Читать книгу Любить по-гречески - Татьяна Пулас - Страница 8

«– Позвольте сегодня я угощу! – Если только любовью! – Вам со страстью, изменой, капризами, со скандалами или ласковую? – Мне покрепче, я люблю неразбавленную!»

Ринат Валиуллин.

Через несколько месяцев, Яннису пришло время возвращаться на работу, а конкретно, в отель, где мы с ним и познакомились. Он сразу предложил мне попробовать поработать с ним, чисто в целях обучения греческого языка. Поскольку между собой мы общались по-английски, а тусовки с русскоязычным контингентом моему познанию греческого языка никак не способствовали, я решила, что это не плохой шанс. Мы поехали в то самое место, с которого все началось три года назад. Глядя на бассейн, перед глазами начали мелькать картинки из прошлого: бар, коктейли, шейкер, оранжевый круг, хвостики-пальмочки, прыжок бармена в бассейн… поцелуй. Интересно как все повернулось, вернее как я все повернула! Провернула, можно сказать! Три года и я уже по другую сторону бара. Теперь я буду звенеть шейкером под музыку и ловить восхищенные взгляды туристов. На мне будет минимум одежды (а что еще можно желать летом в 19 лет?) и вечный бронзовый загар. А главное я буду бок о бок с самым красивым голубоглазым греком, теперь уже моим мужем.

Приехав в отель, нас с Яннисом сразу окружил персонал отеля и засыпал поздравлениями. Они представлялись попеременно, пожимая мне руку, а я тщетно пыталась запомнить непривычные моему уху греческие имена. Манолис, Харис, Иеро, Калиоппа, Йоргос, Вера… Последних я сразу отметила. Это была красивая пара, плотно прижимающая друг друга за талии, и сияющая абсолютным счастьем. Вера из Чехии, чья славянская внешность сразу бросалась в глаза, создавала органичный контраст загорелому греку Йоргосу. Они оба работали в клубе водного спорта на пляже при отеле, проводя весь день на песке под палящим солнцем. Оказалось, что пара снимала комнату этажом ниже нашей и мы быстро сдружились. Позже, Вера рассказала мне по секрету о том, что в Греции она находилась не совсем легально. Несколько раз она выезжала и заезжала по новой визе, а потом решила рискнуть и остаться. Вдали от любимого жизнь не мила, и о цене риска никто думал.

История Веры и Йоргоса начинается в один обычный рабочий день, не предвещавший ничего дурного. Парочка сидела на шезлонгах под навесом и потягивала утренний кофе, пока туристы завтракали в ресторане отеля. Море замерло в ожидании нового набега и игриво бросало серебристые солнечные блики в еще сонные от бурной ночи глаза парня и девушки. Вдруг перед ними появились две пары ног в синих брюках и ботинках. Непривычная взору одежда для этого времени и места заставила поднять глаза выше. Дальше шла полицейская форма, заканчивающаяся фуражкой, из-под которой сочилась струйка пота. Все было ясно без слов. Веру забрали, как в кино, посадили в машину с мигалками и увезли. Через неделю все узнали, что девушку депортировали на родину. Трагедия была сродни Ромео и Джульетты! Греческий Ромео-Йоргос, у которого отняли возлюбленную, стал угасать на глазах. Сердце кровью обливалось, глядя каждый день на его распухшее от недосыпания и алкоголя лицо и отросшую бороду. Опрокидывая очередной стакан среди бела дня, он рассказывал каждому, кто проявлял сочувствие, как всю ночь вдыхает её запах на подушке и готов целовать песок по которому она ходила. Что никогда больше в жизни не встретит такую, и что лучше смерть, чем жизнь без его Веры. По окончании туристического сезона, Йоргос сделал визу и полетел в Чехию.

На следующий летний сезон пара снова была вместе. Они держались за руки и, как и раньше, без конца целовались. На мой вопрос как ей удалось вернуться, ведь депортация ставилась, как минимум на пять лет, Вера ответила, что сменила имя и сделала новый паспорт. Теперь она не Вера, а Мария. «Да хоть черт с рогами!», – объяснила девушка, «лишь бы быть с любимым». А любимому и вовсе было все равно, ведь он и раньше звал ее никак иначе как «Агáпи му» (любовь моя – пер. с греч., прим. авт.) Кроме того, чтобы получить вид на жительство, ей надо было выйти замуж, а лучшего «наказания», как выразилась Вера-Мария, власти для нее и придумать не могли. Теперь они скоро поженятся и только смерть сможет разлучить их!

