Читать книгу Человек-гора. Невероятный путь Петра Семёнова на Тянь-Шань - Алена Кашура - Страница 2

– Помогите! – резкий крик прогнал холодную тишину. – Они опять здесь!

Петя вскочил с постели. Он спал, как всегда, не раздеваясь. И тотчас выбежал в коридор, не успев смахнуть сон с ресниц.

– Прогоните их! Да что же это?!

Мама.

Босая, растрёпанная, в белой сорочке, она шла, прикрывая ладонью трепещущий огонёк свечи. Одна против толпы давно умерших родственников, которые ожили в её воображении и явились в гости посреди ночи.

– Прочь! Прочь!

– Я здесь, маменька, с вами.

Петя знал: мама его не услышит. В такие моменты их разделяла незримая, но непреодолимая граница. И всё равно каждую ночь он шёл следом за мамой, оберегая её от опасности куда более реальной, чем призраки: маленький огонёк свечи мог перепрыгнуть на шторы, а оттуда – на деревянные стены дома.

Кроме Пети, никто не поспешил маме на помощь. Слуги заперлись у себя в комнатах. Если они и слышали крик, то сидели тише воды ниже травы. Душевную болезнь барыни крепостные считали беснованием и боялись заразиться. Петя не сумел объяснить им, что галлюцинации – последствие воспаления мозга, которое случилось у мамы пять лет назад, после скоропостижной смерти отца. Она так тяжело переживала эту утрату, что три дня лежала в горячке и сама едва не погибла.

– Помогите же кто-нибудь!

– Я помогу!

Свеча в маминой руке заплакала воском. Горячие капли скатились на её пальцы, упали на паркет и застыли мутными лужицами. Мама и этого не заметила. Она упрямо заглядывала в каждую комнату, пытаясь осветить крошечным огоньком все уголки дома.

– Осторожно!

Петя отвёл маму от полки с книгами и мягко направил в столовую – подальше от кабинета отца. Набросить бы ей на плечи тёплую шаль, обуть в домашние туфли… Но для этого надо бежать в спальню. А как оставить маму одну?

Наконец она устала, и Петя сумел уложить маму в постель. Он укрыл её одеялом. Потом вторым. В комнате было холодно.

Наверное, слуги плохо протопили печи. Или дрова кончились? Утром выясню.

– Ты же прогонишь их? – засыпая, спросила мама. – Правда?

– Всех до одного, – пообещал Петя.

Он осторожно убрал тёмную прядь, соскользнувшую ей на щёку. И остался рядом – убедиться, что она уснула.

– Всех… – повторила мама, погружаясь в сон.

Её поджатые губы расслабились. Лицо сделалось безмятежным, почти ангельским. Но лишь до утра. Утром бледный лоб снова прочертят морщины – мама начнёт записывать беседы умерших родственников, стараясь не упустить ни слова. И подозревать всех вокруг в заговорах против неё. Всех, кроме Пети.

Бедная моя страдалица… Маменька…

Петя подошёл к окну. Стекло затянуло инеем. Петя продышал в нём кружок и посмотрел наружу. За окном царила непроглядная стылая ночь. Где-то во тьме, неподалёку от дома, бежала речка Ранова. Она не засыпала даже суровой зимой, словно незаживающая рана в душе его матери.

Ра-но-ва – ра-на…

Петя поднял свечу повыше. Пусть в кромешной тьме зажжётся ответный огонёк! Пусть кто-нибудь вспомнит, что в усадьбе Рязанка живёт мальчик – Петя Семёнов десяти лет от роду! Но нет. Лишь узкий серп месяца выглянул из-за туч. Он посеребрил высокие ледяные сугробы и спрятался за набежавшее облако.

– Спи крепко…

Петя поправил мамино одеяло и вернулся к себе в комнату. Лёг, не раздеваясь, чтобы вскочить, если мама опять проснётся. И крепко прикусил губу, стараясь не спать. Ему нужно быть начеку. Всегда. Каждую минуту… Каждую ми…

* * *

Сны приходили к нему как спасение – тёплые, радостные. Во сне всё было правильно. Всё было как раньше, когда большая семья Семёновых дружно жила под одной крышей.

