Читать книгу «8-ка». Мы двое против всех - Виктор Улин - Страница 7

Наташа улыбалась, привычно закинув на меня ноги. Плюс к тому она крепко прижимала меня к себе, поскольку руки были свободны. Деньги – три тысячи восемьсот рублей сотнями – лежали на столе, для верности прижатые пивной бутылкой. Сейчас мы играли у Эльвиры и Наташа была не распорядительницей, а обычной спортсменкой, вытребовавшей себе №1.

Так сложились обстоятельства.

Была суббота, день интенсивной игры. Состязания предстояли во всех местах: у Эльвиры, у Заримы и у Инны, и, конечно же, у Наташи. Я собирался идти на три игры. К Зариме я записаться не успел: ее биологи и химики вскипели темпераментом, все места оказались занятыми.

Однако у нас случился форс-мажор: к Ларисе приехала родственница из района.

С беззастенчивостью деревни, предпочитающей спать на полу с туалетом в коридоре, но не платить за номер в гостинице, она свалилась, как снег на голову в вечер пятницы. Лариса была вне себя. Почти все мы смотрели на жизнь трезво и не отличались пиететом к «корням». Но если я своих родителей просто вычеркнул из жизни, то Лариса отца с матерью ненавидела, обзывала «помоечными нищебродами». От мыслей о родне в совокупности ее трясло.

Лариса стыдилась своего происхождения, скрывала его от всех, кроме самых близких друзей. Я входил в их число.

– —

Место, которое занимала Лариса в моей жизни, было довольно странным. Я понимал все, видел ее насквозь – и в то же время ощущал сильную, непреодолимую привязанность. Это чувство никак не было связано с разумом. Порой мне казалось, что нас соединяет нечто иррациональное. Во всяком случае, я знал Ларису, как никто другой.

Однажды в конце первого курса, Наташа неожиданно сорвалась домой, чтобы взять нечто нужное: отбыла после обеда, вернулась на следующий день. Лариса осталась дома. Я затруднялся сказать: выпал ли перерыв в клиентах, или она намеренно решила побыть со мной без помех. Я верил в последнее – хотя, по существу, это не представляло важности.

Так или иначе, случай был исключительным и ночь прошла полноценно. Мы отменили «восьмерку», с вечера заперлись в комнате и сдвинули кровати. Правда, соединялись мы на Ларисиной, чтобы чуткая Наташа по возвращении не уловила запах подруги на своих простынях и не оторвала нам обоим головы.

Лариса была неутомима, мы почти не спали до самого утра. В промежутки она рассказывала о себе. Вот тогда я и узнал, что бытие Ларисы состоит из нескольких непересекающихся слоев, каждого из которых хватило бы на отдельную жизнь.

Одна Лариса была студенткой: не отличницей, но вполне успевающей, имеющей все перспективы окончить магистратуру, потом применить свои знания хоть в судебной практике, хоть в адвокатской.

Вторая работала девицей по вызову, вела свою страницу в Интернете и ловила клиентов по всем соцсетям.

Третья имела четырех взрослых любовников. Им она рассказывала одну и ту же историю про родителей, погибших в авиакатастрофе по пути на Сейшелы, и тетку, лишившую жилплощади по малолетству.

А четвертая Лариса самозабвенно играла в «восьмерку» и была уверена, что статус-кво продолжится сколь угодно долго.

При этом у нее имелась глобальная цель. Лариса не сомневалась, что в нужный момент сумеет повернуть выключатель и выйти замуж за того из городских друзей, от кого первым забеременеет. Брачный контракт с оговоренной жилплощадью при разводе был главным из условий, которые предстояло достигнуть.

Цинизм Ларисы во взглядах на настоящее и будущее меня не ужасал, а приводил в восторг. Я понимал ее как никто другой, потому что сам был точно таким же. Я не сомневался, что ей предстоит стать адвокатессой, которая затмит всех.

Но в ту ночь я наслаждался пятой ипостасью: изобретательной любовницей, с которой никогда не будет скучно. Оставалось лишь благодарить судьбу, которая пунктирно свела меня с Ларисой. Без нее моя жизнь потеряла бы значительную долю красок.

Вообще мне часто приходило в голову, что, будь Лариса моей партнершей на «восьмерке», вдвоем мы могли бы свернуть горы и озолотиться так, как даже не мечталось. У нас обоих не имелось ничего сдерживающего, мы ставили во главу угла личные цели и могли шагать по головам.

