Читать книгу Faceless - Владимир Вайс - Страница 15

После вербовки руководящего состава ЦК и КПСС проблем с дальнейшим формированием агентуры влияния не возникло. Меня беспрепятственно впускали в зал заседаний, где я зачитывал собравшимся по бумажке их дальнейшие задачи. Мои сеансы массового «гипноза» редко длились дольше десяти минут. После этого меня под руки выводили из здания и везли на конспиративную квартиру. Там меня уже ждали сотрудницы ЦРУ, исполнявшие свой оперативный долг. Спать с женщинами без предварительного знакомства и общения мне претило, поэтому по моей просьбе мне выделили постоянную партнершу – Светлану. Она была внучкой первой волны эмиграции, работала секретарем в консульстве США, а дополнительно поддерживала меня в боеспособном состоянии. За это ей позже вручили медаль и назначили солидную пенсию. Именно Светлана открыла мне глаза на страшную цену моих способностей: от частых связей со мной женщины старели, будто я высасывал их жизненную силу. За шесть лет спецоперации она постарела на доброе десятилетие. В целом, не критично – прибавила всего четыре года к своему биологическому возрасту, но это было заметно. В окружении списывали на царившую вокруг напряженность. Осознавай я тогда это, мог сойти с ума. В дальнейшем, после череды подобных проявлений, я старался не проводить с девушками так много времени, а моя команда искала причины и лекарство от этой проблемы, не позволяющей мне иметь семью.

Вся верхушка ЦК была завербована к концу 1985 года. План Бжезинского реализовывался стремительно, агенты влияния приближали закат коммунистической идеологии быстрее запланированного.

Из центра последовала корректировка: Союз следовало уничтожать медленно. Народ не должен был догадаться о контрреволюции и предпринять ответных мер. Его предстояло подогревать еще шесть лет, чтобы он сам поверил в безвыходность положения и необходимость кардинальных мер, ведущих к краху СССР.

На момент начала нашей деятельности Советский Союз состоял из 15 республик, сформированных по национальному признаку. Эксперты считали это слабым местом – национальными интересами легко манипулировать. До начала операции в республиках были выявлены точки социального и геополитического напряжения. В период с 1986 по 1990 год по Союзу прокатилась дюжина волнений. Регионы конфликтовали как с «центром», так и между собой. Меня к этой работе не допускали, считая более ценным на другом направлении – странах Варшавского договора.

В 1986 году, после тревожных сигналов из Швеции, меня экстренно направили в Украинскую ССР. Предстояло выяснить детали аварии на Чернобыльской АЭС и стабилизировать обстановку. Это был мой первый и единственный выезд в союзную республику.

Честно говоря, особой пользы я не принес. Что я мог со своими знаниями? Академик Легасов и курчатовцы уже включились в работу. Мне оставалось лишь метаться по медпунктам от одного ликвидатора к другому, снимая «добрым словом» их невыносимую боль от радиационных ожогов.

Обезболивающего катастрофически не хватало. Выпросив халат, я пошел по палатам. Люди мучились, врачи были бессильны – не хватало ни знаний, ни средств. Я шел от койки к койке, и крики постепенно умолкали. Я просил их не чувствовать боль в течение двух дней. Они затихали, а радиация продолжала тихо разрушать их изнутри. На душе лежала свинцовая тяжесть. Человек заглянул в бездну и поплатился за свое любопытство и неведение. Плачьте, жены, рыдайте, матери – не все мужья и сыновья вернутся домой.

Усталый старец (мои доселе густые черные усы, символ эпохи, стали седыми, как июльская луна) покинул последнюю палату и опустился на скамейку в пустом коридоре. Полночь.

– Что это за чудо? Что вы только что совершили? – раздался голос женщины в белом халате. Лет сорока, усталое лицо.

– Гипноз! – ответил я. – Я академик Чагаев, Дмитрий Константинович. Меня направил Минздрав СССР помочь больным. Спросите главврача, вам должны были звонить из Кремля.

– Это неправда! Я – главврач! Наталья Петровна Анциферова. Вы меня обманываете! Сейчас вызову солдат! Быстро – кто вы и что здесь делаете?

– Поверьте! Я сказал правду. Наверное, до вас не дозвонились.

– И вправду? Что же это я? – она растерялась.

