Читать книгу Труба и другие лабиринты - Валерий Хазин - Страница 24

Труба
Часть третья
5

Оглавление

И вот слова, что говорил совоголовый Шафиров[125] своей визави, журналистке с именем, в высокой ресторации на прибрежных холмах, под тенистым сводом трельяжа, посреди девичьего винограда, в видах переливчатой волжской излучины соловьиным вечером:

«Широк берег, скоротечна Волга, и длительна дуга её, и не закругляются «Гламурамой». Вольгинск остается Вольгинском. И не для того случилось то, что случилось[126] в доме номер девять по улице Завражной, чтобы перетечь в телесюжет, радиоочерк, фоторепортаж.

Но вот – случилось, и приблизило незнакомку, и вот вокруг – ореховый сад, и цветники душистые, и зелень ложбин[127]. А Вольгинск остается Вольгинском.

Для чего же? Нетрудно сказать.

Оглядишься, и станет ясно: жизнь человека – никудышный информационный повод, а по обоим берегам Волги – какое-то непрерывное недоумение, вечный бег, и постоянное опоздание.

И вовсе не тот бег, который некогда живописал популярный классик в своих сновидениях[128]. И не о тех речь, кто успел убежать насовсем, а о тех, для кого Вольгинск остался Вольгинском.

Вот, скажем, приходит муж домой к вечеру после дневных трудов и глядит телепрограмму с головоломным названием «Время»[129] – и кажется ему, что он живет в какой-то огромной стране, которую омывают два океана, и где происходят большие события. А жена его тем временем скользит пальчиком по глянцевой обложке, и радуются глаза её каждому узелку от Луи Вюиттон[130]; и мечтается, чтобы новый ошейник её пекинеса так же подходил бы к сумочке и туфлям. И обоих опьяняют ароматы далекого коньячного дома.

Чего в этом больше – коллективного или бессознательного?[131] Откуда бегут они, точно персонажи в поисках автора[132], и куда – в недоумении – боятся опоздать?

Этого никто не скажет.

Но если кто приблизится и обратит стечение обстоятельств в неспешное повествование – сделанное будет уподоблено празднику. Ибо только то оправдано, что передано слову, и лишь тогда утешает, когда становится книгой.

Оглядишься, и станет видно: может, для того и случилось то, что случилось в доме номер девять по улице Завражной, чтобы стать чем-то вроде сказания, повести или саги.

И с тем нужно снова приблизиться к дому и сделать то, что хотелось сделать, но не так, как хотелось раньше. А явиться в один миг – как бы автор и персонаж, как бы режиссер и актриса вместе, – так что будет не интервью, а преследование, диверсия и контрразведка.

И некоторые спросят: кто эта, что поднялась от пустынных пространств, как бы столбы дыма, и воспаряет, дыша духами и туманами?[133]

А другие нахмурятся: кто эта, блистающая, как луна, откуда грозная, как полки со знаменами?[134]

И ответом будет – от обхода земли и обмера берегов[135]. И начнется разговор о правилах привлекательности и Луна-парке в Вольгинске, об американских психопатах и «Гламураме», а потом надо лишь приступить с простыми вопросами: кто первый и кто последний; где доля от поделенного, и кто главный, чтобы наделять?

И скоро оглянешься и увидишь многих, обратившихся в информаторов, и начнут слова укладываться сами собой, и забрезжит праздник повествования, так что все романы мистера Брета Эллиса будут стоить меньше, чем Зеро.

И, может быть, семь раз придется обойти с первого этажа по девятый, прежде чем приоткроется, как обещано, сокрытое, и лягут в ладони все нити скоротечные, и сплетутся в узлы, и станут в руках полотном многоцветным, или книгой.

И дрогнут потом самые толстые животы, крутые задницы и выдающиеся члены самых важных собраний, клубов и диаспор, но никому не дано будет различить, где лгала сказка, а где смущала быль.

И никому уже не позволено будет дотянуться сквозь текущие огни дальних столиц, и только репортеры столпятся, толкаясь локтями, умоляя об интервью или хотя бы о росчерке пера на глянце…

А тем временем – изумительно легковесным будет это время – останется лишь посмеиваться, вспоминая «Гламураму», оглядывая Вольгинск с роскошных суперобложек…

И пронесутся дымом все псевдонимы, но останется имя – одно имя, трепещущее на ветру литературной славы.

И в кровь искусает свои пухлые губки от зависти сама Роксана Гобски[136]…»

Так говорил Шафиров.

И, по слову его, она приблизилась к дому, и восходила, как бы столбы дыма, с этажа на этаж, но не с собственным именем, а с каким-либо из девяти псевдонимов. И приступала с вопросами, и подбирала слова, и донесла, передавая Шафирову, девяносто девять тысяч слов.

А потом, прежде чем прекратить дозволенные речи[137], опустила глаза долу и ладони на колени: и если невозможно – промолвила – увидеть или потрогать сказочный хронограф, оставленный благородным норвежским гостем, нельзя ли хотя бы узнать, к какому ювелирному дому принадлежал он – Шопар, Булгари[138] или все же Луи Вюиттон?

