Читать книгу БЕЛОЕ и КРАСНОЕ. Отпрыски - Юрий Киселев - Страница 15

*

Утром Ольга уехала договариваться по поводу очередной выставки, а Щербинин стал натягивать на подрамник холст. Дело деликатное: чуть перетянул – ровно не натянешь, небольшой сквозняк – холст потом под краской провиснет.

В ближайшей ко входу и самой большой комнате во всю ее длину вытянулся стол, который Щербинин смастерил, когда дочь получила эту мастерскую. Стол стоял на восьми ногах, связанных рамой из уголка, а столешница из фанерованной плиты. Стол был удобен для сборки подрамников, раскройки холста и прочих габаритных работ, что делал он для дочери, а если приходили гости, за стол можно усадить хоть сорок человек.

Вогнав последнюю скобку, Щербинин осмотрел работу, остался доволен, отнес в стеллаж и пошел в угол, где была оборудована кухонька, и варились щи. Попробовав, всего ли хватает, он выключил плиту, перешел в среднюю комнату и сел за компьютер. Теперь можно заняться хобби. Хобби это появилось не так давно с подачи Риммы.

Когда-то, много-много лет назад, он попал на удлиненный киносеанс, где узнал из короткометражки, что материя может переходить в свет и наоборот. А нельзя ли тогда превратить в световой поток человека, передать, скажем, в Австралию и снова собрать? Он даже придумал фантастику, где героем был он сам, и конечно ж с ним была девочка.

Влюбляться он начал лет с пяти, и первая его любовь была заочной. В альбоме он нашел карточку парижских друзей родителей с детьми. Девочка была одних с ним лет. Он обвел карандашом ее хорошенькое личико и часто с ней разговаривал и играл. Как-то перебирая карточки, Щербинин увидел эту обводку и улыбнулся, что уже тогда имел отменный вкус. Выше всех красот мира он ценил женскую, считая женское тело вершиной творения природы ли, Господа – этот вопрос он пока не решил, но все чаще задумывался.

Итак, много-много лет спустя, когда они с Риммой выпивали по случаю удачной распродажи, он со смехом поведал ей ту свою фантастическую идею. Как же он удивился, когда Римма не только не засмеялась, а сказала, что это известно в науке как «квантовая телепортация». Ученые уже телепортировали атомы, не за горами твердые тела, а человек – вопрос времени. А вот при другом принципе телепортации, «дырочной», чем сама она и занималась до торговли, человека не придется расщеплять-собирать, а того же Игорька, со всеми его заморочками, в тот же миг можно перенести на дачу, в туманность Андромеды – не имеет значения. Надо лишь искривить пространство.

– Пятницкое шоссе и так кривое, – улыбнулся Щербинин. – По логике вещей…

– Я с тобой серьезно, – сухо сказала Римма. – Хочешь поюморить – сменим тему.

– Школьнику известно, что прямая короче кривой. Если провести дорогу напрямую от Арбата до Жилино – пяток километров выиграешь.

– В том-то и дело: нет километров. Нет дороги. Где старт, там и финиш. На чем тебе показать… – Она придвинула афишку какого-то вернисажа и наступила пальцем на один из углов. – Вот твой Арбат. – Затем она провела ногтем по диагонали к дальнему углу. – Вот твоя дача. – И согнула афишку, совместив углы. – Все! Никуда не надо ехать.

– Потрясающе, – сказал Щербинин, не очень-то поверив. – Ну а практически?..

– А практически – будет сеть телепартационных станций…

– И мы сможем ездить на распродажу в Америку: ты со своими ложками-брошками…

– Какой ты тупой, Игорек! Не ехать, не лететь, не плыть – по-па-дать. Спонтанно это бывает в природе. Редко, но… Одно из объяснений, куда пропадают корабли и самолеты в Бермудах – одна из зон на Земле, где это может возникать. Еще Тибет, Ай-Петри…

Римма много порассказала в тот вечер: про одиннадцатимерное пространство, про сосуществование на Земле параллельных миров, и что бесчисленные НЛО не прилетают извне, а появляются из параллельного мира, где более продвинутые «иноземляне»…

Что-то подобное Щербинин уже слышал – теперь же от Римминых рассказов, а вовсе не от выпитого, у него дух захватило. С этого вечера он заболел квантовой механикой.

Сегодня в программе самообразования «мосты» Эйнштейна-Розена. С разницей между «вакуумными дырками» и теорией «червоточен» он разобрался, а с «мостами» никак.

Хобби давалось нелегко. И не из-за недостатка образования, а от устройства мозгов. Он легко представлял то, что мысленно мог увидеть в конкретной физической форме. Если людей – он видел их улыбки и слезы, слышал их разговор, чувствовал то же, что в его воображении переживали они. Если конструкцию – он видел, как она работает. Или не работает, с полувзгляда находя ошибку. Он был конструктором от Бога. Но способность к абстрактному мышлению, как у той же Риммы, у него отсутствовала напрочь. Он не мог представить даже четырехмерный мир, не говоря о конечности Вселенной, за пределами которой ни пространства, ни времени – ничего. Это «ничего» в голове не укладывалось.

Как-то он попал на теоретическую конференцию. Проспав доклад, он проснулся от хохота зала. Оппонент, желая уесть докладчика, писал формулы, и аудитория лежала. За вязью закорючек они видели свою, абстрактную, реальность и эмоционально переживали. Тогда к нему пришло осознание, что есть люди «инакие», и та же авангардная живопись, возможно, не шарлатанство, как он считал, а просто другое видение.

В который раз Щербинин перечитывал один и тот же абзац, когда позвонили в дверь.

– Иду, иду! – прокричал он и пошел открывать. – Раззява! Опять ключ забыла! – Он распахнул дверь – и остолбенел: вместо дочери стоял вчерашний американец, держа в руках генеральский мундир, и его сын, с пакетом из Новоарбатского гастронома.

– Здравствуйте Игорь Алексаныч! – улыбнулся Майкл. – Ради Бога не гневайтесь. Как вы себя чувствуете? Римма сказала – вам нездоровится, и мы с сыном решили вот…

– Я болен! Я очень болен! – почти криком выпалил Щербинин. – У меня куриный грипп! Заразите потом всю Америку!

– О, пустяки, – отмахнулся Майкл. – Перед отлетом мы сделали, э… vaccinations даже от рыбьего. Позвольте представиться: меня зовут Михаилом Андреичем Иевлевым, мой отец был из Санкт-Петербурга. А я вот и мой сын, Дино, в России впервые и…

– По поводу картины, – оборвал Щербинин, – сразу хочу предупредить…

– Нет-нет, у меня еще вчера создалось впечатление, что вы не намерены ее продать.

– Не только не намерен, но и не буду. Так что извините.

– Это вы нас извините. Мы бы ни за что не позволили себе вас побеспокоить, если бы завтра не улетали. А я, повторюсь, хотел бы увезти из Москвы память. Возможно ли, чтобы мы посмотрели те картины, которые вы согласны продать?

Щербинин заколебался.

– Мы непременно что-то купим у вас. На рубли, на доллары – как пожелаете.

Щербинин еще помедлил и сказал:

– Сразу предупреждаю: это мастерская моей дочери. Работы, которые на стенах, не продаются. Вы сможете купить только то, что я предложу. И чтобы не было потом…

– Я принимаю все ваши условия, можете быть покойны.

– Тогда прошу-с! – пригласил Щербинин, шутовски шаркнув ножкой.