– Пойдемте в ваш кабинет. Мне нужно отдохнуть, и вам, наверное, тоже.

Ее кабинет был просторным: стены отделаны лакированными деревянными панелями, громоздкая мебель, стол для совещаний, шесть стульев. Она поставила два граненых стакана, достала из шкафчика спирт и развела его водой из-под крана прямо в графине.

– Вот вы – академик! А знаете ли, как правильно смешивать спирт с водой, чтобы получился «продукт»? – спросила она, глядя на меня.

Неловкая пауза.

– Да, с такими академиками нам к комунизму долго идти, – с сарказмом заключила она. – «Его», – нарочито приподняла флакон, – нужно лить в воду, и никак иначе. Тонкой струйкой. Вот тогда «продукт» готов! А если сделать наоборот, при снижении крепости раствор сильно нагревается, выделяются токсины и прочая гадость.

После этого нехитрого ликбеза мы подняли стаканы. Наташа произнесла тост:

– Ну, чтобы все поскорее закончилось! – и осушила стакан до дна.

Я лишь осторожно пригубил и поставил его на стол.

– Для академика вы мало пьете! Лазутчик?! – ехидно бросила она.

Наталья Петровна села напротив, рассказывая, какой тяжелый выдался день. Жаловалась, что Москва делает для ликвидации недостаточно. Она не понимала, что будет дальше. По контексту я уловил напряжение между украинцами и русскими, что было дико для меня, выросшего с убеждением: в СССР живут советские люди, а этничность – второстепенна.

Наталья не отставала, пока я не допил стакан. «Так лучше выводятся радионуклиды», – говорила она. Но с каждым глотком она становилась в моих глазах все привлекательнее. И вот она уже распускала волосы, снимала очки. Ей явно нравились немногословные академики в возрасте.

– Снимайте пиджак, – сказала она. – Нам нужно узнать друг друга получше.

– Ну что же, голубушка… – начал я осторожно. – А как же муж? Мы же взрослые, серьезные люди.

– Именно! Снимай пиджак! – настойчиво повторила она и начала расстегивать блузу.

Женщины в те годы были иными. Естественные, без восковой эпиляции, иногда с золотыми зубами. Наталья обладала всем этим букетом, смешанным с запахом спирта и тяжелого рабочего дня. Гремучая смесь. Людям XXI века не понять. Да и я сам был далек от Алена Делона.

Еще пара глотков – и я, забыв о морали в нелегкие времена, уже заходил с тыла, задирая юбку. Выпустил пар, как животное. День был тяжелым. Застегнув ремень, я ретировался в гостиницу.

В холле Легасов с учеными обсуждал развитие ситуации.

– Ребята, спасите мир от этой катастрофы! – крикнул я им и ушел в номер.

Весь следующий день искал женщину. Главврач омолодила меня лишь лет на десять. Может, спирт повлиял? Нужно было искать новую «жертву» или возвращаться в Москву. Оставаться в зоне было бессмысленно и опасно. Я отправился обратно в столицу продолжать подрывную деятельность.

В столице кураторы провели брифинг. Мой новый путь лежал в ГДР. Я должен был заняться развалом Варшавского договора.

***

31 марта 1954 года СССР обратился к НАТО с инициативой вступления в альянс. В ноте говорилось о готовности «рассмотреть совместно вопрос об участии СССР в Североатлантическом договоре». Однако 7 мая США, Великобритания и Франция отказали, назвав предложение «нереальным». Москва расценила это как подтверждение создания блока против СССР и получила моральное право на свой оборонительный союз. Через год, 14 мая 1955 года, была создана Организация Варшавского договора (ОВД) в составе: Албания, Болгария, Венгрия, ГДР, Польша, Румыния, СССР, Чехословакия. Декларировался его сугубо оборонительный характер.

Численность вооруженных сил ОВД на 1985 год составляла 7,6 млн человек. США и НАТО не могли игнорировать такую силу. Подготовка к развалу велась годами через агентов влияния. Попытки спровоцировать революции для свержения коммунистических правительств проваливались, но недовольство народа росло, создавая почву для плана Кейси.

