Читать книгу Faceless - Владимир Вайс - Страница 6

Теперь ты, надеюсь, понимаешь, почему я не проводил с девушками больше одной ночи? Представь, если бы она проснулась? А если бы я сам попытался рассказать ей всю правду? Какие последствия могли бы быть?

А так – разорвал связь, уехал в другой район или город, и все! Из глаз долой – из сердца вон.

Честно скажу, в юном возрасте устоять было сложно. Гормоны, знаешь ли…

И раз уж я заговорил о череде событий и природе моих ограничений, рассказ будет неполным, если не поведаю тебе о том, как ушел из жизни мой лучший друг и к чему это в итоге привело.

Прошел месяц с рождения Джулии. Пару раз я навещал ее в роддоме. Мне было больно осознавать, что не смогу быть с ними, а раскрыть свою тайну боялся. Так хотелось прижать дочь к груди, обнять Сару, вместе гулять по скверам и паркам с коляской…

К сожалению, этому не суждено было сбыться.

Возможно, я так и остался бы в тени, присматривая за своими девочками, если бы не новость о смерти Александра.

В тот день ничто не предвещало беды. Достал из холодильника банку мороженого и начал уплетать его большой ложкой, смотря какую-то передачу. Банка опустела наполовину, когда начались местные новости. Сначала сообщили о пожаре в доме престарелых, потом – о серьезной аварии на объездной дороге… А затем – сводка с места событий: «На окраине города, в лесном массиве, найдено тело белого мужчины. Предположительно, это Александр Блэк, пропавший без вести пять месяцев назад. Тело направлено на опознание. Более подробная информация – в утренних выпусках. Напомним, Александра искал весь город после его исчезновения в День Независимости. По словам родных, вечером того дня он вышел в магазин и домой не вернулся». На экране мелькнула его фотография.

Увиденное бросило меня в дрожь. Я не находил себе места, слезы катились сами собой. Его это тело или нет – уже не столь важно. Важно, что мой друг пропал, и теперь нашли тело.

Весь следующий день я провел в моргах и полицейских участках. Встреченные мной люди ничего нового не рассказали. Лишь подтвердили: смерть была насильственной. Ему «помогли», а потом спрятали тело в лесу недалеко от шоссе. Кто это сделал – неизвестно.

Через день были похороны. Александр лежал в закрытом гробу. Шел дождь. На кладбище собрались только самые близкие… и один незнакомый мексиканец лет тридцати (то есть я). Все рыдали.

Я знал их всех. Куинси был городом моего детства. Здесь я рос, учился в младших классах. Потом, в десять лет, мы с родителями переехали в Куинс – спальный район Нью-Йорка. Они хотели, чтобы я и мои братья росли в мегаполисе, чего-то добились.

Страшно хоронить друзей. Они – часть тебя, твоей личной истории, несостоявшегося будущего.

Не понимал: за что? За что могли убить его? Он не был замешан в темных делах, не имел отношения к большому бизнесу или власти. Он был просто тридцатилетним парнем, экстремалом, не успевшим насладиться жизнью сполна.

На похоронах я вспоминал себя и свое прошлое. Вокруг – все мое прежнее окружение, включая родителей и сестру. Они приехали поддержать семью Блэков. Получалось не очень, но фраза отца отрезвила меня:

– Горе родителей, переживших своих детей, не знает границ… И потерявших тоже. Теперь вы знаете, где лежат его кости. Вы всегда сможете прийти на могилу, положить цветы, поговорить. А наш дозор не окончен… Завидую вам в этом. Вы знаете, где теперь Александр. Мы же своего, похоже, потеряли навеки.

Я стоял с каменным лицом. С момента моего ухода я ни разу не связался с родными – не звонил, не писал. Меня считали пропавшим без вести, искали все, кто мог. Но, Господи, что я мог им сказать? Как облегчить их горе? Прийти со словами: «Это я – ваш сын»? А перед ними стоит азиат или чернокожий… Что они почувствуют? Что ответят? Зная нрав отца, скорее всего, в меня полетел бы стул и отборная брань.

Так я рассуждал, уходя. А теперь видел их горе – и мне было не по себе. Люди, давшие мне жизнь, открывшие дорогу в будущее, роняли слезы у могилы моего друга, оплакивая не только его, но и меня.

Когда церемония закончилась, большинство отправилось в дом Блэков поддержать семью. Я пошел с ними, представившись семье старым студенческим другом Александра.

Теперь я думал только об одном: как дать родителям знать, что со мной все в порядке, что я жив, здоров, но не могу быть рядом.

В гостиной я нашел лист бумаги и ручку, написал письмо и незаметно сунул его в сумочку матери.

Перед уходом я подслушал разговор родственников: полиция тормозила расследование, почти не участвовала в поисках – хорошо еще, что вообще нашли. Ну да, человек пропал в День Независимости…

Пару дней я слонялся по городу, не зная, чем заняться. Думал о переезде в соседний городок, о том, что же все-таки случилось с Александром и как родители восприняли мое послание?