Впрочем, что такое «партнерша» на игре, я не смог бы определить. Здесь каждый играл против всех, тянул свой край одеяла на себя. Но я не исключал, что при желании можно придумать нечто совершенно новое.

Мысли оставались мыслями, не простирались за пределы. Прежде всего, у Ларисы были иные жизненные приоритеты. В «восьмерку» она играла не ради денег – и даже не ради секса, как Наташа – а от скуки и от желания похулиганить. При любом раскладе, именно с Ларисой на игре у меня вряд ли вышло бы что-то серьезное.

Жизнь следовало принимать так, как она шла – и не требовать слишком многого.

– —

– Двадцать два, – сказала Эльвира. – Красиво играете, ребята.

– Стараемся, – за обоих ответила Наташа. – Сколько можем.

– Молодцы.

Я чуть отстранился, изогнулся, ухватил губами напряженный Наташин сосок. Она любила такие ласки, а мне излишества ничем не грозили. На теле своей «жены» я играл, как музыкант на скрипке: будучи уверенным во всем и никогда не приближаясь к границе.

– Отлично, Яшка! – прошептала Наташа. – Давай и дальше так.

Отпустив грудь, я уткнулся носом в ее подмышку. Оттуда пахло привычно и даже спокойно.

– —

Две игры, распланированные у нас по записи, были сорваны, поскольку Ларисина родственница заняла собой все пространство – не только физическое, но и психологическое. Вероятно, простейшим выходом было бы прогнать Матвея в коридор и переместиться в нашу комнату, провести матч тут. Но все ощущали такую подавленность от чужого вторжения в наш устоявшийся мирок, что это не пришло в голову.

Отменять намеченное не стали. Наташа позвонила Эльвире, у которой на вечер тоже был записан я. Мы всем составом спустились с шестого этажа на третий, где утроившаяся игра превратилась в «двадцать два» с огромным, невиданным банком. Для того, чтобы участвовать, мне пришлось забежать к себе за деньгами: идя на игру, лишнего я не брал.

Эльвирина комната, как и все, не могла вместить с комфортом больше восьми спортсменок, а двадцать две не вошли бы туда и без комфорта. Разбивать состав на отдельные разрозненные матчи не хотелось: непрерывная игра сулила гораздо больший накал страстей. Поэтому мы решили, что в комнате, помимо Эльвиры, будут присутствовать шесть текущих девиц: одна на ринге и пять ожидающих – а остальные рассредоточатся в коридоре.

Толпа гомонила в тупике у окна. Никто не собирался уходить, отыграв свою очередь, все ждали результата. Претендентки надеялись, что столь длительный секс без передышки сломит даже меня. Я на этот счет не беспокоился. Я знал, что смогу победить не только в «двадцать два», но и в «тридцать три» и в «сорок четыре».

Единственной соперницей, у которой имелись шансы вернуть девицам их сотни, была Лариса, которая сегодня не играла. Проклиная самыми страшными словами свою родню, она до сих водила тетку по торговым центрам и гипермаркетам.

– —

Впервые за все время Наташа играла, не загружаясь процессуальными заботами. Она просто отдавалась мне на ринге – и, кажется, получала от этого удовольствие. Такой Наташу я еще не знал.

На правах коллеги по судейству Эльвира вела себя с ней не как с обычной спортсменкой – оборвала счет и пустилась в разговор.

– Слушай, Наташка… Ты так классно с Яшкой трахаешься!

– Можно подумать, Элька, ты видела, как я трахаюсь не с Яшкой, – фыркнула Наташа.

– Еще увижу, – парировала Эльвира. – Все впереди, надейся и жди.

– Счас. Держи карман. И даже оба.

– Уже держу, – судья звонко похлопала себя по голым бедрам.

Я невольно отметил, что Эльвирин бюст скромнее Наташиного, но не менее красив. Даже синяки вокруг сосков его не слишком сильно портили.

– Зато сейчас я в первый раз увижу, как он тебя трахает, – продолжила Наташа.

– Не сейчас, а после Алеськи, у меня третий номер.

– Так я до третьего подожду.

Переспорить мою «жену» было нелегко. Пожалуй, даже невозможно.

– Не подождешь. Сейчас дотрахаешься и уйдешь в коридор.

– Я-то уйду, а кто тебе станет считать? Регинка?

– Видно будет, – Эльвира махнула рукой. – Гоним дальше. Двадцать три…

Заход шел мимо меня. Я действовал автоматически, смотрел в сторону. Около нас никто не толпился. В отличие от Наташи, Эльвира не страдала по гигиене и позволяла сидеть на своем столе.

