Читать книгу С утра до вечера - Вячеслав Пайзанский - Страница 14

С утра до вечера
(роман в 8 частях)
Часть третья
Жизнь кусает
5. Французский экзамен и счастливая осень

Оглавление

Экзамен Койранского был назначен на 10 августа (по старому стилю). Он пришел немного раньше назначенного времени и увидел входившую в гимназию Бельскую.

Она быстро подошла к нему и полушепотом спросила:

«Хорошо подготовились? Каких авторов лучше всего знаете?»

«Я могу переводить все, что дадите», ответил Койранский.

Бельская удивленно взглянула на него, но ничего больше не сказала, а в глазах ее появилась будто печаль: она пожалела, что Койранский не понял ее готовности помочь ему выдержать экзамен.

Диктант был не длинный и легкий. Он был проверен сейчас же. Койранский получил пятерку. Потом был тоже небольшой пересказ, написанный Вячкой быстро и без ошибок. Ставя пятерку, Бельская сказалаему:

«За такую работу спасибо. Вы меня успокоили».

Койранский ответил по-французски:

«Если бы мадемуазель была более внимательна ко мне, ей не пришлось бы беспокоиться, но я благодарю Вас за Ваше беспокойство».

Бельская одновременно удивилась французскому разговору Вячки и разгневалась на его развязность.

«Кэль лемиюдан!» (Какой нахал!), воскликнула она.

Устный экзамен, кроме двух вопросов о неправильных глаголах, состоял в переводе с одного языка на другой из книг, переведенных в течение учебного года. Койранскому раздосадованная Евгения Николаевна дала незнакомый текст, рассчитывая, очевидно, срезав его, снизить общий балл до тройки.

Вячка спокойно, читая лишь глазами, быстро перевел данный текст.

«Вы говорите по-французски?» – спросила сидевшая за столом учительница французского языка младших классов.

«Да, мадам!» – ответил Койранский.

Она посмотрела на Бельскую и тихо сказала: «Бывает!»

«Можете идти», сказала Койранскому Евгения Николаевна, смущенная до предела.

«Милая Евгения Николаевна: как я Вам жестоко отомстил!» – подумал Койранский, даже не поинтересовавшись, какой общий балл он получил на экзамене.

Оставшиеся до начала занятий дни Койранский проводил с Соней. У нее были вступительные экзамены. Они с сестрой поступали на факультет новых языков, т. е. французского, немецкого и английского. Несколько экзаменов обе сестры выдержали на отлично и были приняты студентками Высших Женских Курсов.

Дни до занятий были для Койранского вознаграждением за несколько лет разлуки с Соней.

Учебный год в седьмом классе начался с больших новостей.

Во-первых, 10-процентная норма для евреев была распространена и на казенные учебные заведения Варшавского учебного округа, поэтому многих евреев в седьмом классе уже не было, их просто уволили. А на их место, в порядке разгрузки 1-й гимназии, комплектуемой только русскими, перевели шестерых русских. Они были, конечно, худшие ученики, и это повлияло на успеваемость и поведение класса.

Во-вторых, классным наставником класса стал сам директор Некрасов. Он же стал преподавать в классе историю.

В третьих, не стало Истрина, учителя русского языка. Вместо него приехал Лучко Михаил Иванович, редкий учитель и замечательный человек.

На фоне этих перемен учиться стало и приятнее и легче.

Койранский сразу завоевал одно из первых мест по успеваемости. Мало того, он стал любимцем учителей, особенно Лучко и Некрасова. Директор неоднократно ставил Койранского в пример другим.

И только одна Бельская дулась на Вячку, редко обращалась к нему и всякий раз при этом краснела, будто гневалась, будто неприятно ей было с ним говорить.

Осень 1910 года была самым счастливым временем в жизни Вячки. Он почти ежедневно бывал у Сони по вечерам и вытаскивал ее гулять, возил в парки и сады, сидел с ней подолгу в Иерусалимских аллеях. Дни этой осени стояли на редкость погожие, а вечера – волшебные, теплые, завлекающие.