Уже тогда было ясно: Варшавский договор держался лишь на силе Советской Армии. Ослабленная Афганистаном и уроками Пражской весны, управляемая нашими агентами, она больше не вмешивалась в дела союзников. Взяв под контроль верхушку СССР, мы развязали себе руки в Восточной Европе. Без советской поддержки члены ОВД были беззащитны.

Партийная верхушка транслировала народу чувство вины и идею отсутствия внешних угроз. В декабре 1989 года на Мальте, при личном участии Джорджа Буша-старшего, я вновь «скорректировал» программу Горбачева: завершить объединение Германии и расформировать Варшавский блок.

Организовать это было непросто. Нас поддерживал внушительный штат, где я был острием акупунктурной иглы, парализующим нервную систему Колосса. Официальные лица служили лишь прикрытием.

Объединение ФРГ и ГДР состоялось 3 октября 1990 года. Капитуляция победителя перед побежденным: Горбачев принял все условия Коля. По соглашению 1990 года, с конца 1990 по август 1994 года территорию объединенной Германии покинули 338 тысяч военных, 115 тысяч единиц техники (4 тыс. танков, 11,5 тыс. бронемашин, 4 тыс. орудий), 2,5 млн тонн материальных средств и 90 тысяч детей военнослужащих. Их вывозили в никуда – в голые поля, в палаточные лагеря, ненужных своей стране. Катастрофа!

Тем временем я курсировал между Польшей и ГДР, иногда заезжая в Чехословакию. Дергал за ниточки, манипулировал правителями, вербовал деятелей искусства и военных. До мая 1991 года я не появлялся в СССР. Все эти годы моим неизменным спутником оставалась Светлана. Она так и не догадалась, что каждый новый мужчина, ложившийся с ней в постель, каждый ее временный спутник – был мной, тем самым парнем, с которым она впервые переспала по приказу Родины.

Каждый раз, входя в агентурную квартиру, она заставала меня уже ожидающим: сидящим на кровати, развязывающим галстук, курящим у окна или читающим газету. Она не меняла ритуала: приходила как на работу – в юбке-карандаш, белой блузе под горло с кружевным воротничком, строгая и безэмоциональная, на каблуках, в капроновых чулках. Ставила в угол саквояж, просила расстегнуть пуговицу сзади и отвернуться. Плавно снимала одежду и скрывалась под одеялом, оставляя на виду лишь лицо и белые пальцы. Я всегда был старше сорока пяти, иногда за шестьдесят. Ее молодость и скромность придавали ситуации шарм. Хотя я и был здесь «капитаном», вести себя подло не мог. Я так же осторожно ложился рядом и начинал ласкать ее, нежно касаясь ее тела. Каждый раз она оставалась для меня той же Светланой. Для нее же я был лишь очередным тайным агентом или продажным чиновником, которому нужно было доставить полупустой чемодан и лечь в постель «по протоколу». Сколько я ни пытался заговорить, она каждый раз отрезвляла меня. Вставала, натягивала белье и чулки, застегивала молнию на юбке и уходила. Ровно на час. Ни минутой больше. Лишь однажды она призналась, что чувствует себя в матрице: «Каждый месяц – одно и то же задание, один и тот же мужчина, который ведет и ласкает меня точно так же, как предыдущий». Она почти догадалась, но списала на то, что «все мужчины одинаковы». Наши свидания продолжались. Я прикипел к ней, ждал встреч, подмечал детали ее образа, игру в агента, ее сдержанный трепет. Светлана скрашивала мою работу, отвлекая от политического безобразия, вершившегося при моем участии. Она стала моей боевой подругой, раз за разом давая жизненные силы, расходуя свои.

Решение о роспуске ОВД было объявлено в совместном заявлении руководств СССР и стран-участниц в Будапеште 25 февраля 1991 года. Характерно, что уже весной 1991-го начались неофициальные консультации НАТО с Польшей, Чехословакией, Румынией и Болгарией об их вступлении в альянс – вопреки прежним обещаниям Запада не расширяться на восток. Руководство СССР молчаливо наблюдало.

Происходящее на границах нагнетало внутреннюю напряженность, раскалывало элиты, отвращало военных от партии и правительства, правительство – от партии и военных.

К 1990 году все было предрешено. Все роли были расписаны. Сценарий ждал своего часа, а зрителям – народам Союза – предстояло стать невольными свидетелями и участниками грядущего спектакля.