125

И вот слова, что говорил совоголовый Шафиров

«И вот слова» – первая фраза и название (на иврите – Дварим, «Слова») последней книги Пятикнижия Моисеева (Торы). В европейской традиции книга называется Второзаконие.

126

И не для того случилось то, что случилось…

Клишированная формула из книги «Тысячи и одной ночи».

127

и вот вокруг – ореховый сад, и цветники душистые, и зелень ложбин…

Парафраза стихов Песни Песней, 6:1-11.

128

не тот бег, который некогда живописал популярный классик в своих сновидениях…

Очевидно, намек на пьесу М. Булгакова «Бег» (1926–1928), имеющую подзаголовок «Восемь снов».

129

глядит телепрограмму с головоломным названием «Время»…

«Время» – телевизионная информационная программа. Выходит ежедневно по будням в 21.00 по московскому времени на «Первом канале» государственного телевидения. Охватывает самую большую аудиторию на территории России.

130

Луи Вюиттон

Luis Vuitton. Крупнейший мировой дом моды (год основания – 1854). Под маркой Louis Vuitton выпускается одежда, аксессуары, ювелирные украшения. Один из самых известных в мире сумочных брендов. Логотип Louis Vuitton – едва ли не первый в истории.

Основатель корпорации Луи Вюиттон и его сын Жорж придумали отмечать вещи инициалами, дабы выделить их на фоне продукции конкурентов.

Подробнее об истории дома – см. Поль-Жерар Пазоль. Луи Вюиттон. Империя роскоши / Lois Vuitton. La naissance du luxe moderne.

131

Чего в этом больше – коллективного или бессознательного?

Коллективное бессознательное – понятие аналитической психологии Карла Юнга, обозначающее совокупность наследуемых людьми универсальных неосознаваемых психических структур, механизмов, архетипов, инстинктов, импульсов, образов и т. д., передаваемых от поколения к поколению как субстрат психического бытия, включающий в себя психический опыт предшествующих поколений.

Теория «коллективного бессознательного» была намечена в книге «Метаморфозы и символы либидо» (1912), и получила свое завершение в работе «Структуры бессознательного» (1916).

Юнг (Jung) Карл Густав (26.7.1875, Кесвиль, близ Базеля, – 6.6.1961, Кюснахт, Цюрих), швейцарский психолог и психиатр, основатель одного из направлений «аналитической психологии». Оказал большое влияние на сравнительное изучение религий, мифологии, фольклора.

132

Откуда бегут они, точно персонажи в поисках автора…

Аллюзия на знаменитую пьесу итальянского драматурга Луиджи Пиранделло «Шесть персонажей в поисках автора» (1921 г.), оказавшую сильное влияние на драматургию и театр XX века.

В пьесе доводится до логического завершения и саморазоблачается прием «рассказа в рассказе» (сюжетообразующий элемент в книге «Тысячи и одной ночи») и «театра в театре» (Шекспир). Воздействие пьесы базируется на эффекте ускользающей границы между реальностью и вымыслом, сном и явью, литературой и жизнью.

133

кто эта, что поднялась от пустынных пространств, как бы столбы дыма, и воспаряет, дыша духами и туманами?

Контаминированная парафраза стихов Песни Песней (3:6) и уже цитируемых строк из стихотворения А. Блока «Незнакомка».

См. Песнь Песней, 3:6: «Кто эта, восходящая от пустыни как бы столбы дыма, окуриваемая миррою и фимиамом, всякими порошками мироварника?»

134

кто эта, блистающая, как луна, откуда грозная, как полки со знаменами?

См. Песнь Песней, 6:10: «Кто эта, блистающая, как заря, прекрасная, как луна, светлая, как солнце, грозная, как полки со знаменами?»

135

И ответом будет – от обхода земли и обмера берегов…

Контаминированная парафраза стихов из книги Иова (1:8; 2:2) и романа Валерия Хазина «Каталоги Телегона» 2001 г. (опубликован в российском журнале «Октябрь», № 8, 2003). Протагонист романа, Телегон говорит:

«Стоило слову … попасть на язык Одиссею, – и оно тут же оборачивалось то дугою луны, то нитью веретённой, то зевом пещеры и обмером берегов, а ещё тенью ветра, нутром астрагала, следом змеи, пожирателем снов, воротом ночи, вздохом деревьев, винною тьмою, тропой облаков…»

Некоторые исследователи полагают, что этим набором метафор эвфемистически обозначался табуированный комплекс понятий, связанный со временем.

136

сама Роксана Гобски…

Имя искажено. Прототип (если таковой имелся) не установлен.

137

прежде чем прекратить дозволенные речи…

Еще одна клишированная формула, заимствованная рассказчиком из книги «Тысячи и одной ночи».

Словами «и она прекратила дозволенные речи» завершается с наступлением рассвета очередной рассказ Шахерезады.

138

Шопар, Булгари

Современные крупнейшие дома моды: Shopard, Bvlgari.

Труба и другие лабиринты

Подняться наверх