирающие трупы и отлавливающие живых, словно кошек. Были, к слову, и смельчаки, отважившиеся броситься на одну из этих тварей.

– И? – оживившись, поинтересовался Айвен. – Удалось кому одолеть?

Капюшон отрицательно заколыхался, а его обладатель надменно осклабился.

– В Каррусте, что столичный город государства, в подземельях обитает небольшое сообщество. Я бы сказал даже общество, со своими законами и правилами, насколько это вообще возможно. В их рядах есть воины, достойные типы, Айвен. Но даже они, прячутся, что нашкодившие дети, от этих тварей. Ни один меч, ни стрела, пущенная орлиным глазом, даже не ранила чудище. Заклинаю тебя держаться поодаль от него и от подземного города. На твои плечи возлагается важнейшая миссия. И здесь я воздержусь от колкостей в твой адрес, ибо грядёт конец живому, а надежда ускользает сквозь пальцы, как изворотливый угорь.

– Так мне надо убить очумевшего короля, – тихо произнёс Айвен. – Избегать людей, зверей, тварей, значит лишь одно – гордо возвысившийся замок на горе и есть моя конечная цель. Зачем же это тебе? Исходя из собственного опыта, мне видится, ты не особо жалуешь людей.

– Хотелось бы мне, чтобы ты был прав, но я безумно люблю человечество, – Айвен с удивлением отметил, что голос незнакомца дрогнул. – Я лишь скромный архивариус жизни, наблюдавший рассвет человека и, всем сердцем радеющий за него, до сей поры, когда закат неминуем. Убийство короля – первый шаг к восстановлению могучей расы. И для поднятия боевого духа подчеркну, что король Андрус – не человек, а Вирх – представитель древнейшего племени, явившегося земле задолго до появления людей. Он – фанатик, сыздавна принявший облик достойного мужа, поклявшийся в любви твоему виду, любви, что свела его с ума и привела в итоге к лютой ненависти и жажде истребления. Разочаровавшись в вас, он погряз в кровавых экспериментах и пытках над бедными гражданами и помешался, пытаясь найти средство от самого человека. Посеяв смерть, Андрус заперся в замке, окружённый нечистью, стерегущей его почище королевских гвардейцев. Днём и ночью он спускает своих мрачных псов на поиски выживших, и замечу, он почти преуспел в этом.

Айвен нахмурил брови и поднялся с кресла. Подойдя к шатающейся раме, он коснулся мягкого полотна и обратился к незнакомцу.

– Ты выбрал меня, полагаю, ты знаешь способ, как я смогу остановить «не человека», не обращаясь к помощи людей, один против целой армии кровожадных тварей?

Незнакомец улыбнулся тонкими губами и ответил.

– Тебе не привыкать бросаться на чернь. Твой меч резок и дух силен. К тому же, ты мотивирован любовью, что еще нужно для успеха? – улыбка переросла в мерзкий оскал, и он рассмеялся. Айвен хотел было возразить, но капюшон, перейдя на серьёзный тон, добавил, – Этого, конечно, недостаточно. Ты не сможешь убить его, пронзив мечом или с воплем снеся голову с плеч, чем обычно ты занимаешься. Тебе потребуется оружие соответствующее и мощное. Вот это.

Он вытащил руку из-за спины, и Айвен увидел маленький деревянный ларец, покрытый цветным орнаментом, выполненным из мелких драгоценных камней. Он свободно умещался на костлявой ладони. Айвен разглядел крошечную скважину для замка. Ключ тут же возник в другой руке. Незнакомец протянул их Айвену и сообщил.

– Когда доберёшься до Андруса, он предпримет попытку зачаровать тебя. В обычной ситуации ты обратишься в камень или умрёшь на месте, стекая на пол, будто топлёное масло. Но с тобой будет шкатулка. Ты откроешь её и покажешь ему. Содержимое снимет любые чары, и тогда твой меч повергнет полоумного маньяка. Не вздумай открывать раньше времени и не смотри на содержимое, иначе я зря потратил на тебя время, которого почти нет.

