Читать книгу Перегрузка - Артур Хейли - Страница 14

– Прежде всего, – начала Лора Бо Кармайкл, едва они заказали аперитив: мартини для нее и «Кровавую Мэри» для Нима Голдмана, – я бы хотела выразить соболезнования по поводу гибели вашего топ-менеджера, мистера Фентона. Я его не знала, но считаю случившееся очень прискорбным, трагическим инцидентом. Надеюсь, виновные будут найдены и наказаны.

Председательница клуба «Секвойя» была изящной стройной женщиной под семьдесят, с резковатыми манерами и живым, острым взглядом. Строго одетая, в туфлях на плоской подошве и с коротко подстриженными волосами, она словно подчеркивала свой отказ от традиционной женственности. Возможно, дело было в том, что Лоре Бо Кармайкл, одной из первых физиков-атомщиков, приходилось отвоевывать себе место в сфере, которая – по крайней мере, в ее время – целиком принадлежала мужчинам.

Они сидели в элегантном кафе «Сквайр-рум» в отеле «Фэрхилл» – Ним предложил там пообедать. Встречу пришлось отложить на полторы недели: водоворот событий, последовавший за взрывами в ГСС, не оставлял ему ни единой свободной минуты. В головном офисе компании были внедрены драконовские меры безопасности – Ним сам участвовал в их разработке. Еще больше работы навалилось из-за повышения тарифов – меры, в которой они отчаянно нуждались и которую сейчас рассматривала Комиссия по коммунальным услугам.

– Его смерть стала для всех потрясением, – сказал он в ответ на слова Лоры о Фрейзере Фентоне, – особенно после гибели людей на «Ла Мисьон». Думаю, мы сейчас несколько напуганы.

Это была чистая правда. Руководство компании – начиная с председателя совета директоров – старалось поменьше появляться на публике. Никто не хотел мелькать в «Новостях» и тем самым привлекать к себе внимание террористов. Дж. Эрик Хамфри отдал распоряжение, чтобы его имя больше не упоминалось в официальных заявлениях компании и пресс-релизах, и отказывался общаться с прессой – по крайней мере, под запись. Из всех документов изъяли его домашний адрес: теперь это была прямо-таки секретная информация – насколько информацию в принципе можно сохранить в секрете. Большинство менеджеров старшего звена распорядились убрать свои номера из телефонного справочника. Кроме того, председателя и высшее руководство компании на всех потенциально опасных мероприятиях – включая игру в гольф по выходным – теперь сопровождали телохранители.

Единственным исключением стал Ним.

Распоряжения председателя на его счет были ясны: Ним продолжит выступать как официальный представитель компании по вопросам ее политики. Таким образом, ему предстояло появляться на публике еще чаще.

Со стоической иронией Ним отмечал про себя, что угодил на линию огня, точнее – на линию взрыва.

Председатель без лишних слов повысил Ниму зарплату. Платой за риск мысленно называл Ним эту прибавку, хотя давно уже ее заслужил.

– Фрейзер был президентом компании, но не основным руководителем, – объяснил он Лоре Бо. – Можно даже сказать, Фрейзер был в стороне от ключевых решений. И ему оставалось всего пять месяцев до выхода на пенсию.

– Еще печальнее. А как остальные?

– Одна из пострадавших скончалась сегодня. Секретарша.

Ним был с ней шапочно знаком. Женщина служила в финансовом отделе и имела полномочия вскрывать любые письма, даже те, на которых была пометка «Лично в руки». Эти полномочия стоили ей жизни – и спасли жизнь ее начальнице, Шарлетт Андерхилл, которой письмо было адресовано. Еще две из пяти разорвавшихся бомб нанесли ранения находившимся рядом людям – к примеру, восемнадцатилетний клерк из расчетного отдела потерял обе руки.

Официант принес напитки.

– Счет раздельный, пожалуйста, – распорядилась Лора Бо. – И за обед тоже.

– Не стоит беспокоиться, – сказал Ним, позабавленный такой дотошностью. – Я собираюсь подкупать тебя за счет представительских расходов.

