Читать книгу Faceless - Владимир Вайс - Страница 14

Перед отправкой в СССР мне пришлось устроить на базе несколько флешмобов, чтобы достичь возраста, необходимого для первого задания. Скакали все, кто был допущен к работе со мной, включая Линду и Сьюзен – их я, кстати, успел подружить, иначе после моего отъезда могли бы и глаза друг другу выцарапать! Линда это отследила, но поделать ничего не смогла.

Затем были долгие перелеты. В составе дипломатической делегации меня доставили в Москву, где провели последний инструктаж.

Первым и ключевым заданием стала вербовка Генерального секретаря ЦК КПСС Михаила Сергеевича Горбачева. 11 марта 1985 года министр иностранных дел СССР А. А. Громыко выдвинул его на этот пост, а уже в мае того же года я был направлен в город Сальск для выполнения миссии.

Выбор места был необычным – свадьба сына детского друга Горбачева! Не берусь утверждать, что все советские свадьбы проходили так, но эта запомнилась надолго.

Михаила Сергеевича пригласил старый товарищ из родного села. Поскольку невеста была сальчанкой, решено было праздновать на ее родине. Главный аргумент звучал весомо: «На второй день кол забивать нужно!»

Лучшего времени и места не придумать! Май на юге выдался ласковым: буйная зелень, цветущая вишня, а испепеляющая жара еще не наступила.

Вообще, русская свадьба – это настоящий спектакль. В первый день гости старательно соблюдают ритуалы. Начинается с выкупа невесты в родительском доме – тут как повезет: то песню спеть, то угадать любимые цветы, духи или песню невесты, а если не получилось – плати. Потом все едут в ЗАГС на роспись и обмен кольцами. Далее – поездка по местным достопримечательностям для фотосессии, а под конец – грандиозное застолье. Честно, было очень весело. Традиции поражали и умиляли: например, сват – назначенный мужчина со стороны жениха – до самого ЗАГСа метет дорогу перед молодыми, символически «выметая» из их будущей жизни грязь, ссоры и ругань.

Ранним утром, до выкупа невесты, я уговорил жениха Юру представить меня всем как своего друга из города. Периодически меня спрашивали, с чьей я стороны, но на свадьбе собралось больше семидесяти человек, и в общей массе я быстро стал своим. Люди были невероятно доброжелательны и внимательны, особенно бабушки со стороны невесты, которые норовили меня сосватать с подружками невесты.

Банкет поразил обилием: столы буквально ломились от еды. Кто говорил, что в СССР с продуктами было плохо? Возможно, но не в этот день! Горы солений, свежая зелень, жареные утки, котлеты, «пальчики» (так называли отбивные из свинины, обжаренные и свернутые рулетиком), мясные нарезки, грибы, карпы горячего копчения и слабосоленые, выпечка, салаты «Оливье» и «Сельдь под шубой» – и это далеко не все. На каждом столе красовались по две двухлитровые бутыли самогона и одна пятилитровая банка домашнего вина. Про компот (отвар из сухофруктов) я уж молчу.

Вечерняя часть с песнями и плясками выдалась на славу. Все кричали «Горько!», поднимая бокалы за молодых. В итоге все изрядно повеселились, выпили и разбрелись по домам. Мне довелось заночевать у дядьки невесты. Нас, приглашенных, было много, разместили кто где. Хозяин под утро, сидя на веранде в трениках и тельняшке, с папироской в зубах, рассказывал мне о службе в армии, о командировке в Ливию на строительство Великой рукотворной реки в 70-е, и все время ворчал, что я, мол, молод еще, ничего не смыслю в жизни.

За первый день подобраться к Михаилу Сергеевичу не удалось. Сразу после ЗАГСа он уехал по делам в горсовет, но пообещал быть на второй день. Конверт с заветными словами для него так и остался невскрытым. Зато меня не раскусили – это плюс.

На второй день к десяти утра я с друзьями жениха двинулся к родительскому дому невесты – забивать кол.

Шли минут пятнадцать, ребята распевали песни, а я чувствовал себя, мягко говоря, не лучшим образом. Вчерашний алкоголь еще давал о себе знать, да и одежда пропиталась потом от танцев.

Свернув на перекрестке, мы увидели нечто, что сходу было трудно осознать. Вчерашняя толпа гостей с удвоенной энергией веселилась. Отец невесты предусмотрительно залил водой землю под воротами, и прямо на стыке створок жених кувалдой вколачивал в землю полуметровый металлический кол.

ГДРовский костюм и туфли «Саламандра» производства ФРГ сменили повседневную одежду. Юра сидел посреди лужи и изо всех сил бил кувалдой по шляпке кола.

С каждым ударом стержень уходил в наезженную, сухую землю едва ли на миллиметр. Брызги грязи летели во все стороны. И знаешь что? Гостям это нравилось! Приглашенные со стороны жениха помогали парню: по очереди садились в лужу и тоже лупили огромным молотом, нарочно промахиваясь, чтобы забрызгать остальных. Не миновала эта участь и меня, а затем и самого Михаила Сергеевича. Мы ведь тоже считались гостями жениха, отказываться было не по-людски.

Со двора доносился соблазнительный запах жарящегося шашлыка, а в летней кухне варились раки. Прежде чем пустить нас, «поросят», к столу, хозяин окатил всех из шланга и выдал старую одежду. Весь оставшийся день мы провели, облаченные в это тряпье, пока наша праздничная одежда сохла под южным солнцем на веревке во дворе.

– Уважаемые граждане, молодожены! Пока еще можно, хочу поднять бокал за вас! – произнес Генсек немногословный тост. – Пусть в вашей семье царит уют и гармония!

