Читать книгу Гора ветров - Анна Таволгина - Страница 22

На перекличку Таня не ходила и явилась в школу прямо первого сентября. С отсутствующим видом простояла линейку. Одноклассники ее едва замечали. Девчонки обсуждали парней и обновки. Парни пялились на девчонок исподтишка, задирая их с преувеличенной развязностью. Летний опыт поражал разнообразием. Поездки к морю, новые лифчики, выпивка, приводы в милицию. Комсомольские лагеря, песни под гитару, грандиозные планы перестроить школьную жизнь. Гормоны бродили. Страсти бушевали. В классных группировках завязывались перестановки и назревали новые любовные истории.

Все, чего хотелось Тане – чтобы ее не трогали. Вот бы стать невидимой! Она вздохнула и посмотрела на свои сандалии. На правой ноге подошва под большим пальцем протерлась почти насквозь и просила каши. Дома, в темном углу прихожей остались новые туфли, купленные по блату. И Тане они не просто нравились. Они были многообещающими. Но она их не надела. Просто пока носишь сандалии – лето продолжается.

Первым уроком математика, потом – русский. Таня смотрит в окно. Мягкое сентябрьское солнце на осенних клумбах. Как красиво! Таня переводит взгляд на русичку. Старомодное всесезонное кримпленовое платье хронически перекошено. Несвежие волосы закручены все в ту же прическу. На спинке стула – старая шаль. Таня поморщилась, отвернулась и подтянула ноги под стул. Подошва прогнулась, и палец сунулся в дырку. Таня нахмурилась. Снова взглянула на русичку. «Останавливает время. Как я – лето». Эта мысль показалась забавной, и она развеселилась.

На перемене к ним зашла классная. Девчонки окружили ее. Таня постаралась незаметно выскользнуть за дверь. Когда прозвенел звонок, они столкнулись в дверях.

– Ну и как твоя сестренка? – классная изображала вежливый интерес.

– Какая сестренка?

– Как какая? Твоя!

Таня открыла рот. Но тут учительницу кто-то окликнул.

– Все, бегу-бегу. Потом расскажешь.

«О Господи!» – подумала Таня. Она напрочь забыла про это свое вранье. Раньше извелась бы вся, думая, как с этим быть. А теперь спустя минуту уж и не помнила.

Как не думала никому сообщать о грядущем замужестве матери.

Сентябрь стоял на славу. Сухость воздуха ушла, он стал сыроват и прозрачен. Пыль прибилась, и ясное солнце сияло в прозрачной глубокой голубизне. Остатки лета дышали нежной грустью. Травы пожухли, в сладком яблочном запахе угадывалась легкая горчинка, а к вечеру к ней примешивался запах дыма. В кладовой выстроились длинные ряды банок с соленьями и вареньями. На чердаке сушился на газетах лук, в коридоре стояли ящики с красно-зелеными помидорами и корзины с яблоками.

В увядающем цветнике топорщились последней пышностью игольчатые астры нежных цветов и яркие, словно пластмассовые, георгины. На кустах малины среди подсыхающих листьев краснели последние подвядающие ягоды.

Грусть уходящего лета мешалась с мыслью о скором отъезде матери, который означал перемены в жизни. Конечно к лучшему, как же иначе?

Таня продолжала жить у бабушки. Вера уволилась с работы, решив задержаться до конца огородного сезона, и почти все время проводила с ними. На сердце было неспокойно: с одной стороны, она до сих пор не могла поверить в свое счастье, с другой – оставить Таню, хотя и временно, было немыслимо. Когда Вера была с Андреем, остальная жизнь отступала. Счастливая, она чувствовала, знала, что он счастлив тоже. Однако у ее матери Андрей после того первого визита, ссылаясь на занятость, так и не появился. «Моя хорошая, – сказал он, – распишемся по-тихому и устроим ужин в семейном кругу». Звучало это как будто правильно. Но представить было невозможно.

Любовь, Вера и Таня собирали урожай, сгребали сухую ботву в кучи, подрезали и подвязывали кусты, таскали картошку в подпол, а морковь пересыпали сухим песком в ведрах. Нужно было решать, что делать с домом на зиму. Оставлять его нежилым было нельзя, так как с первыми морозами водопроводные трубы неизбежно бы перемерзли и полопались. Подразумевалось, что Любовь переселится в их квартиру: о смене школы, считавшейся хорошей, на «неизвестно что» не могло быть и речи. Со дня на день Вера откладывала разговор о доме, пока Любовь не сказала ей, что через своих многочисленных знакомых она уже нашла квартирантов до весны, «а там видно будет».

Позвонив Андрею, Вера, беспечно смеясь, рассказала, как замечательно все устраивается. Тот хмыкнул, вспомнил Любовь и подумал, что не ошибся. Людей, на которых можно положиться, не так уж и много. Он видел их за километр, ценил. И старался не оставаться в долгу ровно настолько, насколько считал нужным. Поэтому в следующие пару дней он организовал две машины – с углем, дровами и надежными ребятами, которые скидали уголь, выгрузили и сложили дрова там, где им было сказано.

Любовь оценила жест. Попросила Веру поблагодарить Андрея Сергеича от ее имени. И решила пока что не раздумывать много об избраннике дочери: «поживем – увидим». Жизнь научила ее отодвигать все, что терпело, за границы «нынче». Как припрет – не отвертишься. А до того… что толку думать?

В день Вериного отъезда они с Таней проснулись в их маленькой квартирке. За окном шел дождь. Собранные сумки стояли в передней. Вокруг царил легкий тарарам. Вера жарила тартинки и заваривала чай. Это странно напоминало выходной. Они уселись за стол и молчали. Вчера, собирая вещи, они весело болтали и строили планы. Сейчас дочь выглядела растерянной. У Веры сжалось сердце. Она протянула руку и погладила Таню по лицу.

– Мы будем жить вместе. И очень скоро.

Та рассеянно покивала. Обнялись на пороге, и Таня ушла в музыкальную. Когда она вернулась, Веры уже не было. Таня прошла в крошечную кухоньку и стала смотреть в окно. Дождь кончился, выглянуло солнце. В квартире царил идеальный порядок, абсолютно не свойственный их привычной жизни. Таня вздохнула и стала собираться в школу. На это полугодие приходилась вторая смена, что для их переполненной школы было в порядке вещей.

К приготовленному матерью обеду она не притронулась.