– Не выйдет. У меня принцип: я никогда и ничего не принимаю от тех, кто может хоть как-то повлиять на клуб «Секвойя».

– Если я и буду пытаться повлиять, то только в открытую. Я просто хотел пообедать вместе, потому что за обедом удобно говорить.

– Я готова разговаривать, Ним, и мне приятно с тобой пообедать, однако за себя я заплачу сама.

Они познакомились, когда Ним заканчивал учебу в Стэнфордском университете, а Лору Бо пригласили читать там лекции. На нее произвели впечатление его острые вопросы, на него – ее готовность на них отвечать.

С тех пор они поддерживали связь и, хотя порой выступали с противоположных позиций, сохраняли уважение друг к другу и оставались друзьями.

– В первую очередь я хотел поговорить про Тунипу, – сказал Ним, пригубив «Кровавой Мэри». – И про Дьявольские Врата и Финкасл.

– Я так и думала. Возможно, мне следовало сразу сказать, что клуб «Секвойя» будет выступать против всех трех проектов. Тогда ты не стал бы терять время.

Ним невозмутимо кивнул. Поразмыслив пару секунд, он заговорил, особенно тщательно подбирая слова:

– Лора, я бы хотел, чтобы ты задумалась не просто о «Голден стейт системс», или клубе «Секвойя», или даже окружающей среде, но о более глобальных вещах. Можно назвать их «базовые цивилизационные ценности», или «уровень жизни», или «минимальные ожидания».

– На самом деле я думаю обо всем этом постоянно.

– Мы все о них думаем, но, кажется, недостаточно – или недостаточно реалистично. Потому что все, что мы так называем, сейчас в опасности. Не просто отдельные аспекты, а вся жизнь как мы ее знаем. Опасность угрожает системе целиком.

– Аргументы неновы, Ним. Обычно за ними следует что-то вроде: «Если немедленно не построить такой или этакий источник загрязнения – именно там и именно так, как мы хотим, – то нас ждет скорая и неминуемая катастрофа».

Ним покачал головой:

– Это все софистика, Лора. Разумеется, подобные вещи порой говорятся – или подразумеваются. Мы в «Голден стейт системс» тоже иногда так делаем. Однако сейчас я говорю не о конкретных проектах – и ничуть не лицемерю. Это реальность.

Вновь подошедший официант эффектным жестом протянул два элегантных меню.

Лора Бо отказалась:

– Мне салат с авокадо и грейпфрутом и стакан обезжиренного молока.

Ним также вернул меню официанту:

– Мне то же самое.

Официант отошел с обиженным видом.

– Похоже, очень немногим удается осознать кумулятивный эффект, который возникает, если сложить все: истощение ресурсов и катаклизмы – природные и политические, – которые произошли за последнее время, – продолжил Ним.

– Я тоже смотрю новости, – усмехнулась Лора Бо. – Я что-то упустила?

– Вряд ли. Но оценивала ли ты все в сумме?

– Думаю, да. Впрочем, давай поделись своей версией.

– Хорошо. Во-первых, в Северной Америке практически не осталось природного газа. Его хватит на семь-восемь лет, и даже если мы разведаем новые месторождения, максимум, что они покроют, – это снабжение уже существующих потребителей. Для новых газа не будет – ни сейчас, ни потом. Так что эпоха общедоступных и неограниченных ресурсов подходит к концу. Единственное, что мы могли бы сделать, – это переработать в газ наши запасы угля, но вопрос практически не двигается из-за непроходимой тупости тех, кто сидит в Вашингтоне. Согласна?

– Разумеется. А истощаются запасы газа потому, что большие энергетические компании вроде вашей думали не об энергосбережении, а о собственной выгоде, и разбазарили объемы, которых могло хватить еще на полстолетия.

Ним поморщился.

