Читать книгу Твердь. Альтернативный взгляд на историю средних веков - Галина Колесник - Страница 17

– «Стало быть, просьба моей жены была удовлетворена?» – хрипло вопросил Зонненберг, прикипая взором к отцу Иоганну. Тот обернулся на голос, кивнул.

– «То, что я вам сейчас зачитаю», – молвил он, аккуратно освобождая тонкий свиток от печати, – « Было составлено мной в присутствие господина Балька и Марты, в приходской церкви Святого Мученика Иоханнеса, города Кведлина. Число, месяц, и год указаны с приложением…»

– «Господи!» – взмолился Зонненберг, – « Да, читайте, же, наконец!»

– «Сим документом удостоверяю!» – поспешно отозвался Отец Иоганн, пряча глаза за развёрнутым свитком, – «Что крестьянка такого-то села, Марта Зонненберг, урождённая Ремпель, действительно является законной женой погибшего жителя того же села, Пауля Зонненберга, \похоронный листок утерян.

А ко всему добавляю, – что Зигфрид Зонненберг является их законнорожденным сыном…. И послесловие…, хм», – неловко покашливая, заключил священник, – «Сей документ выдан повторно, взамен утерянного, да простит меня господь бог, – акта о венчании…»

– «Однако!» – Зонненберг недоуменно покрутил головой, – «Вы, отче, лицо духовное, а приняли на душу такой грех! Ведь если верить вашей бумажке, – получается, что мы с Мартой были венчаны, сын рождён во браке, и свидетельство про это всё имелось!?»

– «А как бы вы поступили на моём месте!» – запальчиво воскликнул Отец Иоганн, потрясая свитком, – «Если бы в тот момент судьба! Нет! Две судьбы человеческие, напрямую бы зависели от вашего решения! По церковным канонам? Или по совести?»

– «А разве это не одно и то же?» – с некоторой опаской поглядывая на священника, пробормотал Зонненберг.

– «Не скажу, ибо не знаю, сын мой…», – устало молвил Отец Иоганн, опускаясь в кресло. – «Я очень долго живу на этой земле, но мне кажется, ещё дольше я жду ответа на свой вопрос…».

– «А нельзя ли, объяснить, кому эта бумага, вообще предназначалась?» – растерянно улыбаясь, подала голос Мадлена, – « А то у меня какая-то каша в голове, – ничего не пойму…»

– «Бумагу я должен был вручить Зигфриду», – охотно объяснил Отец Иоганн, – «Как раз в день его совершеннолетия. Но мальчики, на тот момент были в Египте, и мы, с Магистратусом, разумеется, ждали их приезда, и, разумеется, – помнили, а потом…» – священник промокнул платочком взмокший лоб, – «Так оба и забыли…»

– «Да, да!» – благодарно поглядывая на Отца Иоганна, подхватил Магистратус, – «Уже и Зигфрид приехал, и Зонненберг объявился! Вроде бы, всё как на ладони, – бери и действуй! А память наша, вы уж нас простите, – спит себе, знай, да почивает!»

Отец Иоганн кряхтя, поднялся со своего места, поднялся и Зонненберг.

– «Теперь сей документ предназначается вам», – молвил священник, передавая пергамент Паулю, – «Вам его я и вручаю при свидетелях! Только вот…» – заколебался Отец Иоганн, придерживая свиток и виновато щурясь, – «Жаль, что нет при бумаге похоронного листка. Марта обмолвилась, что он, яко бы, был ею утерян…»

– «Как утерян, – так и найден!» – широко улыбаясь, Зонненберг уже доставал из-за пазухи видавшую виды засолённую бумажку.

– «Вот!» – пробормотал он, осторожно разглаживая её на ладони, – « Столько лет при себе ношу! Нарёк её чёрной меткой! И знать не знал, и думать не думал, что последний раз её разверну в самый счастливый день своей жизни!»

