Читать книгу Перегрузка - Артур Хейли - Страница 13

Взяв огрызок карандаша, Йоргос Уинслоу Аршамбо, выпускник Йельского университета 1972 года, приступил к записи в дневнике:

Вчера была проведена победоносная операция против фашиствующих капиталистических угнетателей!

Один из вражеских главарей – Фентон, топ-менеджер ГСС, «Грабительских сволочных систем», – мертв. Туда ему и дорога!

Восславив имя «Друзей свободы», мы успешно атаковали оплот бессовестных эксплуататоров энергетических ресурсов, по праву принадлежащих народу. Из десяти использованных «Друзьями свободы» зарядов пять поразили цели. Неплохо!

Возможно, число попаданий даже больше – ведь проправительственная пресса всегда пытается преуменьшить масштабы народных побед.

Йоргос поудобнее перехватил огрызок карандаша. Писать было неудобно, но он всегда использовал именно огрызки, однажды прочитав, что так делал Махатма Ганди: выбросить карандаш, которым еще можно писать, значило проявить неуважение к простым рабочим, чьим трудом он был создан.

Ганди был одним из кумиров Йоргоса Аршамбо наряду с Лениным, Марксом, Энгельсом, Мао Цзэдуном, Ренато Курчо, Че Геварой, Фиделем Кастро, Сесаром Чавесом и пестрой компанией других (в том, что Махатма Ганди проповедовал отказ от насилия, он противоречия не видел).

Лакеи капитализма в прессе лицемерно сокрушаются о гибели и увечьях тех, кого провозгласили «невинными жертвами». Какая смехотворная наивность!

Подобные «невинные жертвы» есть в любой войне, и чем она масштабнее, тем больше их количество. Когда в противостоянии участвуют так называемые великие державы – как было во время Первой и Второй мировых войн и чудовищной агрессии США во Вьетнаме, – такие «невинные жертвы» отправляются на бойню тысячами, как скот. Разве кто-то протестует? Никто!

Уж конечно, не алчные фюреры буржуазной прессы и не пресмыкающиеся перед ними невежественные писаки!

Борьба за правое дело, которую сейчас ведут «Друзья свободы», – такая же война, а жертв в ней гораздо меньше.

Еще когда Йоргос учился в Йельском университете, многие преподаватели отмечали, что в письменных работах он склонен повторяться, паля эпитетами по площадям будто картечью. Впрочем, он был не филологом, а физиком, и позднее получил докторскую степень по химии. Знания химии очень пригодились впоследствии на Кубе, где он, помимо всего прочего, изучал взрывотехнику. Все это время поле его интересов постепенно сужалось, а вместе с ним личные и политические взгляды.

Даже вражеская пресса, которая послушно раздувает, а не замалчивает подобные сведения, признает, что было всего двое погибших и трое серьезно раненых. Один из погибших – представитель преступного руководства, а второй – его марионетка-охранник. Невелика потеря! Остальные – презренные лакеи: секретари, клерки и т. п., которые должны быть благодарны за то, что удостоились чести стать мучениками ради благородной цели.

Йоргос помедлил. Напряженная работа мысли отразилась на его худом, аскетичном лице.

Он всегда формулировал записи в дневнике очень тщательно, веря, что в один прекрасный день они станут важным историческим документом, не уступающим по значению «Капиталу» Маркса или цитатнику Мао Цзэдуна.

Пора перейти к следующей мысли.

В сегодняшнем заявлении «Друзья свободы» обнародуют следующие требования:

• бесплатные электричество и газ для всех безработных, стариков и получающих социальные пособия – в течение одного года; по истечении года «Друзья свободы» вернутся к этому вопросу;

• немедленное 25-процентное снижение тарифов на электроэнергию и газ для жителей небольших домов и квартир;

• отказ от строительства новых атомных электростанций; действующие АЭС должны быть немедленно остановлены.

Невыполнение данных требований повлечет за собой эскалацию военных действий.

Для начала достаточно. Угроза эскалации была реальной. Йоргос окинул взглядом тесную подвальную мастерскую, которая служила ему кабинетом. Здесь имелся достаточный запас пороха, запалов, капсюль-детонаторов, обсадных труб, глицерина, кислоты и других химикатов. Он сам и трое других борцов за свободу, признававших его лидерство, прекрасно знали, как пользоваться этим арсеналом. Йоргос улыбнулся, вспоминая хитроумные устройства, которые они применили во вчерашних письмах. В небольшом пластиковом цилиндре находился тетрил – взрывоопасное вещество – с крохотным детонатором. В непосредственной близости к нему располагался боек на пружине: когда конверт открывали, он ударял по детонатору. Просто – и смертоносно. Объема тетрила вполне хватало, чтобы адресату оторвало голову или разворотило полтела.

Марионеточная пресса и ее вечно благодушный пособник – телевидение – уже начали как попугаи повторять слова «Грабительских сволочных систем»: мол, компания не собирается менять политику «под угрозой террора».

Чушь! Беспросветная тупость! Разумеется, изменения под угрозой террора произойдут. Так всегда было, так всегда будет. Примеров в истории достаточно.

Йоргос вспомнил некоторые из них, вызубренные, когда он учился на Кубе, через пару лет после защиты докторской. Эти пару лет в нем неуклонно росла ненависть к стране, где он родился и которую считал разлагающейся тиранией. Свое презрение он выражал тем, что писал ее название с маленькой буквы – «америка».