– Спрос рождает предложение, но не будем об этом. Я говорю строго о фактах, а то, как газ использовали в прошлом, пусть остается в прошлом. Уже ничего не поделаешь. – Ним обозначил на пальцах, что переходит ко второму пункту. – Теперь про нефть. Учитывая темпы освоения нетронутых запасов, человечество и их быстро исчерпает – возможно, к концу нынешнего столетия, то есть совсем скоро. Кроме того, промышленно развитые демократические страны все больше и больше зависят от импорта нефти, а значит, мы не защищены от политического и экономического шантажа (стоит только чертовым арабам захотеть разыграть эту карту). – Он сделал паузу, потом добавил: – Нам, конечно, стоило бы работать над производством жидкого топлива из угля, как делали немцы во время Второй мировой, но политикам в Вашингтоне проще поливать грязью нефтедобывающие компании на теледебатах, чтобы поднять свой рейтинг.

– А ты умеешь убедительно говорить, Ним. Не думал выставить свою кандидатуру на выборах?

– В клуб «Секвойя»?

– Ну, это вряд ли.

– Ладно. Достаточно про природный газ и нефть. Теперь поговорим об атомной энергетике.

– А надо?

Ним осекся, с любопытством глядя на собеседницу. Стоило произнести слово «атомный», и Лора Бо неизменно напрягалась. Она всегда была страстной противницей строительства АЭС – как в Калифорнии, так и где бы то ни было еще, – и к ее мнению прислушивались, потому что во время Второй мировой она была связана с проектом «Манхэттен», где разрабатывалась первая в мире атомная бомба.

– По-прежнему реагируешь?.. – спросил Ним, отведя глаза.

Принесли заказ. Лора Бо не отвечала, пока официант не отошел.

– Думаю, тебе известно, что у меня до сих пор перед глазами ядерный гриб.

– Да, – кивнул Ним. – Знаю и, кажется, понимаю.

– Не думаю, что понимаешь. Ты слишком молод: не помнишь – и не принимал в этом участия, а я принимала.

Она говорила очень сдержанно, но в словах Лоры Бо чувствовалась боль, которая мучила ее на протяжении многих лет. Юная Лора попала в проект по разработке атомного оружия всего за шесть месяцев до бомбардировки Хиросимы. Она мечтала двигать науку, но после того, как была сброшена первая бомба – кодовое имя «Малыш», – ее обуяли ужас и отвращение. А главное – она чувствовала вину за то, что даже после Хиросимы не протестовала против второй бомбы – кодовое имя «Толстяк», – целью которой стал Нагасаки. Да, это произошло всего лишь через три дня после Хиросимы. И никакие протесты не помогли бы добиться отказа от второй бомбардировки и спасти восемьдесят тысяч невинных душ, погибших или изувеченных лишь для того, чтобы – как многие считали – удовлетворить любопытство военных и ученых. Тем не менее она не протестовала – нигде и никак, – и теперь ничто не могло снять с нее эту ответственность.

– Вторая бомба была не нужна, – сказала она, будто размышляя вслух. – Совершенно не нужна. Японцы и так капитулировали бы после Хиросимы. Однако «Толстяк» был сделан по другому проекту, его хотели испытать – убедиться, что сработает. Сработал.

– С тех пор прошло много времени, – сказал Ним. – И нам стоит спросить себя: должно ли случившееся определять наше отношение к строительству АЭС сегодня.

– Это невозможно разделить, – ответила Лора Бо с величайшей убежденностью.

Ним пожал плечами. Он подозревал, что председательница клуба «Секвойя» не единственная в мире лоббистка, которая выступает против атомной энергии, чтобы искупить личную или коллективную вину.

– В каком-то смысле ты и твои единомышленники выиграли битву за атомную энергетику. Вы загнали ситуацию в тупик – не логическими аргументами, не потому, что убедили большинство в своей правоте, а потому, что использовали бюрократические проволочки и затягивание. Часть ограничений, на которых вы настаивали, разумны и были необходимы. Другие – абсурдны. Тем не менее в итоге вы настолько повысили ставки и сделали вопрос строительства АЭС до того сомнительным, что большинство энергетических компаний просто не могут позволить себе этим заниматься. Они не в состоянии ждать пять-десять лет, тратить десятки миллионов долларов на предварительные изыскания, а потом получить отказ. – Ним помолчал. – Таким образом, на всех этапах нам необходимо обеспечить альтернативу, план Б. И это уголь.

