Читать книгу Любить по-гречески - Татьяна Пулас - Страница 13

Ах, Салоники, Салоники, Вы наш кумир, мы ваши поклонники!

Когда мы вернулись в Салоники, у меня появилось очень много свободного времени. До следующего сезона оставалось около пяти месяцев, и я поставила себе две цели: хорошо ознакомиться с городом, в котором я теперь живу, чтобы свободно в нем ориентироваться и вплотную заняться изучением греческого языка. Дело в том, что я не умею отдыхать как греки. Мне надо обязательно чем-нибудь себя занять. В детстве я всегда слышала от мамы: «не сиди без дела», «смотришь телевизор и гладь, или чисть картошку!» Даже сейчас, я пишу эту книгу, а на плите весело бурлит чечевица с грибами и томатом. Так что, в отличие от моего мужа, предпочитающего диванно-телевизионный вид отдыха, я рвалась в город, с четким намерением сунуть свой нос в каждый закоулок Салоников. Яннис не горел желанием присоединиться к моим многочасовым прогулкам по его родному городу. Поэтому, дав мне мудрый совет, что делать, чтобы не заблудиться, и пачку билетов на автобус, лишь провожал меня до двери с напутствием:

– Ориентируйся на море! Где бы ты не находилась, море – твой компас, – наставлял меня муж.

И он был прав. Центр Салоников, откуда начинался мой маршрут, пролегал вдоль набережной. Движение в основном одностороннее, что так же помогает не заблудиться. Центральная часть города, как бы сползает с горы к морю, поэтому если идти трудновато, значит ты поднимаешься, соответственно отдаляешься от воды.

Я вышла на остановке под названием «Камара», что в переводе означает Арка (полное название Триумфальная Арка Галерия). Когда-то это было частью Дворца Императора Галерия, правящего в конце второго века до нашей эры, а для меня – первой достопримечательностью в городе, как обычно, захватывающая дух. К сожалению дух здесь не только захватывал, но и смердел, от мирно спящих бомжей, по виду создающих впечатление ровесников той самой арки, под которой они спали, свернувшись калачом. Этих бродяг даже не сразу приметишь, поскольку они походили на очередную развалину, а цвет их одежды сливался с цветом стен арки. Я была почти уверенна, что туристы, не глядя щёлкая своими фотоаппаратами, очень удивятся, разглядывая свои снимки, вернувшись домой.

Дворцовый комплекс Императора Галерия начинался чуть выше от того места, где я стояла, с Византийской Ротонды, когда-то могучего храма, пригревшего в своих стенах сначала христиан, а затем, неизбежно, и мусульман Оттоманской империи. Поэтому у храма его предназначение, по сути своей, не поменялось. Последние посчитали необходимым внести свою лепту и добавили для своей новой мечети пики-минареты. Не подвергшись разрушению со стороны врагов, Ротонда все же смогла сохранить свою величественную первозданность. Ей пришлось пережить землетрясение и гореть в огне при сильном пожаре, полыхнувшем в Салониках в 1917 году, и уничтожившим, практически, весь город. Сейчас Византийский храм напоминает призрак, с упреком взирающего своими пустыми глазницами на город сверху вниз. Мне не хотелось подходить к нему поближе, поэтому, мысленно отдав почтение его величеству, снова повернулась лицом к Камаре – Арке, с которой начинался мой путь. Перейдя дорогу я оказалась на Площади Наварину, которая, направляясь вниз в сторону моря, пролегала через древнеримскую Агору, погрузившуюся глубоко в землю. Я где-то читала, что в среднем, города вытягиваются на два с половиной сантиметра в год. Поэтому, когда строители копают, чтобы построить жилой дом, частенько раскапывают нежилой дворец. Сегодня, все древние древности и античные античности прекрасно созерцаются сверху вниз. Мимо пройти было просто невозможно, и я застряла у перил, рассматривая руины, напоминающие лабиринт. С веками, город вокруг Агоры вырос, и уже давно никто, кроме туристов, не заглядывает в его недры. Но, несмотря на то, что от прекрасных императорских строений остались одни развалины, на которые сегодня прохожие взирают с высока, все еще ощущается царственная уверенность этого места. Как будто невидимые стены и души древних греков и римлян все еще присутствуют здесь и мирно сосуществуют с современным миром. Я смотрела на карту под стеклом, где были зарисовки того, как выглядел город две с половиной тысячи лет назад и представляла себе древние лавки, мастерские и бани с кишащей там жизнью.

Мои фантазии прервались звуками гитары. Обернувшись, я была удивлена абсолютно сюрреалистичной, для такого места, картиной. На краю парапета сидела кучка молодых, и не очень, хиппи, в широких балахонах землянистого цвета, в татуировках, с пирсингом во всевозможных и невозможных местах и с дредами в волосах. Они что-то негромко пели под гитару, с полузакрытыми глазами раскачиваясь в такт из стороны в сторону. От дымящихся самокруток шел терпко-кисловатый запах марихуаны. Вообще, если обратить внимание на весь народ, передвигающийся по площади Наварину, можно на глазок определить статистику трезвых и пребывавших в «затуманенной нирване», с соответствием пятьдесят на пятьдесят. Я стояла перед древними руинами и мысленно общалась с призраками, улетая в своих фантазиях все дальше и дальше в прошлое, и наверно производила впечатление одной из хиппи, бормочущих себе под нос песни на парапете… Взяв себя в руки, я двинулась вперед от греха подальше.

По дороге я все еще думала о том, как древнеримская Агора смогла так органично вписаться в современную архитектуру, не создавая диссонанса среди сувенирных лавок, тату салонов и закусочных, в разноцветных граффити. Дойдя до главной улицы, я свернула в сторону площади Аристотеля. Имея такое важное название, это место не могло остаться без моего внимания. По планировке, площадь так же плавно стекала сверху вниз к морю, как и ее «закумаренная» соседка, площадь Наварину, но по размерам, контингенту и общему настроению их нельзя было сравнить. Имея статус центральной, а значит главной, только на ней мог восседать Арестотель, великий философ, мыслитель и учитель самого Александра Македонского. Справа и слева, как защита великому монументу, покровительственно выстроились два огромных здания, как бы обнимая площадь своими полукруглыми фасадами.

Бродя по улицам, я обращала внимание на людей, особенно на женщин: как они были одеты, накрашены, как двигались, не спеша прогуливаясь с брендовыми пакетами по магазинам, как вальяжно распивали в середине дня кофе. Их ритм был настолько замедлен, что русскому человеку может показаться, что они в принципе ничем особенным в жизни не занимаются. Сказать, что я среди них выглядела не только неуместно, но и безвкусно – ничего не сказать. В принципе, туристы везде бросаются в глаза, отличным от местных, внешним видом, а поскольку я только начинала свое знакомство с новым местом жительства, то тоже пока еще походила на туристку.

Я решила, что на площади Аристотеля собирался весь бомонд города. Легкая беспечность, с которой греки и гречанки несли себя, выражалась в каждом движении, в каждом звуке произносимых ими слов, во взглядах и жестах. В них чувствовалась абсолютная уверенность в своей значимости, значимости их города и понимание того, что история надежно укрывает их своей тенью.

Я мечтала познакомиться с кем-нибудь из местных. А когда-нибудь, так же, посидеть в компании греческих подруг, и поболтать на древнейшем языке, как на родном, о мелочах жизни. Я решила для себя, что когда я состарюсь, я буду похожа на гречанку!

А пока, мне нужно было возвращаться домой и начинать воплощать свои мечты в жизнь, с помощью самоучителей и словарей.