Новости лишь усугубляли разочарование Йоргоса в окружающей действительности: его отец, богатый плейбой из Нью-Йорка, в восьмой раз развелся и вновь женился, а мать – греческая киноактриса, снискавшая международную славу, – расставшись с шестым мужем, опять пребывала в поиске. Он презирал обоих родителей и все, что они олицетворяли, несмотря на то что не видел их с девяти лет, и за прошедшие двадцать лет никто из них не пытался с ним связаться. Расходы на жизнь и учебу, включая обучение в Йельском университете, оплачивала безличная адвокатская контора в Афинах.

Говорите, террор ничего изменит?

Террор – инструмент народной борьбы. С его помощью немногие просвещенные (такие как «Друзья свободы») в состоянии разжать железную хватку реакционных сил, которые цепляются за власть, используя ее в своих интересах.

С терроризма началась революция, победившая в России.

Ирландская и израильская республики существуют благодаря терроризму. Террористическая борьба ИРА во время Второй мировой войны привела к независимости Ирландии. Теракты «Иргун» в Палестине заставили Британию отказаться от мандата Лиги Наций и позволили евреям создать Израиль.

Алжир путем терроризма добился независимости от Франции.

Организацию освобождения Палестины благодаря терроризму заметило мировое сообщество, и теперь она представлена в международных организациях и ООН.

Еще больше внимания привлекли к себе террористическими актами итальянские «Красные бригады».

Йоргос Уинслоу Аршамбо остановился. Писать было утомительно. Кроме того, он осознал, что отходит от революционной риторики, а ее использование, как его учили на Кубе, очень важно: она одновременно является психологическим оружием и позволяет дать выход эмоциям, хотя иногда придерживаться ее было непросто.

Он поднялся с места, потянулся и зевнул. Спортивный, хорошо сложенный, Йоргос поддерживал форму обязательными ежедневными тренировками. Взглянув в небольшое треснувшее зеркало на стене, он потрогал пушистые, но аккуратные усы, которые отпустил сразу же после взрыва на «Ла Мисьон», где изображал офицера «Армии спасения». Газеты на следующий день сообщали, что охранник описал его как чисто выбритого, а значит, усы могут хотя бы немного затруднить опознание, если до этого дойдет. Форму «Армии спасения» он, разумеется, давно уже уничтожил.

Воспоминания об успехе на «Ла Мисьон» грели Йоргосу душу.

Бороду, однако, он отращивать не стал – ни до ни после «Ла Мисьон». Это было все равно что повесить на себя табличку. Революционеров всегда представляют бородатыми и неопрятными, и Йоргос делал все, чтобы как можно меньше походить на стереотип. Стоило ему выйти из скромного дома, который он снимал в восточной части города, и его можно было принять за биржевого брокера или банковского служащего. Поддерживать имидж было несложно: Йоргос отличался природной аккуратностью и хорошо одевался. Суммы, которые афинский адвокат регулярно переводил на счет в чикагском банке, понемногу уменьшались, а Йоргос нуждался в средствах, чтобы вместе с «Друзьями свободы» осуществить задуманное.

К счастью, пришла помощь со стороны. Теперь ее объем надо будет увеличить.

Только одна деталь противоречила имиджу добропорядочного буржуа – его руки.

На заре своего интереса к химии – а затем и к взрывотехнике – он был беспечен и работал без перчаток, отчего на руках остались многочисленные шрамы и пятна. Теперь Йоргос стал гораздо осторожнее, но упущенного не исправишь. Операция по пересадки кожи? Слишком дорого и рискованно. Оставалось лишь держать руки подальше от чужих глаз.

Сверху донесся аппетитный запах фаршированных перцев – готовился обед. Подруга Йоргоса, Иветта, знала, какие блюда ему нравятся. А еще Иветта испытывала огромный пиетет перед его ученостью – сама она образования почти не получила.

Йоргос делил Иветту с тремя молодыми соратниками, которые жили в том же доме. Уэйд, как и Йоргос, был выходцем из научной среды и последователем Маркса и Энгельса; Ют, американский индеец, питал жгучую ненависть ко всем институциям, отнявшим страну у его предков; Феликс, уроженец детройтского гетто, хотел одного: жечь, убивать, уничтожать все за рамками известной ему беспросветной жизни.

Хотя Иветта считалась общественным достоянием, Йоргос питал к ней собственнические чувства – можно сказать, привязанность – и одновременно презирал себя за то, что нарушает «Катехизис революционера», который приписывали кому-то из русских анархистов девятнадцатого века – то ли Бакунину, то ли Нечаеву: «Революционер – человек обреченный. У него нет ни личных интересов, ни дел, ни чувств, ни привязанностей, ни собственности… Все в нем поглощено единственным исключительным интересом, единою мыслью, единою страстью – революцией… Он… разорвал всякую связь с гражданским порядком, и со всем образованным миром, и со всеми законами, приличиями… нравственностью. Все нежные и ранящие чувства родства, дружбы, любви, благодарности и даже самой чести надлежит давить в зародыше… Денно и нощно должна быть у него одна мысль, одна цель: беспощадное разрушение… Природа настоящего революционера исключает всякий романтизм, всякую чувствительность, восторженность и увлечение… Всегда и везде он должен быть не то, к чему его побуждают влечения личные, а то, что предписывает ему интерес революции».

Йоргос закрыл дневник, напоминая себе, что заявление сегодня же должно попасть на одну из городских радиостанций. Как всегда, его оставят в безопасном месте и сообщат на радио по телефону. Идиоты-журналисты прибегут как миленькие.

Йоргос с удовольствием подумал, что содержание его заявления, несомненно, оживит вечерние «Новости».