Сейчас оттуда помахивала ногами наша одногруппница Лена, отмеченная номером 5.

Этой спортсменка имелась особенность: не выносила даже легкого прикосновения к своей груди. Впрочем, Ленина грудь была столь ничтожной, что вряд ли кто стремился прикасаться к ней всерьез. Лене стоило посочувствовать.

У двери, отдельно от всех, возилась малознакомая экономистка. Присев на пятки, она сосредоточенно вставляла противозачаточную свечку. Девица иногда приходила на «восьмерку», имела некоторые опыты, но до сих пор рассчитывала меня переиграть. Мне было ее жаль.

– —

Вообще в «восьмерке» я никогда не забывал о тех, с кем – точнее, против кого – играю.

Ведь если я состязался чем дальше, тем больше ради денег, то девчонки играли в основном из-за любви к искусству. Во всяком случае, выступая против меня, почти все осознавали бесперспективность попыток. Но тем не менее они продолжали ставить на себя сотни, отрываемые от минимального бюджета.

Впрочем, от коллег-«восьмерочников» я знал, что они, в отличие от меня, проигрывают. Это, конечно, случалось не каждый раз и не с каждой партнершей. Однако обычные матчи заканчивались с пользой то в одну, то в другую сторону. Девчонки не всегда оставались в проигрыше. Но игрока, подобного мне, не существовало.

Для всех остальных стоял во главе угла сам секс. Возможность выиграть – равно как и проиграть – представляла лишь щекочущую прибавку к удовольствию. А я, не отказываясь от наслаждений, думал прежде всего о выигрыше.

– —

– Яшка, ты что, уснул и не выключился?

Голос Эльвиры вырвал из мыслей.

– А что? – я поднял голову. – Какой отсчет?

– Какой-какой… Пятьдесят уже было, а ты, трахомобиль, все молотишь.

– Уже не молочу, – ответил я.

Опять склонившись, я еще раз тихонько укусил Наташину грудь.

– Все, Яшка, хватит!

Она отстранила меня.

– Хватит, больше не трогай. А то я по-настоящему заведусь, а нам сегодня даже трахнуться всерьез негде.

Я ничего не ответил. Ситуация была однозначной, комментарии ничему не помогали.

– Или твой полупидор ушел на всю ночь по девкам?

– Не ушел, – я поморщился. – Он вообще теперь никуда не уходит, лежит и порется в сети.

– Вот и я о том Яша. У Ларки, сам знаешь, эта брюква, тоже никак. Так что лучше меня не раскочегаривай.

– А хочешь, сейчас продолжим? – предложил я. – У Эли попросим разрешения и, не сходя с ринга…

– Нет, Яша. Ты же знаешь – «восьмерка» это «восьмерка», а трах это трах. Играть я могу, а трахаться при ком-то качественно – нет. И потом…

– Вы целоваться будете, или как?

Эльвира тронула меня за плечо.

– Или как, – ответил я и отвалился на простыню.

– Кто там следующий, – сказала Эльвира.

В отличие от Наташи, она не командовала спортсменками и даже не запоминала порядок выступлений, единожды начиркав номера на животах. Меня она тоже не ощупывала, не нюхала и не пробовала на вкус, удовольствовавшись беглым взглядом.

Наташа шагнула к выходу, где, как всегда, валялась одежда. Эльвира остановила, взяла за локоть и принялась шептать ей на ухо, сопровождая каждое слово кивком. Наташа тоже кивала. Обе явно что-то замышляли – причем не имеющее отношения в «восьмерке».

К рингу подошла Алеся.

Приземистая и по-деревенски широкая, с раздутыми икрами и отвисшей плоской грудью, эта девица отличалась особенностями внутреннего строения. Играя в первый раз, я принял ее за рожавшую, лишь потом узнал, что она стала женщиной меньше месяца назад.

Я встал, посторонился, погладил соперницу по гладко собранным волосам и помог улечься. Играя без малого два года, Алеся до сих пор оставалась скованной в первые секунды поединка, ей требовалось дружеское участие.

– —

Играть в «двадцать два» мне еще не приходилось.

Я не сомневался в своих возможностях, но все-таки матч грозил стать напряженным. Большинство соперниц было хорошо знакомы, незнакомые не казались способными на неожиданности. Неожиданностей стоило ожидать от себя самого – причем не в том направлении, о котором мечтали противницы.

