Читать книгу Легенда Арагона - Елена Свиридова - Страница 24

Множество слуг бесшумно и проворно убрали со стола остатки яств. Перед разморенными от обильной еды и вина гостями начали появляться блюда, которые вызвали у них новый аппетит.

Здесь были виноград, светящийся сладкой, прозрачной зеленью; лимоны и апельсины с их насыщенным цветом жёлтой и оранжевой кожурой; очищенные лесные орехи; малина с её дурманящим, неповторимым ароматом; сладкий сыр; замысловатые изделия из румяного теста.

В тонких сосудах были молоко и чай; в маленьких пузатых бочоночках по всему столу стояли мёд и тростниковый сахар, предмет гордости хозяина.

Но особое оживление вызвало появление огромного творожного пирога, который внесли на квадратном блюде четверо слуг. От свежего пирога ещё исходил пар, и аромат щекотал ноздри не привыкших отказывать себе ни в чём людей.

– Где наша флювиоль39? – закричал дон Фелисио.

– Да! А где вообще наши музыканты? – спросила донья Мерседес. – Дон Эрнесто, Вы не забыли о них?

Вместо ответа граф сделал знак рукой, и слуги отдёрнули занавес, открывший обширную нишу в глубине зала. За занавесом оказались музыканты, прибывшие вместе со своими сеньорами из замка Аутодефенса.

Тотчас, по желанию дона Фелисио, завизжала флювиоль, и все рассмеялись, глядя на его довольную физиономию.

Гости с интересом стали разглядывать инструменты в руках музыкантов. Здесь были тамбурин40, «Сеньор Арагон»41, ташим42, виуэла де арко, или фидель43; гитара баттенте44, виуэла де мано45, флювиоль и кастаньеты46.

– Не хватает пандереты47 и альбоки48, – заметила сеньора Мерседес. – Я их очень люблю, но чтобы их иметь, нужно ехать на родину.

– Когда-нибудь мы съездим в твою Наварру, – с набитым сладостями ртом проговорил дон Фелисио.

– А мне по душе музыка Андалусии, – подал голос дон Эстебан, – особенно песни: солеарес, канья, сигирийя, петенера.

– О нет! Лучше романсов не может быть ничего! – воскликнула донья Мерседес. – Сальвадор, исполни «Сильнее смерти – любовь».

Один из музыкантов, видимо, солист, поклонился. Зазвучала негромкая музыка, приятный тенор запел:

– Держать музыкантов – неплохое дело, – произнесла сеньора Каррильо, лишь только певец умолк. – У меня есть одна мечта: устроить в Эль Эскудо драматическое представление наподобие «Мистерии Эльче»49, на которой я однажды присутствовала в Сарагосе. Да всё не хватает на это средств. Дон Фелисио, Вы одолжите мне своих музыкантов на недельку, когда вернётся мой сын?

– С большим удовольствием, донья Еухения. Я уважаю дона Рауля, преклоняюсь перед его мужеством. Так долго сражаться с маврами!

– А что, дон Рауль должен скоро вернуться? – спросил дон Альфонсо. – Мы с ним были приятелями.

– Я знаю, мой друг. Надеюсь, вы ими и останетесь. В последнем письме сын сообщил, чтобы я ожидала его к зиме.

– Это совсем скоро! – обрадовался дон Фелисио. – Вот уж погуляем! И станцуем сардану50!

– Да что твоя сардана, – скривила губки донья Мерседес. – Вы не видели, сеньоры, танцев эускалдунак – с кинжалами, кубками!

– Дон Эрнесто, мы сегодня танцевать будем? – заплетающимся языком спросил дон Фелисио.

– Мой друг, Вы отведали ещё не все блюда, – граф подозвал слугу и негромко сказал ему несколько слов, после чего слуга вышел. – И потом мы ведь с Вами не настолько молоды, чтобы танцевать. Подождите немного – я приготовил для всех сюрприз.

Слуга вернулся в сопровождении высокого человека в живописной одежде. На незнакомце была лимонно-жёлтая крестьянская рубашка, видимо, крашенная барбарисом, со стоячим воротником; короткая чёрная жилетка с крупными пуговицами в виде украшения, потому что они были пришиты далеко от края – жилетка не застегивалась; чёрные блестящие штаны в обтяжку, опускавшиеся чуть ниже колен, с кисточками по бокам, в самом низу; и широкий красный пояс, в несколько рядов охватывающий талию.

На ногах его были деревянные башмаки, плетёные сверху, их ремни оплетали щиколотки; на голове – широкополая чёрная шляпа с ремешком под подбородком. Поля шляпы прятали в своей тени глаза человека, видна была только молодая чёрная борода.