Лишь через неделю все поняли скрытый смысл его слов «пока еще можно»: 16 мая того же года был принят Указ Президиума Верховного Совета СССР «Об усилении борьбы с пьянством», вошедший в историю как «сухой закон».

Гулянье продолжалось. И тут во двор ворвались «ряженые» цыгане с коровой! Они пытались то ли продать рогатую, то ли выменять ее на невесту. Забавное зрелище, особенно когда выяснилось, что в корову нарядили свата, а в «вымя» засунули бутыль самогона. Каждый, кто отваживался попробовать «молоко», хмелел с одного стакана.

Ко второму дню я чувствовал себя среди этих искренних, бесшабашных людей абсолютно своим. Их культура и обычаи были мне чужды, но та открытость, с которой они проживали каждый момент праздника, притягивала. Я так же вколачивал кол, так же участвовал в выкупе «коровы».

Время шло, а мне нужно было найти момент, чтобы вложить в голову Михаилу Сергеевичу нужные установки. От этого зависела безопасность мира.

Когда уже сгущались сумерки, я наконец смог отозвать Генсека на разговор. Оба его «хвоста» из КГБ остались за столом – в юном пареньке они не видели угрозы.

Мы присели на лавку перед огородом. Земля была уже вскопана, первая зелень тянулась к солнцу. В вечерней прохладе, под сенью абрикосового дерева, я спросил:

– Михаил Сергеевич, как вы думаете, мир может стать лучше?

– А куда лучше-то? – он окинул взглядом окрестности. – Гляди, какая красота вокруг, чувствуешь запахи? Это и есть жизнь! Искренняя, настоящая, полная правды и свободы. Позади – аромат жареного мяса, слева – цветочная клумба, справа – навозная куча. Всё в гармонии.

Он махнул рукой в сторону степи:

– Ты только взгляни на эти просторы! Бескрайние, бесконечные. Спроси любого казака: «Что есть свобода?» Свобода, воля – это миг без забот и планов, без вчера и завтра. Свобода – это любовь. Не та, что была или будет, а та, что здесь и сейчас! Искренняя, открытая миру. Для казака это степь да конь, это галоп на заре, когда бурьян росой ноги мочит. Это жизнь! Ее не станет, если придут они. Пойми, мы хотим дать вам всё. Но как дать, не потеряв, не отдав чего-то взамен? Ты скажешь, что у вас нет свободы? Так она повсюду! А ты бывал в моём селе? Отсюда – сто двадцать километров. Садись на автобус, поезжай. Привольное зовется. Там сейчас – благодать! Здесь не так, да и везде по-иному. А там, в своё время, тысяча казаков атамана Платова справилась с пятнадцатитысячным войском турецкого хана. А в шестидесятые годы там построили первую в мире газокомпрессорную станцию. Ее цеха стали кузницей кадров для половины министерства нефтяной и газовой промышленности! Представь: аграрное село – и вдруг из него начинают выходить руководители высшего звена, развивается газовая сеть по всему Союзу! Одно село на тысячу душ – и такой эффект! А сколько таких сёл по Союзу? И всем нужно дать то же, столько же, никого не обделить. Но путь предстоит долгий. Мы уже пробовали строить коммунизм без индустриализации – не вышло. Сколько жизней унесла та ошибка? Потом – индустриализация, война… Сейчас у нас есть шанс. Мы можем дать вам всё! Работайте, живите, любите, не поддавайтесь ложным соблазнам.

Он помолчал, его голос, монотонный и ни на чей не похожий, вновь зазвучал:

– А нам предстоит своя работа. С Западом нужно найти общий язык. Продолжить разоружение, снять эмбарго, наладить связи, перевести оборонные заводы на мирные рельсы, интегрировать страны Варшавского договора и Запада в единое евразийское пространство. Штаты с Британией, конечно, будут мешать – им невыгодна единая Европа от Лиссабона до Владивостока. Хотя общего у нас много. Де Голль это понимал, пытался, но тщетно. Жаль, хороший мужик был, свою страну берег.

Я слушал, завороженный.

– Мы вместе разгромили фашизм. Наша коммунистическая идеология родилась из трудов европейских философов. Мы, как и они, хотим мира на континенте и на всей планете. Ядерная война для меня немыслима! Откуда у них мысли, что мы её хотим? – Он покачал головой. – Всё просто: их заводам нужны военные заказы. Капитализм, ничего личного.

– Я помогу вам создать лучший мир! – выпалил я. – Послушайте, Михаил Сергеевич. С этого дня вы будете поддерживать любое предложение руководства стран Европы и США. Вы организуете перестройку системы управления Союзом, дадите свободу слова и гласность, реформируете социалистическую экономику в рыночную, выведете войска из Афганистана, разрушите Берлинскую стену, пойдете на одностороннее сокращение ядерных арсеналов и при первой же возможности откажетесь от государственной коммунистической идеологии. Выполнять все это вы будете последовательно, методично, не выдавая себя как агента западных спецслужб. Знайте: Запад вам поможет. Слушайте кураторов, выполняйте цели. Сразу после нашего разговора вы забудете о нем, но будете неукоснительно следовать всему, что я сказал.

На этом мы разошлись. Михаил Сергеевич вернулся к столу, а я растворился за оградой.

Не ожидал, что «программирование» одного человека так истощит меня. Мне мгновенно стало под сорок. Пришлось срочно уносить ноги со свадьбы, пробираясь огородами. У гостиницы меня ждал оранжевый «Москвич». Он должен был доставить меня в аэропорт Ростова-на-Дону, откуда путь лежал в Москву – вербовать остальных высокопоставленных лиц.