Читать книгу Техническая ошибка. Корпоративная повесть, лишенная какого-либо мелодраматизма - Александр Степаненко - Страница 33

*****

Чтобы дойти до приемной президента компании, Щеглову нужно было пройти весь второй этаж. Сколько раз он ходил по этому коридору? По нескольку раз в день, каждый день, триста рабочих дней в году. А еще сколько выходных? Да, всего, наверное, уже несколько тысяч раз. По этому коридору он и бегал, и почти летал, и, матерясь, торопился, и ходил, не спеша, с запасом по времени, и, бывало, ходил нетрезвый, почти не ходил; и был и весел, и угрюм, и спокоен, и раздражен. Каждую плитку на полу помнил он в этом коридоре. Каждую царапину на полу, на стенах, на дверях. Из каждого кабинета шел разный запах. И звук каждой двери был разный. Про этот коридор Антон знал все. Тысячи раз: пять минут туда, пять обратно. Сколько дней своей жизни провел он уже в этом коридоре?

На этот раз он почти бежал. Времени было мало, а Ковыляев, с его не слишком благодушным утренним настроем, вполне мог заставить его вносить еще какие-нибудь правки в текст, и тогда ему надо будет успеть добежать обратно до своего кабинета, внести эти правки, распечатать текст, добежать обратно, отдать новый текст…

Но все прошло на удивление гладко. Анатолий Петрович опять изучал какие-то бумаги и только кивнул, увидев в двери Щеглова. Просмотрев текст, он отметил в нем что-то ручкой, молча положил перед собой и опять углубился в свои бумаги.

Количество невнятностей на одно утро явно переваливало уже за допустимые пределы.

Щеглов помялся с ноги на ногу, шумно вздохнул. Бесполезно – его руководитель, то ли демонстративно, давая почувствовать себя пустым местом, то ли от увлеченности иными, куда более значительными делами, не удостоил его вниманием.

– Тогда – я в Газовую? и жду вас там? – решился все же после некоторой паузы обозначить свое все еще присутствие Антон.

Ковыляев, не глядя на него, кивнул.

Отмеривая коридор обратно, Антон вызвал машину. Зайдя в кабинет, он отправил свой текст Кравченко по электронной и набрал его номер.

– Твой текст вижу. Свой – отправляю, – опять не здороваясь, сказал пиарщик Газовой компании.

Ну, по крайне мере, наконец, заговорил про этот текст.

– ОК, – буркнул Антон.

Через минуту сообщение от Кравченко появилось. Нервно, с тревогой Щеглов кликнул по прикрепленному к сообщению файлу.

Чутье не обмануло его. Антон почувствовал, как быстро холодеет его спина.

Присланный ему, а, стало быть, вероятнее всего, одобренный главой Газовой компании текст резко противоречил тому, что Щеглов только что согласовал с Ковыляевым. Он отражал общеизвестную уже, в общем-то, позицию Газовой о том, как в сложившихся условиях еще возможно было провести поглощение Топливной компании, обменяв это поглощение на передаваемый «государству» пакет акций. Как утверждалось, это будет сделано путем отделения от Топливной купленного ею недавно крупного предприятия и передачи всех прочих ее активов Газовой компании. В проекте заявления Штегнера говорилось также еще и о том, что на основе ранее входившего в состав Углеводородной предприятия будет создана некая новая компания, возглавит которую Анатолий Петрович Ковыляев.

Щеглов посмотрел на часы. Было девять. Он распечатал свой текст и текст Кравченко, схватил портфель и выбежал из кабинета. Запрыгнув в машину, Щеглов схватился за телефон и судорожно набрал телефон Кравченко.

Тот опять не поздоровался.

– Я понимаю, почему ты звонишь, – по-прежнему совершенно бесстрастно, механизированно произнес он.

– Ну… да… это хорошо, что понимаешь… – Щеглов почти задыхался, но очень старался казаться спокойным. – И что же ты думаешь?

– Не знаю. Андрей Борисович согласовал этот текст.

– Я догадываюсь. Я тоже не сам придумал. Но ты, вообще говоря, понимаешь, что будет, если они скажут под камеру полностью противоречащие друг другу версии?

– Не знаю.

Голос Кравченко никак не изменился. Ничто в нем не указывало на то, что он принадлежит живому человеку.

– Владимир! – сказал Щеглов, по-прежнему стараясь казаться спокойным, но уже и с выраженным нажимом, – я прошу тебя… прошу предупредить своего начальника об имеющем место… недоразумении. Я предупрежу своего. Это же… ну… ты понимаешь – это очень серьезно. Может быть, они там как-то созвонятся, что ли… и как-то решат…

– Хорошо, – все так же невозмутимо ответил Кравченко; настолько невозмутимо, что Антон уже и усомнился: понимает ли он действительно, о чем речь? или – не видит в этом никакой проблемы? или – ему вообще на все наплевать?

– Я еду к вам… уже еду.

– Хорошо, – опять повторил, как заевшая пластинка, Кравченко.

Щеглов положил трубку.

Это было – как со стеной. На что он вообще рассчитывал?

И что теперь? Звонить Ковыляеву сейчас? Пытаться объяснить что-то по телефону?

Нет. Ничего не поймет, раздраженно отмахнется, скажет – не лезть не в свое. Бросит трубку, не дослушав.

Нет, лучше, наверное, дождаться его уже в Газовой, там попробовать предупредить с глазу на глаз. И Штегнер будет тут же. Перетрут, разберутся, может…

На Кравченко, на его разговор со Штегнером, Антон не рассчитывал. Более того, он был почти уверен, что этого разговора и вообще не будет. Формально позиция Газовой компании и выглядела логичнее, чем вся эта околесица про самостоятельную несамостоятельность… или несамостоятельную самостоятельность… или… Даже если Кравченко и понял, в чем суть проблемы, беспокоить своего руководителя по такому поводу он наверняка не будет. Кравченко – автомат для исполнения желаний начальства. Задумываться о последствиях – вне его ответственности, а, стало быть, и вообще за пределами доступного для его воображения.

Да и проблема-то была, скорее всего, как раз не в них. Ковыляев… Да, Ковыляев! Это он, наверняка, он… Он кого-нибудь неправильно понял, убедил сам себя в том, что ему так хотелось бы считать истиной, и теперь вполне серьезно полагает одобренным на самом верху вовсе не то, что одобрено на самом деле. И станет ли он теперь кого-нибудь слушать? Особенно – его, Щеглова, явно раздражающего его уже одним своим присутствием? Станет ли – с его самоуверенностью, амбициями? Захочет ли разбираться или отмахнется по обыкновению, не желая расставаться с иллюзиями, тщеславно уверенный в своей информированности, осведомленности, в своей непогрешимости, уверенный в этом не по делу, не обоснованно, а просто в силу своего положения, статуса?

Но как-то (как?!) надо все-таки донести до него нависшую опасность серьезного, невиданно серьезного скандала…

Страшно даже подумать, что может произойти, если они…

Антон огляделся по сторонам. Туман потихоньку рассеивался. Мимо проплывал в дымке памятник Ленину на Калужской площади.

Удастся ли?