– « Ах, как это волнительно! Как трогательно!» – пролепетал Магистратус, прикладывая к глазам кружевной платочек, – «А не выпить бы нам за столь чудесный исход дела…» – Бальк покосился на священника, – «Чего-нибудь, символического!?»

– «Если в кувшине, что сюда принесли, действительно виноградный сок», – ворчливо отозвался Отец Иоганн, – «Я не против!»

– «Да и я не откажусь!» – очумело-радостно воскликнул Зонненберг, приплясывая в кресле, – «За моё отцовство! За моего сына!»

– «Ишь, раскомандовался!» – разливая нектар по чашам, сердито буркнул Генрих, – «Пейте, да выметайтесь оба из замка ко всем чертям!»

– «Прикуси язык!» – забирая у кухаря поднос, вполголоса посоветовал Альберт, – «Это не тебе решать, кому здесь жить, а кому нет!»

– «Чего, чего!?» – оторопел Генрих.

– «Сдаётся мне», – промурлыкал Альберт, неласково поглядывая на кухаря, – «Наш щедрый барон и Зигфрида в замке оставит, и Зонненберга тут же поселит! Рядышком!»

– «Врёшь!» – прохрипел Генрих, вцепляясь в поднос мёртвой хваткой, – «Не бывать этому!»

– «Угомонись, старик!» – процедил Альберт, нависая над кухарем, – «Пока я по доброте душевной не отправил тебя к праотцам!»

Генрих в лице переменился, но руки с подноса убрал и вернулся на место…

– «Да где же сок!?» – теряя терпение, капризно воскликнул Магистратус, – «Принесут мне его сегодня, или нет!?»

– «Сию секунду!» – пропел Альберт, подхватывая поднос, и, почти гостеприимно улыбаясь, поспешил к господину Бальку.

…………………………………………………………………………………………..

– «А скажите-ка, Пауль», – отставляя пустую чашу и сладко жмурясь, молвил Магистратус, – «Как вы теперь собираетесь поступить относительно себя и своего сына? Уедете куда-нибудь, или останетесь в городе?»

– «Тем более что нами движет не банальное любопытство!» – подхватил слова Магистратуса Отец Иоганн, – «Ведь мы все тут», – священник окинул испытующим взглядом собравшихся, – «поверены в вашу тайну и, стало быть, какая то толика ответственности за вашу судьбу лежит и на нас!»

– «Я уже всё обдумал!» – тут же отозвался Зонненберг, азартно потирая руки, – «Вот прямо сейчас забираю сына из замка! Пе-ре-о-де-ва-ю!» – Пауль заговорщически подмигнул оторопевшему Зигфриду, – «У хозяйки, где я угол держу, мальчонка по прошлому году утонул! А был он одних лет с моим, худой да высокий! Там, почитай, целый гардероб штанов и рубах остался – сюртук, шапка, обувка, – ежели подлатать, тоже сойдёт! Я с ней, с хозяйкой-то, уже сговорился, задаток оставил! Пару лошадок у крестьян прикупим, еды в дорогу, – и айда в родное село!»

– «Зачем же обязательно в село возвращаться?» – заискивающе улыбаясь, молвил Магистратус, – «В городе-то, куда спокойнее. Да и вы при деле. Шутка, ли? Сам начальник особого отдела охраны! Высокая должность!»

– «Высокая-то она, высокая», – невесело усмехнулся Зонненберг, – «Да только платят за неё гроши!»

– «Ну, простите!» – обиделся Магистратус, – «С этим вопросом уж точно не ко мне! Деньгами у нас господин казначей ведает, он то и…»

– «Да и жить в городе негде!» – с досадой перебил его Пауль, – «Тот угол, что я снимаю, и для меня одного тесен! А ежели я с сыном!?»

– «И то, правда…» – сник Магистратус, – «Нет в Кведлине свободных домов…»

– «А я что говорю!» – строго молвил Зонненберг, – «Один у нас с Зигфридом путь, – обратно в село! Там у меня и дом остался, и надел земли приличный!»

