Читать книгу Гора ветров - Анна Таволгина - Страница 6

На следующий день шел дождь.

Тане нравилось, когда тепло и дождь. Слышно, как он стучит по крыше на веранде. Она накинула старую ветровку и сунула ноги в сандалии. Бабушка копалась в кладовке.

– Я на улицу.

– Куда тебя несет опять, мокрота какая….

Но она уже вышла. Хлопнула калитка. Таня накинула капюшон. Как хорошо… До конца проулка монотонность заборов разбивали две стайки, две бани и две калитки. Все умещалось примерно в девяносто шагов. Раньше шагов было больше…

С тех пор, как ей разрешили выходить за ограду, она прогуляла в своем тупичке несколько таких длинных лет, какие могут быть только в раннем детстве. Других детей здесь не водилось, и она ощущала себя полновластной хозяйкой этих мест. Не только очертания заборов и две дорожные колеи, но и запахи, и звуки, что доносились с разных сторон – все стало раз и навсегда привычным, таким единственно возможным…

Солнышко было часами и главным дирижером жизни вокруг. Оно поднималось с самой неизвестной и загадочной стороны: оттуда никто не приходил в гости к бабушке, там не громыхал трамвай, не было магазина. Ветер дул оттуда редко, но если уж подул, не жди ничего хорошего – станет холодно. Неправильная сторона.

Но солнце почему-то выбрало вставать именно там. И оно обращало все в огромный циферблат, посреди которого и жила Таня. Тени были его часами и стрелками. Когда тень от бабушкиного дома дотягивалась до стайки, приходила с работы мама. А когда солнышко заглядывало на крылечко – наступало время готовить ужин. Порядку этих часов изо дня в день подчинялись и некоторые звуки. Например, пронзительный визг бензопилы с улицы за дальним концом огорода начинался вместе с игрой утренних лучей в цветнике. А грохот ведер и шум воды со всех концов раздавался, когда тени от яблонь наползали на соседский огород. Другие звуки вроде бы тоже подчинялись раз и навсегда установленному порядку, но не строго. Например, соседские собаки явно предпочитали побрехать в вечерних сумерках. Но иногда они начинали перегавкиваться и посреди бела дня, когда находилось о чем.

Жизнь людей из соседних домов была полна тайн. Взять хотя бы то, когда они уходили и возвращались с работы. Это не поддавалось пониманию. Ладно еще те из них, что возвращались гораздо позже ее матери – они хотя бы приходили в одно и то же время. Но что делать с другими – они махали ей рукой, уходя вечером, и возвращались утром. В основном мужики… Бабушка объяснила ей, что они работают на шахте в ночную смену. Мужчин в их доме не было, и на производстве никто не работал…

Самой красивой была северная сторона. Туда открывался чудесный и захватывающий вид. Тот, кто построил их дом, очевидно, думал так же: весь участок был словно развернут к этому виду. Через улицу на север склон большого холма резко сбегал вниз, ведя в широкий и довольно живописный лог, из глубины которого взмывал подъем следующего холма, большую часть дня залитый солнцем. Дома на той стороне выглядели игрушечными, их крыши теснились вдаль, туда, где в мутной дымке угадывались терриконы.

Когда Тане исполнилось шесть лет, границы ее мира расширились с новыми поручениями, и жизнь вышагнула из проулка: сначала до мусорных контейнеров на полпути к магазину, так называемой помойки, а потом уже и до самого магазина у большой дороги. Все четыре стороны света лежали перед Таней. Надо ли говорить, что пошла она на север. И всего лишь через улицу вниз быстро нашлись друзья – девчонки и мальчишки, что играли там. Они приняли ее в свою компанию, она оказалась к месту там. И ее детское уединение закончилось.

В дождливые дни солнечные часы не работали. И это делало такие дни волшебными. Время путало и замедляло свой ход. Бывало, что, проспав все утренние дела, солнце выныривало к обеду, разгоняя облака, словно пытаясь наверстать упущенное.

Таня улыбнулась. Ощущения от дождливой погоды были все теми же, что и в раннем детстве.

Дойдя до конца проулка, в глубине открытого гаража она увидела Сашу. Он махнул ей, приглашая зайти:

– Дождь же.

– Ну и что? – она не спешила снимать капюшон.

Он молчал. Она огляделась.

– Ты занят.

– Нет. Подожди. Пойдешь, когда кончится дождь.

– Подумаешь, дождь!

Он знал ее достаточно, чтобы понять, что вышла она просто так. Она подумала про этот их вечно открытый гараж. Этот парень, его братья… Часть картинки, которую она видела каждый день. Таня засмеялась. Саша вопросительно посмотрел.

– Сколько себя помню, ты всегда здесь… Однажды вы играли в футбол, – она махнула рукой в сторону, где улица расширялась, образуя небольшую площадку. – Ты был самым маленьким. Я сидела вон там и смотрела, как вы играете. Замерзла вся, но не уходила. А потом сбегала домой и надела колготки и кофту. И так хорошо было…

– Что, футбол?