Алетея Долорес с первой секунды узнала Герардо и, забыв обо всём на свете, впилась в него глазами, даже розовые губки слегка приоткрылись.

«Ого! – сказал сам себе Рафаэль Эрнесто, глядя на сестру. – Кажется, Лета готова потерять голову. Неужели это уже случилось?» Он нахмурился и враждебно посмотрел на вошедшего.

– Сеньоры! – раздался торжественный голос графа де Ла Роса. – Этого человека зовут Герардо Рамирес. Он порадует нас своим искусством танцора.

«Можно ли так рисковать! – снова подумал Рафаэль Эрнесто. – Ведь отец не видел, как танцует этот человек, просто поверил ему на слово! Вот будет позор, если гости засмеют танцора, которого граф де Ла Роса представил с такой важностью!..»

– Какую музыку ты предпочитаешь? – спросил у Герардо дон Эрнесто после того, как тот поклонился присутствующим.

– Пусть играют хоту51 на гитаре, сеньор.

– Хоту? – переспросил дон Эрнесто. – Но, кажется, это парный танец.

– Я справлюсь, сеньор, – коротко и скромно заметил Герардо.

Граф де Ла Роса сделал знак музыкантам и вернулся на своё место за столом. Гитарист сыграл первые такты, но танцор пока не двигался. И лишь когда в мелодию вплелось постукивание кастаньет, танец начался.

Глаза Герардо были опущены, голова слегка наклонена вперёд, гибкие руки то взлетали вверх, то задерживались на талии, деревянные каблуки гулко вторили кастаньетам. Внезапно Герардо резко вскинул голову, сбросил шляпу за плечи, окинул сеньоров сверкающим, победным взглядом и задвигался быстрее. Чувствовалась его уверенность в непревзойдённом мастерстве танцора: движения, предназначенные для пары, он легко заменял сольными, словно делал это сотни раз, отточенно выполняя каждый поворот, каждый пристук каблука…

Хоту Алетея Долорес знала хорошо. Она не раз танцевала её вместе с Карлосом под щёлканье пальцев многочисленных добровольных зрителей и ревнивые взгляды Мауры. И хотя сейчас танцор был великолепен, юной графине было жаль парных движений. Сеньоры, захваченные зрелищем, может быть, и не догадывались, но она знала: Герардо Рамиресу нужна партнёрша.

Алетея Долорес тронула за рукав графа, всецело поглощённого танцем, и спросила:

– Отец, ты позволишь?

Он машинально кивнул, а когда сообразил, о чём просит дочь, было уже поздно. Алетея Долорес взяла свой веер, встала и направилась к нему.

Герардо увидел сеньориту сразу и сам быстро приблизился, принимая её в танец. Теперь они танцевали вдвоём, слаженно и великолепно, всем существом чувствуя друг друга, но боясь посмотреть в глаза. Пламя множества свечей подрагивало, и со стороны казалось, будто посредине большого зала разгорелся костер из быстро мелькающих розового атласа, жёлтой рубахи и красного пояса.

Алетея Долорес видела только эту рубаху и сильную шею за расстёгнутым воротом. И ещё видела большой медальон на цепочке, выпрыгнувший наружу. Этот медальон ловил отражение огня свечей и блестел золотой желтизной. Девушке казалось, что он сам излучает свет, потому что она ясно видела изображение солнца, хоть и наполовину спрятанного за большим, вертикально стоящим мечом…

Несколько последних аккордов, и музыка обрывается, а вместе с нею застывают в одно мгновение танцоры: она – прогнувшись далеко назад, почти касаясь веером пола, он – подняв руки и припав перед нею на одно колено.

И в ту же минуту происходит нечто непредвиденное: от резкой остановки танцора тонкая цепочка на его шее обрывается, и медальон, звонко ударившись о каменный пол, скользит к ногам одного из гостей дона Эрнесто, к ногам дона Эстебана Доминго-и-Хименеса.

Дон Эстебан быстро наклоняется, но, не успев поднять золотую пластину, хватается за грудь и грузно падает на пол без чувств. Гости вскакивают с мест; к упавшему подбегают слуги; Герардо, оглянувшись на Алетею Долорес, спешит поднять свой медальон, и в некоторой растерянности останавливается перед графом де Ла Роса; но тот машет ему: «Уходи! Уходи!»; и Герардо послушно скрывается за дверью. Вслед за ним слуги выводят под руки едва живого дона Эстебана.