Через месяц к нам в отель приехали аниматоры из Испании и Англии. Группа молодых, веселых и очень зажигательных парней и девушек не давали скучать ни туристам, ни служащим отеля, развлекая народ днем и ночью, играми, песнями и танцами. Их без конца угощали алкогольными напитками, поэтому ребята являлись взору туристам слегка «на веселе». Отдыхающие, в свою очередь, тоже подкреплялись то ледяным пивом, то коктейлями, так что все были в полном тандеме. В танцевальной группе была танцовщица из Англии, по имени Шерон. Каждый день она заряжала всех своей позитивной энергией и в миг влюбляла в себя любого, кто хоть раз видел как она танцует. Казалось, девушка танцевала всегда и везде даже когда она просто проходила по песку, ее походка напоминала некий намек на Ламбаду. Восемнадцатилетняя Шерон обладала яркой внешностью: кошачьи зеленые глаза, натуральные рыжие волосы, и упругое тело с золотистым загаром. Она всегда была в хорошем настроении, с игривой искрой во взгляде, очень легка и приятна в общении. Никто никогда не видел ее сонной, уставшей или грустной, вне зависимости от времени суток. В Шерон были влюбленны почти все, включая женскую половину. Только такая, легкая, всегда веселая, молодая и сексуальная девушка могла вдребезги разбить нежную и многострадальную любовь грека Йоргоса и чешки Веры. Голова парня закружилась, впервые, вместе с Шерон, когда девушка развлекала туристов, играя на песке в волейбол, прямо перед его носом. Навес со столиком, жилетами и другим арсеналом стоял прямо в центре пляжа и Йоргос сворачивал шею, пытаясь разглядеть огненное чудо природы со всех ракурсов. Молодая англичанка вмиг поймала на себе похотливый взгляд и ни секунды не раздумывая расставила свои сети… День плавно переходил в вечер, а кофе – в коктейли. Со сгущением сумерек коктейли и новые ощущения в сердцах Йоргоса и Шерон начинали крепнуть, что не ускользнуло ни от одного цепкого взгляда, кроме ослепленной любовью Веры.

Сезон еще не подошел к своему пику, а в отеле уже ползли сплетни. В одно прекрасное утро, когда солнце, еще не успев до конца проснуться и полностью показаться из-за горизонта, уже палило на всю силу, персонал обсуждал новости.

– Кто, говорите, их первый увидел? – слышалось то тут, то там, каждый последующий час, в зависимости от времени начала работы каждого служащего отеля.

– Говорят, парнишка албанец, который рано утром чистил пляж, – слышались ответы, эхом раздававшиеся от прачечной, до кухни, и пролетавшие над барами и ресторанами.

– Они спали на пляже, обнявшись, на лежаках, практически без ничего! – шушукались за каждым углом все, кому было не лень, а чем чем, но ленью в тот день никто не отличался.

Вера сидела в черных очках в баре на пляже и пила кофе, стараясь ни на кого не смотреть. Два года работы и жизни с этими людьми давали ей ложное чувство семьи и защищенности. Вдали от родины, родных и друзей, именно они разделяли с ней все проблемы и не раз прятали у себя от полицейских во время проверки документов. Они знали о ней все и всегда, искренне радовались или сопереживали, глядя, как развиваются их с Йоргосом отношения. Сегодня же только глухой не мог услышать ахи и вздохи, раздававшиеся со всех сторон, где-то с нотками жалости, где-то с любопытством, а где-то и со злорадством. Вера давно уже ловила на молодой англичанке восхищенный взгляд ее возлюбленного, но каждый раз решала не придавать этому особого значения. Они же скоро поженятся, зачем она будет портить их идиллию мерзкими сценами ревности? Это же так глупо и старомодно!