– Нет. Колготки и кофта. Человеку для счастья немного нужно! – она засмеялась.

Он отвернулся, пряча улыбку.

– Это кто тут ржет? – любопытная мордочка Ваньки заглянула в гараж со двора. – Ну-ну…

– Мой брат.

– Я знаю.

Саша подумал, что она сейчас уйдет, и ему этого не хочется.

– Ты никогда не была с нами…

Она задумалась. Было бы странно. В их компании девчонки не водились.

– Потому что ты живешь в неправильной стороне!

– Как это?

– Так это.

Он вытер руки. Мотнул головой, приглашая пройти. Она сняла капюшон и нерешительно направилась следом. Часто в дождливые дни родители друзей пускали их шумную компанию на веранды, в летние кухни, в цокольные этажи, которых в домах по этим крутым склонам было немало. Саша толкнул дверь, ведущую во двор. Там под навесом штабелями были сложены доски. Он устроился на них с ногами, и она нерешительно опустилась рядом. Он сидел молча. Это оказалось легко – молчать с ней.

Таня повернула голову и посмотрела на Сашу. «Как я здесь?» – подумала. И вспомнила, как он подошел к ней дни назад, когда она сидела там, у себя, в своих невеселых раздумьях. Мысли сами собой соскользнули в грустную сторону. Настигнутая знакомыми чувствами, она замерла, и взгляд ее остановился.

Это выражение ее лица не было для Саши новостью. Он уже видел его раньше. Такое лицо бывало у нее только в одиночку. С друзьями – никогда.

Она перевела взгляд на него, потом на навес, на доски. В ведро, подставленное под слив с крыши, текла вода. «Это то, что есть на самом деле», – подумала она. Зазор между воображаемым миром, куда она пряталась, и реальностью пугал больше всего на свете. «Есть только то, что окружает меня сейчас, больше ничего, ничего. Только такой, единственный вариант». И этот момент осознания был ужасен. Ни рассказать, ни объяснить это кому-то она не стала бы и пытаться. В такие моменты Таня всегда старалась переключиться на что-то другое. Быстро, как только можно. Саша продолжал молчать. Она сделала усилие:

– Ты знаешь Инку?

– Конечно. Я их всех знаю, мы учимся в одной школе.

– Никогда не видела тебя с ними вместе.

Саша пожал плечами. Он был старше их компании в среднем всего на год или на два. Но представить его проводящим время так же, как они, было невозможно. Таня с любопытством посмотрела на него.

– Что у тебя в голове? – спросил он и смутился.

И она вдруг почувствовала свою власть над ним.

– У меня? У меня – ум. А еще мусор всякий. Белиберда, – Таня расхохоталась, а Саша недоверчиво улыбнулся.

– Слушай, ты когда-нибудь врешь? – вдруг спросила она в лоб.

– Да, – ответил он просто.

– Ого!

– Чего «ого»?

– Откровенно.

– Все врут, – он глянул мельком и увидел интерес в ее глазах.

– Ну и зачем?

– А вот ты зачем?

Таня так и замерла. У нее даже рот открылся. Прядь волос шевелил ветер, тонкие пальцы сжимали край доски, а ее глаза, как они смотрели… В это невозможно было поверить. И он не поверил, оставшись в полнейшем неведении о впечатлении, которое произвел.

– Я сочиняю. Почему? Не знаю. Хочется.

– Чего хочется?

– Ну, – протянула она уклончиво, – интересно…

Он молчал.

Таня улыбнулась и рассказала ему историю про молодого человека на военной службе, его любовь и переплет, в который он угодил, добавив страстей, ужасных сцен, и, ловко вырулив к счастливому концу, вопросительно посмотрела на Сашу.

Он следовал за сюжетом, забыв обо всем на свете. До сих пор ему не доводилось знать об арабской сказительнице. Но вряд ли он смог бы узнать о феномене Шахерезады больше, чем за те двадцать минут, которые он прожил, обратившись в слух.

Однако смутное чувство, что это все где-то уже было, не оставляло его…

А Таня вовсю смеялась, наслаждаясь эффектом.

– Сама придумала?

– Ну ты даешь! «Капитанская дочка» Пушкина. Ее в школе проходят, – она смотрела на него с улыбкой, и улыбка эта была такая, что обидеться было совершенно невозможно.

– И мы проходили?

– Проходили, – Таня хохотала. – Я пойду.

Выглянуло солнце.

Проведя ее через гараж, Саша сказал:

– Съездим куда-нибудь?

– Конечно! – и пошла домой.

Он смотрел ей вслед как обычно, из глубины гаража. Дождь кончился. С темной стены вспорхнула бабочка и метнулась на улицу. Солнце сияло.