Ведь при всей нацеленности на игру ради выигрыша, я все-таки оставался молодым и здоровым. Двадцать два женских тела, которые предстояло обработать, не могли не поднять мой градус слишком близко к опасной отметке. Поэтому я знал, что сдерживаться придется сильнее обычного – по крайней мере, в конце первого десятка.

Сдерживаться я умел, но организм имел свои особенности и по достижении определенного предела опускал предохранитель, полностью отключив ощущения. Мое тело переходило в состояние, непригодное для игры.

На этот случай рядом оставалась судья, в чьи обязанности входило поддержание спортсмена. Эльвира владела приемами не хуже, чем Наташа.

И поэтому я оставался спокоен, как всегда.

– —

Последним номером играла Регина. Как всегда, она казалась одновременно и чрезмерной и недостаточной. Я не представлял, как можно исходить по ней настоящей страстью, как думать о ней ночами, как ее просто любить.

Да и на игре ее шансы были равны нулю – причем не только у меня. Услышав Эльвирино «пятьдесят», я вздохнул облегченно.

Секс с Региной – даже механистический эпизод на ринге – всегда вызывал во мне некоторое чувство вины. Я знал, что все лишь спорт. И в то же время я понимал, что обманываю несуразную девчонку, которой просто так ничего не обломится.

Сегодня ощущение было особенно острым. Регина безнадежно раскраснелась, обман сделался совсем невыносим. При всем том я был особенно счастлив. Я знал, что выиграл матч, с которого унесу в тайник удвоенные две тысячи двести рублей. От радости я был готов объять нежностью весь мир. Сейчас рядом оказалась Регина – всю радость я излил на нее.

– Яша, ты что?..

Она бормотала счастливо, пожимаясь под моими поцелуями.

– Что с тобой сегодня?

– Ничего, – ответил я. – Просто… просто и сам не знаю, что именно.

От Регининых губ веяло каким-то детством. Судя по всему, даже простые поцелуи были им в новость. Женщиной от нее даже не пахло.

– Спасибо, Яша, – тихо сказала Регина, когда я оторвался.

– За что?

– Ни за что. Просто так.

Я кивнул, хотя и сам не мог понять, что со мной творится.

И вдруг почувствовал, до какой степени вымотался за этот матч. Поднявшись и дав себя осмотреть, я опустился обратно на кровать.

Регина тоже не торопилась – села рядом, касаясь горячим бедром.

– Поздравляю с победой!

Эльвира повернулась к столу, подняла деньги, развернула веером и снова свернула.

– И я тебя поздравляю, Яша, – добавила Регина,

Я обнял ее и поцеловал еще раз.

– Будешь? – уточнила судья.

Вопрос был ясен без слов.

– Нет, – я покачал головой. – Устал, если честно.

Проводить послефинальный эпизод с Региной я бы не стал в любом состоянии. Играть с ней я мог, а наслаждаться просто так казалось тем же самым, что насиловать одурманенного ребенка – хотя ребенком она, конечно, не являлась

– Тогда ладно. Пойду скажу девчонкам, что они обломились и могут идти по домам.

Регина поднялась. На белых ягодицах отпечатались складки простыни.

– А ты, Яшка, не спеши. Сейчас всех разгоню и мы с тобой попьем кофе.

– Ага, – ответил я.

– Наташка разрешила, – добавила Эльвира. – Я с ней договорилась.

– Отлично.

Я понятия не имел, о каком таком «разрешении» можно было договориться с Наташей. Но отношения между женщинами – как и женские задумки – не поддавались мужскому анализу.

– Ты пока посиди, я наведу порядок, включу чайник, и так далее.

– —

Посидеть полчаса у Эльвиры было благом. Усталость бродила в теле, хотелось расслабиться. А больше идти мне сейчас было некуда.

У Наташи обосновалась деревенская кошелка. Сидеть, пить чай и при ней разговаривать с девчонками было бы некомфортно. К тому же я не знал, как позиционирует себя Лариса перед презираемой родней. Не исключалось, что сегодня она будет строить прилежную девушку, к которой вечером не вваливаются какие-то посторонние парни.

У меня, как всегда, лежал Матвей в обнимку с ноутбуком. У Эльвиры особого комфорта тоже не имелось.

В двухместной комнате слоился смешанный запах многих немытых тел, разнородного пота, дешевых духов и прочего, сопровождающего интенсивный секс. Люстры не имелось, с потолка свисала желтоватая лампочка, которой тоже все надоело.

Но тем не менее, здесь меня никто не трогал. Более того, тут даже собирались напоить кофе. Мне было по-настоящему хорошо.