Читать книгу Полоса отчуждения - Евгений Кулькин - Страница 29

Этот мужик буквально цвел лысиной. Она была у него в виде лотоса. Он уселся подле Максима и сказал:

– Считай, что ты пережил нулевой стаж жизни. А эта гражданка раздает не только подачки, но и подначки. Одной из них, кстати, явилась моя фамилия. Вовсе не Сюрприоз, как звала меня мама в детстве, а – Дурата.

Максим чуть подхмыкнул.

С тех пор как его сосед по гаражу, тоже с экзотической фамилией Подстрельник, посоветовал прирабатывать за рулем, Максим с неделю, а то больше провел в смущении, пока однажды не увидел на дороге прислоненца – пьяного, который уже не мог идти.

Причем его ноги напоминали выкройки еще не ведомых сапог.

И ему стало жалко беднягу.

Он потихоньку усадил его на заднее сиденье, как тот сполошно произнес:

– Если мы с тобой не тезки по отчеству, то я никуда не поеду.

И стал выбираться из автомобиля.

И уже через секунду, дохнув перегаром так, что запотели окна, сказал:

– Нынче я тринадцатый день рождения справлял.

Только погрузив пьяного, Максим понял ошибку, которая не сулит ничего хорошего: он не знал, куда везти «именинника».

И вдруг тот протянул ему мятую брошюрку «Чудотворные места Нижнего Поволжья», где рядом со словом «Дурнобродство» был начертан какой-то адрес.

Вот по нему Максим и доставил пьяного.

И, словно ожидая этого, его седока встретили.

Двое в куртках, на которых были надписи. У одного – «Демократически озабоченный». А у другого – «Футбольные эмоции». И именно этот парень спросил:

– Сколько мы тебе должны?

– Да… – было начал он первую фразу отказа от денег. Но встречалец уже сунул ему целых сто рублей.

– Да у меня нет сдачи, – прошептал Максим. Но парень махнул рукой.

И он уехал.

И, что удивительно, с гулко бьющимся сердцем.

С тех пор и пошло.

И вот нынче знатный лысак.

Да еще с такой необыкновенной фамилией – Дурата.

– Причем, – начал седок, – мое имя и отчество тоже состоят из двух «Д» – Давид Давлетович.

Он закурил и продолжил:

– Мне один сослуживец говорит: «Как за рулем, вспоминаю твои инициалы, словно по кочкам еду».

Дурата оказался на редкость разговорчивым.

За короткое время Максим узнал, что в прошлом он был цирковым акробатом.

Потом, сверзившись с верхотуры, открыл в себе способности клоуна.

– А от этой профессии, – констатировал Давид Давлетович, – до политики – один шаг.

– И кем же вы теперь числитесь? – осторожно спросил Максим.

– Смотри, как ты красиво сказал – «числитесь»! Сейчас, в самом деле, работать – не какое-то действие, а число. Я – депутат.

И он рассказал несколько баек из своей депутатской жизни.

И Максиму понравилась одна из них.

Идет депутат на какое-то заседание, на котором все поголовно спят. Бодрствует только выступающий.

И вот, когда тот закончил свой доклад и от тишины все пробудились, председательствующий ему сказал: «Есть предложение повторить все сначала. Ведь сегодня впереди ночь покера».

Дурата ездил не менее двух часов и довольно щедро расплатился. И напоследок посоветовал:

– Ты вот все случаи записывай. Знаешь, какая классная книга получится!

Максим хмыкнул.

– Ты зря хмычешь, – продолжил убеждать Давид Давлетович. – Ведь это все живое. Причем так близко лежит.

Он чуть подумал, потом произнес:

– Я даже название тебе придумал.

И хоть Максим не спросил, какое именно, со смаком его озвучил:

– «Тысяча дней в такси».

– Это сколько же туда войдет лет? – поинтересовался Максим.

– Да всего-ничего – каких-то три года. Как раз только расписаться сумеешь.

На этом и распрощались.

А вечером, за ужином – при хохоте и прочих отходах юмора – Максим поведал жене и ее подруге, на что его склонял Дурата, ожидая, что они воспримут это как чужеродную блажь.

Но вышло все иначе.

Вера, как всегда, промолчала.

А ее подруга произнесла:

– А ведь это очень интересно! – И еще через паузу: – И, главное, ни у кого еще такого не было.

А когда вызвала такси, так как с ним почему-то не захотела ехать, добавила:

– Только не откладывай это все на времена, какие могут не настать. Нынче же запиши все, что нам рассказал.

И он засел за письмо.

Искомкав несколько листов, с отвращением бросил это занятие. Единственное, что осталось написанным: «Есть люди, которые разъезжают в такси, чтобы убить время».