Айвен молча смотрел на шкатулку с маленьким ключиком. Потом перевёл взгляд на незнакомца, скрестившего руки на груди. Узнав, поднимающееся к вискам ощущение закипающего гнева, он спросил натянутым голосом.

– Ты, верно, издеваешься надо мной, колдун. Кусок дерева, осыпанный камнями в моих руках способен спасти людей от вымирания? После того, как я ткну им в харю древнейшего урода? Разреши хоть заглянуть, с чем я иду на самоубийство.

Архивариус почесал подбородок и затем резко выхватил ларец из рук Айвена. Он молча указал на Айвена дрожащим пальцем, его губы сжались, он стоял несколько секунд, в первый раз собираясь с мыслями. Потом сказал.

– Когда я смотрю на тебя, то мысленно, вынужденно соглашаюсь с Андрусом. Вы самый неблагодарный и нетерпимый представитель жизни. Не понимая смысла, вы ведёте жаркие споры, доходящие до братоубийства. Вы забылись до такой степени, что считаете жизнь и смерть вещами, подвластными вашему пониманию и паразитируете на них, словно мерзкие мухи, наевшиеся дерьма, при этом, не подтерев рта. А ты, Айвен из Квайтера, либо выполняешь свою часть договора, либо… – он развёл руки в стороны.

– Ладно, хорошо, – успокоил его Айвен. – Мне непонятны твои слова, но ты зашёлся в гневе. Как ни посмотри, я нужен тебе. А ты нужен мне. И все то, что ты обещал. Потому, закончим на этом, и я немедленно приступлю к выполнению задания.

Незнакомец подошёл к нему, и Айвен впервые почувствовал зловонное дыхание, полоснувшее его по носу. Бледные губы проговорили.

– Тогда закрой пасть, и больше не слова, либо я напущу на тебя все муки, о которых вспомню. – После этого он приложил холодную ладонь к его лбу. Айвен ощутил, как его голова затрещала от боли так, что он невольно зажмурился, не в состоянии пошевелиться. Его тело содрогнулось от давления, рвущего плоть. На секунду ему показалось, что он слышит, как трещат его кости. Колени подкосились, и он рухнул на пол, теряя сознание. Лёжа на полу в полусне, он снова услышал голос Ранны. – Айвен, вставай.

Он вскочил, резко поднявшись на ноги. Он стоял возле саркофага, в знакомом ему зале. Мраморная статуя зашевелилась, и змеи, торчащие взамен языков, зашипели на него. Мужчина и женщина, оставив утехи, сердито посмотрели на него каменными глазами. Айвен замер, разглядывая, как вздымается их грудь, наполняясь душным воздухом. Ему захотелось дотронуться до них, даже присоединиться к ним, и он, как заколдованный, потянул к ним руки.

– Даже не думай об этом, – оборвал его, ставший уже родным, голос. – Это излучина любви. Тебе не пристало соединяться с ней. Иначе твои мирские чувства изменятся на противоположные. Тогда при встрече с женой, ты пронзишь её мечом, а потом, пуская слюни, встанешь на колени перед Андрусом, умоляя его о пощаде.

Слова, пронизанные издёвкой, заставили Айвена мигом прийти в себя. Ожившие истуканы продолжали манить его, хлопая каменными глазами. Змеи выгибались, шипя сладкими голосами, нежно подкрадывающимися к его сокровенным мыслям.

– Полезай в саркофаг, – приказал архивариус. – Я отправлю тебя в Эварамор. Когда ты очнёшься, все знакомые тебе чувства и приобретённые навыки вернутся. Обещаю, переживания будут ужасны до такой степени, что захочется тут же лишиться жизни, бросившись со скалы. Но ты выдержишь. Отправляйся в замок на горе и выполни работу. Оплата не заставит себя ждать, это я тебе тоже обещаю. Никому не показывай шкатулку, ни в коем случае не заглядывай сам. И не сомневайся, я тебя вижу везде и всегда.

Айвен улёгся в саркофаг. Внутри было необычайно удобно и мягко. К горлу подступил ком от неопределённости и страха. Мысленно бодря себя, Айвен закрыл глаза и приготовился.

Крышка с грохотом задвинулась, и Айвен погрузился в чёрную бездну, вновь упокоившись.