Меня грызли сомнения: нужно ли было писать? Не лучше ли оставить старую рану в покое? Что подумали отец и мать, прочитав:

«Я вновь чувствую своими пятками ребра Росинанта. Снова, облачившись в доспехи, пускаюсь в путь. Уже пять лет моя нога не ступала на порог родного дома и, думаю, не ступит. Мой мир стал иным. Я не преступил закон, но живу вне его правил. Должен скрываться, чтобы выжить. Прошу принять мой выбор. Знайте, я люблю вас. Не хотел ни вам, ни себе такой участи. Простите и примите. Вечно ваш – Джонатан»

Писав эти строки, я думал, что их будет достаточно. Но потом в голову лезли мысли: «А вдруг не поймут? Или решат, что это чья-то злая шутка?» Отгонял сомнения – верил в лучшее.

***

Через два дня после похорон, когда первая острая боль утраты начала отпускать, я решил выяснить из первых уст, почему полиция не искала моего друга. С раннего утра отправился в участок.

День был солнечным. В душе – буря. Я был готов стереть в порошок любого, лишь бы докопаться до истины.

Со мной был только громкоговоритель – оружие, ставшее на долгие годы моим главным.

Войдя в участок, я скомандовал в громкоговоритель: «Общий сбор! Всем построиться в шеренгу по чину и званию!» Голос эхом разнесся по зданию.

Уже через две минуты полицейские стояли по стойке смирно. Я ходил перед строем, вглядываясь в их лица. Власть над ними была абсолютной, словно я Крысолов из сказки.

– Отвечайте кто знает, что случилось с Александром Блэком? – громко, со злобой в голосе, бросил я в тишину.

– Мы знаем, – хором ответили четверо.

– Ты! – ткнул пальцем в одного. – Рассказывай. Все подробно.

– В тот вечер мы с коллегами праздновали День Независимости. Сидели впятером в баре у автостанции, выпивали, а…

Длинное вступление бесило меня. Я явно терял контроль над эмоциями.

– Не лить воду! Говори, что произошло! – рявкнул я.

– Я убил! – выпалил он. – Мы с ребятами затоптали его до смерти в переулке за углом. Косо посмотрел – вот и поплатился. Мы – блюстители закона! Мы здесь все можем! Все должны нас бояться! – Говорил он с пеной у рта, это был начальник участка.

Я замер от ярости. Не знал, что делать. Полицейские стояли навытяжку. Я метался взад-вперед.

– Бери бумагу и пиши признание! Во всех своих преступлениях! – проорал я ему в лицо через громкоговоритель.

Грузный начальник участка покорно сел за стол рядового и начал писать. Писал минут двадцать.

То, что вышло из-под его пера, повергло меня в шок. Мелким почерком, на трех листах, он изложил признание в курировании местной мафии, отмывании денег, сокрытии убийств, взятках, педофилии, наркоторговле и убийстве моего лучшего друга.

– Отвечай кто твои подельники?! – закричал я в исступлении. Сердце бешено колотилось, слезы текли по щекам. – Кто?!

Пять минут я истерично заставлял остальных стражей порядка, служивших убийце, поставить свои подписи под признанием, подтверждая причастность. На лицах простых полицейских был ужас. Они не понимали, что происходит.

Чтобы признание не «потерялось» после моего ухода, я решил заставить этих оборотней в погонах сдать себя ФБР. Мы зашли в кабинет начальника. Он набрал номер шефа уголовного розыска на громкой связи.

– Привет, Стивен! Я хочу признаться… Я убил Александра Блэка. Раскаиваюсь. Готов понести наказание. Арестуй меня, проведи суд…

– Тихо, тихо, успокойся! – перебил голос из трубки. – Об этом никто не должен знать. Выпей успокоительного, поезжай домой, проспись.

Я резко нажал на рычаг, разорвав связь. Разум отказывался верить. В ФБР знали и покрывали? До какой же степени прогнила система, если под ее крылом орудовала мафия, и все получали свою долю!

– Прекратите дышать, сволочи! – прошипел я и направился к выходу. Делать больше было нечего.

Захлопнув дверь кабинета, я услышал глухой стук падающих тел и грохот опрокидываемой мебели.

– А вы? – крикнул я оставшимся в коридоре. – Забудьте меня и все, что здесь было! И доложите в ФБР о признании вашего шефа! Для верности я через пять дней направил признание в газету с пометкой о причастности к делу начальника уголовного розыска.

В тот же день я уехал из города и «обнулился». События в участке за сутки превратили тридцатилетнего мексиканца в старикашку. Содеянное мной стало карой не только для убийц друга, но и для меня самого. «Обнуление» прошло тяжело… Если вкратце, то будучи стариком, мне пришлось искать для омоложения женщину с дна социальной лестницы. В следующем воплощении это аукнулось серьезными проблемами со здоровьем. Состояние усугублялось жутким эмоциональным откатом после самосуда. Казни без суда и следствия. Я взял на душу грех – и это стало моим крестом.

Я знал, что мои слова обладают огромной силой. И все же отдал приказ. По своей воле я убил их. Кровь этих людей была на моих руках.

Меня гложили мысли: «Как возможно, чтобы в государстве развитой демократии люди, призванные защищать граждан, сами становились убийцами?! Разве система управления не должна это предотвращать? Не должна пресекать саму возможность? Или виновата человеческая природа? Может, это частный случай?». Я размышлял о природе моей силы: «Если она мне дана… Может, я должен ею пользоваться? Должен приносить пользу? Мог бы изменить этот скверный мир?»

В итоге, после долгих раздумий, я собрал волю в кулак и направился в Центральное разведывательное управление. Решил, что в их рядах смогу послужить родине и очистить США от бандитов и наркоторговцев.