Каких-то десять часов назад они сидели на дискотеке вместе, в обнимку, как всегда, и наслаждались теплым вечером. Их компания, состоявшая из работников отеля, веселые ребята со своими подружками, собралась после жаркого трудового дня в самом дальнем углу дискотеки. Несколько лет назад облюбованное место, с которого отлично просматривалась танцевальная площадка, было единственным, где разрешалось сидеть обслуживающему персоналу. Ровно в полночь, внезапно, погас свет, заиграла музыка из фильма «Грязные танцы» и под светло-желтым эллипсом прожектора, появилась пара. Шерон и ее напарник Хосе, профессиональный танцор, намного старше ее, худощавый, статный и счастливо женатый, начали, сначала медленно, потом ускоряясь, двигаться в такт знаменитой песни «Лучшее время в моей жизни». Все взгляды были прикованы к юной рыжеволосой англичанке. Они скользили от, нереально глубокого выреза на спине, к загорелым крепким бедрам, едва прикрытых прозрачным лоскутом ткани. Ее движения манили, гипнотизировали, одурманивали. Каждый поворот тела Шерон, стрелами Амура, отражался в глазах Йоргоса и рикошетил в Верено сердце. Девушке хотелось с силой захлопнуть любимому рот, так откровенно пóшло открывшийся, во время выступления, но сдержалась. Не стоит, подумала гордая славянка, он любит только ее, ведь они столько вместе пережили! После окончания танца, когда рыжая бестия низко поклонилась и метнула искру взгляда в сторону Йоргоса, иллюзия улетучилась, уступив место настороженности. Натянутая, как струна, Вера ждала, когда же она почувствует на своей талии привычную теплоту от руки своего возлюбленного, его горячее дыхание на своей шее, которую он любил обнажать, приподнимая светлые волосы и целуя влажную кожу. Он так делал по нескольку раз на день, мимолетным движением, как бы невзначай, не стесняясь своих чувств, демонстрируя всю безграничную любовь к своей невесте. Сегодня же одна его рука не выпускала стакан с виски, а другая сигарету, которая тщетно пыталась скрыть в плотном дыму перестрелку сладострастных взглядов, метавшихся от барной стойки, где стояла Шерон и их столиком. Алкоголь лился рекой, и шутки со стороны друзей становились все пошлей и беспощадней. В какой-то момент, стало невыносимо и совсем не смешно. Чувствуя, что задыхается, Вера выскочила на воздух. Сделав три глубоких вдоха-выдоха, она приказала себе успокоиться. Морской воздух обогатил спасательным кислородом легкие и головной мозг, отчего сердцу стало намного легче толкать в жилы закипающую кровь. Она сняла сандали и пошла по песку у самой кромки воды так, что временами прибывающая волна, охлаждала и ласкала ступни. Под полной луной, и шумом прибоя стало намного спокойней. «И что я так завелась?» – рассуждала девушка «Что такого я увидела, что должно нарушить наше счастье? Мужчина имеет права смотреть на кого хочет. Смотреть, но руками не трогать. А ведь он и не трогал! И потом, на такую сексуальную красоту не возможно было не смотреть, если уж быть до конца откровенной.» Вера не заметила, как приблизилась к дому. Назад идти не хотелось. Он, скорей всего, уже заметил её долгое отсутствие и скоро в панике кинется на поиски. Хотя мобильник предательски молчал, она твердо решила ждать жениха дома.

Домой Йоргос ночевать не пришел. Вере не спалось и она пошла назад к отелю. Время было около четырех утра, когда вдалеке на пляже показались на топчане две фигуры. Свет полной луны, как прожектор на танцполе, предательски выдавал родные очертания бугристого мужского торса, который обвивали тонкие женские руки. Рыжая шевелюра языками пламени, то развратно извивалась, то исчезала, сливаясь с пробивавшимся из-за горизонта багряным рассветом. Одежда была разбросана по песку и Вере жутко захотелось развести костер и бросить их туда, вместе с рыжей Горгоньей головой. Чувствуя, как уходит земля из-под ног, она стала ловить ртом воздух, одновременно нащупывая рукой горизонтальную поверхность, чтобы присесть. Нужно было срочно что-то решать, куда бежать: вперед, чтобы вырвать из лисьих лап мерзавки своего жениха, или назад – в комнату, собирать чемоданы и забыть о своей мечте навсегда? Мозг напрочь отказался думать, глаза верить, а сердце сжалось и билось где-то в животе. Решение приняли ноги. Они тихо унесли ватное, едва живое тело прочь. Прочь от предательства, обиды и безысходности.