– Уголь загрязняет атмосферу, – сказала Лора Бо, ковыряя вилкой салат. – Для угольной ТЭС нужно выбирать место очень осторожно.

– Поэтому мы выбрали Тунипу.

– Есть возражения экологов.

– Какие именно?

– Некоторые виды растений и животных встречаются только в Тунипе. Ваш проект им угрожает.

– Например, мытник из семейства заразиховых?

– Да.

Ним вздохнул. До ГСС уже дошли слухи о проблеме мытника. Редкий цветок одно время считали исчезнувшим, но не так давно были вновь обнаружены ареалы его распространения. Из-за одного из них, в штате Мэн, «зеленые» добились заморозки проекта по строительству гидроэлектростанции стоимостью шестьсот миллионов долларов.

– Ты же знаешь, что ботаники признают: мытник не имеет ценности для экосистемы! И его даже красивым не назовешь.

Лора Бо улыбнулась:

– Пожалуй, для публичных слушаний мы найдем ботаника, у которого иное мнение. Кроме того, в Тунипе есть еще один редкий вид: микродиподопс.

– Это что за хреновина?

– Иначе – мышь-кенгуру.

– Да господи боже мой! – Перед встречей Ним давал себе слово сохранять самообладание, но теперь чувствовал, что сдерживаться все труднее. – Ты хочешь запретить проект, который принесет пользу миллионам людей, из-за какой-то мыши? Из-за мышей?

– У нас будут месяцы, чтобы обсудить все за и против.

– Не сомневаюсь! Думаю, против геотермальной станции в Финкасле и ГАЭС на Дьявольски Вратах у тебя тоже имеются возражения? Хотя и то и другое – самые экологически безвредные предприятия, какие только можно себе представить.

– Ты же не ожидаешь, что я заранее раскрою тебе нашу кухню, Ним? Заверяю тебя, у нас есть убедительные аргументы против обоих проектов.

Повинуясь эмоциональному порыву, Ним подозвал официанта:

– Еще одну «Кровавую Мэри»!

Он показал также на опустевший бокал Лоры Бо, – но та покачала головой.

– Позволь кое о чем спросить. – Ним говорил подчеркнуто сдержанно, недовольный, что на мгновение вышел из себя. – Где бы ты предложила разместить электростанции?

– Об этом вы должны думать, а не я.

– Или вы… точнее, клуб «Секвойя» – просто будете выступать против любого нашего проекта?

Лора Бо поджала губы и не ответила.

– Я не сказал еще об одном факторе, – продолжил Ним. – Погода. По всему миру меняется климат, и это усугубляет ситуацию с энергетикой – особенно с производством электроэнергии. Метеорологи говорят, что в следующие двадцать лет нас ждут похолодание и засухи в разных регионах. В середине семидесятых мы уже видели, к чему это приводит.

Вновь наступило молчание, нарушаемое лишь ресторанным шумом и звуками голосов из-за соседних столиков. Наконец Лора Бо заговорила:

– Давай кое-что проясним. Зачем ты хотел со мной встретиться?

– Чтобы призвать тебя – и клуб «Секвойя» – увидеть глобальную картину и ограничить выступления против наших проектов.

– Тебе не приходило в голову, что под глобальной картиной мы подразумеваем разные вещи?

– Такого быть не должно, – возразил Ним. – Мы живем на одной планете. Позволь вернуться к тому, с чего я начал. Если блокировать все проекты, которые предлагает наша компания, то лет через десять нас ждет катастрофа. Ежедневные многочасовые отключения электроэнергии станут нормой. Промышленные предприятия придется перемещать в другие регионы, наступит массовая безработица – до пятидесяти процентов. В городах воцарится хаос. Сейчас немногие понимают, как сильно мы зависим от электричества, но если его не будет, поймут все. Начнутся неурожаи – куда без ирригации? – возникнет нехватка продовольствия, цены взлетят до небес. Поверь мне, людям буквально станет не на что жить, будет хуже, чем во время гражданской войны. Великая депрессия покажется детской игрой. И я не выдумываю, Лора. Ничего не выдумываю. Такова суровая реальность. Неужели вас это не волнует?