По воскресеньям Вячка с Соней ездили в окрестности Варшавы: в Билянув, в Яблонну, Градиску и в другие места. Но излюбленным местом их был Билянув.

Они возвращались в Варшаву к 10 часам вечера усталые, голодные, счастливые, подкреплялись в какой-нибудь цукерне (кафе) и только около 12 часов провожал Вячку свою подругу домой.

Счастье так их окрыляло, что на все они смотрели через его розовые очки. Не было дня, чтобы они не виделись, не было часа, чтобы они не чувствовали друг друга.

Они смотрели в глаза один другому и каждый читал красноречивый постоянный ответ: да, люблю! Из учителей Евгения Николаевна Бельская замечала счастливую приподнятость Вячки. Он чувствовал, что она что-то знает о нем.

Один раз, как дежурный, он принес ей в учительскую собранные в классе тетради домашних работ. Она, принимая от него тетради, тихо спросила, краснея, по-французски:

«Вы очень счастливы?..Да?..»

Вячка был поражен. Он также тихо ответил:

«Да!..Очень!..»

Она сейчас же отвернулась и отошла от него.

Она даже узнала имя той, кто давал Вячке такое необузданное счастье. Раз, на уроке, проходя мимо парты Койранского, Вольская попросила у него словарник, в который записывались не слова, а обороты речи, употребляемые в обычном французском разговоре, зная, что у него он наиболее полный: уже верила в его аккуратность.

Вячка дал не заметив вложенной в словарник бумажки. Бельская вынула бумажку, прочитала написанное на ней и положила на парту Койранского. На бумажке было написано начатое, неоконченное стихотворение:

«Если бы не было Сони,

Солнце светило б не так:

Было б темно, как в неволе,

Мир был бы мрачный барак!»


Об этом начатом и неоконченном стихотворении Вячка забыл. А теперь стало неловко. Он смущенно смотрел на учительницу и видел, что она рассержена, даже голос ее стал другим, каким-то глухим, грудным.

Вячка демонстративно изорвал бумажку.

После этого случая Бельская опять перестала замечать Койранского, на его вопросы не отвечала, либо отвечала односложно и раздраженно.

«Чего она злится?.. Что я ей сделал?..Какое ей дело до меня?» – думал о ней Койранский.

Этой осенью брат посоветовал Вячке начать печатать стихи, например в журнале «Нива». Эта мысль до сих пор как-то не приходила в голову Вячки. Он обрадовался. Они с братом отобрали два стихотворения и Вячка послал их в Петербург, в знаменитый тогда журнал.

Эти стихотворения были: «Спириты» и «Захолустье». В первом Вячка осмеял и осудил спиритизм, как обман. Тогда занятие спиритизмом было очень распространено среди интеллигенции. И сам Вячка не раз проводил вечера за верченьем блюдца, обманываясь и обманывая других. В стихотворении «Захолустье» изображался идиотизм жизни обывателей-мещан в небольших городах России (примером послужил город Б.), ничтожность их интересов и отсутствие каких-либо идеалов и стремлений.

Новое чувство присоединилось к счастью Вячки, чувство гордости, своей значительности и ожидания, что все будут читать его стихи и оценят его, как «нашего» русского поэта.

Все улыбалось тогда Койранскому: его беззаветно любила Соня, он свободно занимался поэзией и его стихи будут печататься, его имя узнает вся Россия, он был одним из первых по успеваемости в классе, учителя и товарищи любили его.

Вот только Бельская за что-то невзлюбила его, и это было очень неприятно Вячке. Он не считал, что в чем-то виноват перед ней, и старался забвением отделаться от этого неприятного чувства, как ложка дегтя испортившего ему настроение, его счастливое состояние.

Эта ложка дегтя была – несправедливость к нему учительницы французского языка и ее обидное отношение к нему этой славной девушки, которая только на один год была старше Вячки.

С чувством уверенности в лучезарном будущем Койранский проводил Свою Соню и ее сестру Галю на рождественские каникулы в Б., усадив их вагон на пражском вокзале.

А через два часа сам уехал в К., к сестрам.

С утра до вечера

Подняться наверх