Читать книгу Любить по-гречески - Татьяна Пулас - Страница 14

Диоген лежал и грелся на солнце, когда к нему подошел Александр Македонский и сказал: «Диоген, проси у меня все, что хочешь!» Философ ответил: «Я хочу, чтобы ты отошел в сторону, потому что твоя тень загораживает мне солнце».

Как я мечтала однажды открыть рот и, как по-волшебству, бегло заговорить по-гречески! Мне так хотелось, чтобы этот мелодичный и совершенный язык просто взял и вселился бы в меня! Я пыталась подражать его акценту, стараясь произносить слова громко и отчетливо, а если что-то не могла вспомнить, предпочитала помогать жестами, чтобы не вносить диссонанс английскими словами.

Греческий язык, или как его еще называют эллинский, напоминал мне женщину, пережившую в своей жизни три этапа созревания. Сначала, ею восторгались, пытались подражать, заимствовать слова, и она щедро раздавала свои знания, раскрывая миру секреты философии, архитектуры, искусства. В этот период, на ее восхитительном древнегреческом языке, были написаны «Иллиада» и «Одиссея» Гомера, первые медицинские открытия Гиппократа, филосовские рассуждения Аристотеля, Платона, Диогена. Зрелость пришла к ней через двадцать веков, с рождением Византийской Империи. Бесконечные войны, страдания, до полного истощения ее носителей, вплоть до гонений в период Османской империи, подвергали ее пыткам, пытались изменить, уничтожить, стереть с лица земли. Но гордая Эллинка осталась непоколебимой и адаптировалась к диким временам. Ее дети учились читать при одном свете луны, пока спал враг, а преданные единомышленники хранили ее бессмертные летописи. Сейчас, она свободна, упрощена до неузнаваемости, не так помпезна и временами с заимствованными иностранными словами. Но все же это она! В любых из этих ипостасей она неизменно оставалась собой. Прекрасная, мелодичная, с бархатной хрипотцой, эллинский язык продолжает жить в сердцах греческих патриотов, сознаниях лингвистов и подсознаниях недругов. Во всех языках мира, в литературе и искусстве, в науке и медицине вы найдете греческие корни, так щедро подаренные когда-то великой Элладой!

Мне ужасно нравилось произносить длинные слова: «эфхаристо́" (спасибо), «паракало́" (пожалуйста), даже такое простое слово как автобус звучит словно песня – «леофори́о»! Я повторяла их снова и снова, прислушиваясь к своему голосу и мне безумно нравилось как звучат волшебные «панэписти́мио», «вивли́о», «ката́стима»… Я с удивлением обнаружила, что греческая грамматика во многом схожа с русской; род, падежи, склонения. Пожалуй самое трудное в этом языке – орфография (слово, так же произошедшее от греческого: орфо́с- правильно и гра́фо-пишу).

Из-за высокого процента неграмотности в середине прошлого века греческий язык решили упростить, убрав специальные значки над буквами. Может кому-то и стало от этого легче, не знаю, но теперь правописание не поддаётся никакой логике. Например, ну как объяснить четыре варианта написания буквы «и», если во всех случаях она звучит одинаково? Или в чем смысл двух букв «о» в алфавите – «омикрон» и «омеги»? А ведь когда-то они и звучали по-разному. В упрощенном новогреческом языке от глубокомысленного древнегреческого остались одни вопросы.

Как бы там ни было, я гордилась тем, что изучаю этот язык, все больше погружаясь в недры грамматики, фонетики и лексикологии. Говорить я пока не хотела, решив так: либо я говорю на этом языке хорошо, либо не говорю вообще.