В комнате Вера достала чемоданы, которые, казалось, совсем недавно были с такой радостью и сладким предвкушением будущей свадьбы, разобраны и спрятаны подальше. На скорую руку, упаковав все свои вещи, она сунула чемодан под кровать. Потом, залпом осушила стакан, любимой когда-то, текилы и легла спать. Через час пришел Йоргос. От него разило потом и чужим запахом вперемешку с алкоголем. Вера не шелохнулась. Это уже был не ее Йоргос. Через несколько мгновений он захрапел и девушка тихонько выскользнула из-под тонкого одеяла.

Рассвет разгорался вовсю, а бар на пляже уже начал жить своей жизнью. Ожидая такси, Вера решила, напоследок, выпить чашечку греческого кофе. Впервые он показался ей горьким и отвратительным. Она думала об одном: о том, что чувство контроля над своей жизнью – это все-таки иллюзия. Все есть приходящее и уходящее, и мы не в силах ничего остановить или изменить. Она кожей чувствовала на себе пристальные взгляды и желала одного, чтобы у нее за спиной выросли крылья, которые унесли бы ее подальше от этого места. «Господи, сущный на небесах, да святится имя твоё… Если ты где-то неподалеку и видишь меня, подгони таксиста, чтобы он поскорей увез меня отсюда!» – взывала она к небесам, глазами наполненными любовной тоски всех женщин на свете!

Через пол часа она уже мчалась в аэропорт, прочь от прошлого, прочь от предательства.

В отеле еще немного пообсуждали эту историю, а потом, как мне показалось, слишком быстро, переключились на новую пару: английскую танцовщицу Шерон и Йоргоса из клуба водного спорта.

Я не понимала, как такое могло произойти. Не только мир чешки Веры рухнул в один день, но и мой сахарный замок с карамельными петушками на макушке, созданный из любви и доверия пошатнулся, дав толстую трещину сомнения. Я возненавидела Йоргоса, так просто разрушившего жизнь той, которую, казалось, любил всем сердцем. И никто, кроме меня, больше одного дня не помнил об этой истории. Мне очень хотелось обсудить эту тему с моим мужем, но на каждую попытку убедить его в глубине трагедии, он отмахивался одной фразой: «Всякое в жизни бывает, дело молодое.» В моем же понимании подобное отношение к самому сильному и самому главному чувству на земле было непозволительно! Я любила само понятие любви. Я любила любовь!

В Греции есть одна народная песенка «Кики люблю, но нравится и Коко», где Кики и Коко это женские имена. Песня была написана в 1928 году и по сей день является всеми любимой и, не поверите, исполняется даже на свадьбах! Несмотря на то, что она шуточная, в ней прослеживается сама суть мужской половины Греции. Никто не осуждает, изменившего своей женщине, мужчину. Никто и никогда! Впрочем, и женщину не забросают камнями, сделай она подобное. Посплетничать за чашечкой кофе и сигареткой – это да, но начать хуже к нему (к ней) относиться – ни за что! Могут, конечно, разными хитростями отвлечь от новой пассии и вернуть в ложе к законной жене. Но, если нет, будут молчать, как рыбы. То есть, главное, чтобы не было серьезных последствий: ухода из семьи, и брошенных маленьких детей. В этом случае – тут все будет, как у людей. Никто на сторону изменщика (или изменщицы) не встанет, а на его (ее) бедную голову падут все тяжкие. До 1982 года в Греции даже существовал закон о том, что если изменщика (изменщицу) застали в постели с любовницей (любовником), то, как есть, прямо с кровати, их доставляли в полицию, и составляли на них протокол. Главное, чтобы «застукавший» имел на момент разоблачения, одного полицейского и одного свидетеля. Дальше следовал развод, и жена, как пострадавшее лицо, в итоге получала все имущество. Худо приходилось бедолаге мужу и его любовнице, которые после развода, не имели права узаконить свои отношения! То же самое происходило, если изменщицей оказывалась супруга, что случалось немного реже. После прихода ко власти Андреа Папандреу этот закон отменили. Есть мнение, что причиной стало то, что сам премьер-министр имел любовницу, на которой в последствии планировал жениться. Получается, что даже власти пытались бороться с полигамностью греков. Однако, неудержимую тягу к свободе и гены древнего предка похоже практически невозможно искоренить. Со временем, все чаще сталкиваясь с историями об изменах, и я стала относиться к ним с греческой философией, пришив к ней русскую поговорку: «Перелётный соловей: то на сосну, то на ель».

Остается надеяться, что Вера, где бы она сейчас не находилась сегодня, счастлива, как впрочем и Йоргос и Шеррон.