Пока он говорил, официант принес «Кровавую Мэри», и теперь Ним выпил ее одним глотком.

– Хорошо, – сказала Лора Бо; ее голос звучал жестче и менее дружелюбно, чем в начале встречи. – Я дала тебе высказаться. Сейчас моя очередь, так что послушай внимательно. – Она отодвинула тарелку. Салат был съеден лишь наполовину. – Ты и тебе подобные, Ним, видят только ближайшее будущее. «Зеленые», в том числе и клуб «Секвойя», смотрят на долгосрочную перспективу. Мы пытаемся любой ценой остановить разорение Земли, которое длится триста лет.

– Отчасти вам удалось, – перебил Ним.

– Ерунда! Мы и на полшага не продвинулись, и даже то немногое, чего достигли, можно легко повернуть вспять, стоит поддаться на доводы тех, кто, как ты, упирает на «разумность» и «целесообразность».

– Я упираю только на взвешенный подход.

– То, что ты называешь взвешенным подходом, я называю шагом назад. А шаги назад не помогут сохранить мир пригодным для обитания.

Ним больше не заботился о том, чтобы сдержать эмоции, и язвительно спросил:

– И насколько же пригодным для обитания будет мир, который я только что описал, – мир, где электроэнергия все менее и менее доступна?

– Возможно, гораздо более пригодным, чем нам сейчас представляется, – спокойно ответила Лора Бо. – А главное, наша цивилизация пойдет тем путем, которым должна: меньше отходов, меньше роскоши, гораздо меньше алчности. И меньше ожиданий. – Она сделала паузу, словно взвешивая собственные слова, и продолжила: – Мы так долго жили с представлением, что развитие вширь – правильно, что больше – значит лучше, что количество – это сила. Людям промыли мозги, и они поверили, что так и есть. Все молятся на «валовый внутренний продукт» и «ликвидацию безработицы», закрывая глаза на то, что погоня за ними душит и отравляет нас. Свою «прекрасную Америку» мы превратили в уродливую бетонную пустыню, плюющуюся пеплом и кислотой в прежде чистое небо, убивающую все живое – людей, животных, растения. Вместо чистых рек – вонючие клоаки, вместо прозрачных озер – мусорные свалки. А теперь, заодно с остальным миром, мы и моря оскверняем потоком нефти и химикатов. Все это происходит постепенно. А потом, стоит указать на результаты, такие, как ты, начинают говорить о взвешенном подходе: «На этот раз мы не будем убивать столько рыбы», – или: «Мы не станем травить много растений» – или: «Мы уничтожим только малую толику красоты». По счастью, среди нас есть люди, которые видели достаточно и понимают: все это – ложь. Мы решили посвятить жизнь спасению того, что еще осталось, потому что есть более важные вещи, чем ВВП и всеобщая занятость, и одна из таких вещей – стремление сберечь хоть немного чистоты и красоты, не говоря уже о доле природных ресурсов, для будущих поколений, вместо того чтобы потратить их все здесь и сейчас. Вот почему клуб «Секвойя» будет выступать против Тунипы, против вашей ГАЭС на Дьявольских Вратах, против геотермальной станции в Финкасле. И думаю, мы победим.

– Частично я с тобой согласен, – кивнул Ним. – Ты это знаешь: мы обо всем говорили и раньше, – но совершаешь одну ошибку – ты готова огнем выжигать любое мнение, отличное от твоего, будто ты Иегова, Иисус, Магомет и Будда в одном лице. Лора, ты представляешь крохотную группу, которая верит, будто знает, как лучше для всех, и вы готовы закрыть глаза на все факты жизни и наплевать на других людей, лишь бы стало по-вашему. Как избалованные дети. Как бы, в конце концов, вы не завели нас в пропасть.

– Полагаю, нам больше нечего друг другу сказать, – холодно произнесла Лора Бо Кармайкл и подозвала официанта: – Принесите, пожалуйста, счета. Раздельные.