Вот папины родители. Дедушка Николай – широкоплечий богатырь, воевавший в молодости с турками. Его легко угадать по крепким, размеренным шагам, которые отзываются во всём доме. «Посмотри, Петруша, грузди-то каковы!» – грохочет дед, и Петя торопится заглянуть в его большую корзину. Но вместо корзины появляется бабушка Маша – маленькая, кругленькая, как мячик. «Аз, буки, веди», – терпеливо объясняет она, раскладывая на столе буквы из слоновой кости. Буквы блестят, отполированные пальчиками прежних учеников: бабушка объясняла по ним алфавит своим пятерым сыновьям, крестьянским ребятишкам, брату и сестре Пети. Настал его черёд.

Здесь же вторая бабушка – Наташа, мамина мама. Ей тоже нашлось место в доме. Худенькая, хрупкая, точно фарфоровая статуэтка, она сидит с вышивкой у окна. Острая иголка танцует в умелых пальцах, вырисовывая нитками узоры на ткани.

Петя протягивает руку – потрогать вышитый цветок. Но бабушка превращается в старшего брата. Николенька считает ворон, отложив учебник с французскими глаголами. Вихры топорщатся надо лбом. А вот сестра Наташа – склонила над тетрадкой аккуратно причёсанную головку: острое пёрышко скользит по строчке, оставляя за собой ровные ряды букв. Рядом с сестрой Оленька – дочка папенькиной кузины. Кузина овдовела и разорилась, поэтому Оленька живёт у Семёновых. Глаза у неё нежные, лазоревые. Они смотрят ласково и печально.

А Петя торопится дальше. Скорее, скорее, пока его сон не растворился в утренних лучах солнца. Нужно непременно увидеть…

Вот же они! Мама и папа – счастливые, влюблённые, словно только вчера вышли из-под венца. Маменька в новом платье. Отец – в белом льняном костюме, весь окружённый теплом и светом. Он сам и есть свет!

Отец залезает на свою кровать, подхватывает Петю, поднимает над головой. На дощатом полу, далеко внизу, лежат папины сапоги. Зато железное кольцо, ввинченное в потолок, прямо перед глазами. Обычно оно держит кисейный[1] полог, который пышным шатром опускается вниз, закрывая спящего от насекомых и сквозняков. Но сейчас полог забрали стирать.

Петя давно мечтал дотянуться до этого кольца. И вот желанная цель рядом. Петя обхватывает кольцо! Крепкие пальчики ощущают прохладу металла, сердце ликует!

– Не страшно? – папа прижимает сына к груди, его мягкие бакенбарды щекочут Петины щёки.

Он мотает головой. Чего бояться?

– Ещё, папа! – просит Петя.

Снова хватает кольцо и… Просыпается.

…Петя долго лежал с закрытыми глазами. Сон был таким явным… А что, если это настоящая жизнь?! Может, ему приснилось, что отец умер? Что сестра учится в далёком Петербурге, а брат – в Царскосельском лицее? Ну конечно! Жизнь идёт своим чередом: деда-богатыря не парализовало от горя. И бабушка Маша не увезла его в Рязань к одному из своих сыновей, поближе к врачам. Вторая бабушка тоже здесь, в соседней комнате. И Олю не забирал к себе ещё один папин брат… Этого не могло быть по-настоящему.

Этого! Не! Могло! Быть!

Но вот Петя открыл глаза, и реальность навалилась на него всей своей безнадёжностью: отец покоится в семейном склепе, а Семёновых разметало по свету.

Петя откинул тяжёлое одеяло. Нужно было занять себя делом. Нечего тут лежать.

Сейчас дам распоряжения о завтраке, потом дождусь Якова Абрамовича. Вместе составим список продуктов, пошлём за ними кого-нибудь. Спрошу, хватит ли сена для коров и лошадей до весны? И не утеплить ли сарай с дедушкиными тонкорунными овцами? Морозы-то нынче какие! И ещё напомнить, чтобы напилили льда, – ледник почти пустой. И дрова!

– Наталья, ставь самовар! – крикнул Петя.

Но горячий сверкающий самовар уже поджидал молодого барина на столе.