– «Да откуда вам ведомо, что всё это в целости и сохранности!» – всплеснул руками Магистратус, – «Сколько вы служили, – лет двадцать?! Может того села уже и в помине нет! А вы говорите: дом! Земля!»

– «Всё на месте!» – отозвался Зонненберг, с некоторой укоризной поглядывая на главу города, – «Я ведь когда в отставку вышел не сразу в Кведлин попал. Сперва на север отправился. Там есть такой маленький городишко Мельц. У друга старого, у кузнеца погостил. А на обратном пути в село своё заглянул, дядьку проведал. Кое-что подписал, кое-кому заплатил, – право владения землёй на три поколения вперёд узаконил! И хозяйство, и дом за собой оставил!»

– «Вот как…» – поджал губы Магистратус, – «А я-то, радовался, что такой толковый человек, как вы, Пауль, насовсем осядет в Кведлине. А там, глядишь, через годик, другой, с жильём бы вопрос решился, и заработная плата, возможно бы уже, соответствовала вашей должности!»

– «Видит бог, я вам всем благодарен», – прижимая руку к сердцу, тихо, но чётко молвил Зонненберг, – «За всё, что вы для нас с Зигфридом сделали, за слова ваши добрые. А вам, господин барон», – Пауль, болезненно морщась, оборотился к Хепберну, неловко поклонился, – «Вам особая благодарность! За то, что жену мою приютили! Сына мне вырастили!» – Зонненберг тоскливо оглянулся на Отца Иоганна, – «Не подскажете, отче, что ешё в таких случаях приемлемо?»

– «Целование и братание!» – складывая в молитвенном экстазе руки, опередил священника Альберт, – «Не исключаю, также, и возможность скрепления дружеских уз кровью!»

Барон, молча повернулся к двери, носком сапога ударил по створке, распахивая её.

– «Иди-ка, погуляй!» – выпроваживая недовольного Альберта за дверь, молвил Хепберн, и, закрыв двери на крючок, тихо рассмеялся.

– «Вот ведь оболтус!» – фыркнул Эрвин, задорно подмигивая Зонненбергу, – «А я, уже было, собрался с самым, что ни на есть, благопристойным видом, и с подобающим моему званию достоинством, принять вашу благодарность, – а он тут возьми и ляпни: Целование и Братание!»

– «Да, ничего…» – растерянно прислушиваясь к словам барона, пробормотал Пауль, – « Он у вас забавный…»

– «Ну, ну…» – усмехнулся Эрвин, загадочно поглядывая на Зонненберга, – «Я вот всё никак в толк не возьму, – зачем вам, человеку военному, в деревню возвращаться? Разве, что коров строем на дойку водить!?»

– «А, хоть бы и так!» – нахмурился Зонненберг, – «Нам, крестьянским детям, любовь к родной земле веками прививалась, с молоком матери по капле впитывалась! Родитель мой сам был до любой работы охоч, и мне эту страсть передал! Что избу поставить, что печь сложить, что мельничный жернов сработать, – всё могу! И в скорняжьем деле скумекаю, и в кузнице не опозорюсь! А за плугом я ещё сызмальства ходил! Так-то вот!» – победоносно поглядывая на барона, заключил Зонненберг.

– «Сызмальства? Это как?» – вежливо переспросил Эрвин, – «Держась за подол отцовской рубахи?»

– «Смейтесь, смейтесь!» – презрительно щурясь, молвил Пауль, – «Почему бы вам и не веселиться, коли на всём готовом живёте! Где родители были богатые, там и деткам хорошее состояние осталось! Ешь! Пей! Да балду гоняй! Чего ж ещё!?»

– «То состояние, что нам с братом родители оставили,» – негромко отозвался барон, – «Было более, чем скромное. И если бы я, как вы смели заметить, все эти годы только бы ел, пил, да балду гонял, то нашей с вами встречи, возможно, и не было бы! Как и не было бы, на воротах этого замка родового герба Хепбернов! Да и сам бы я, в завшивленной рванине бродил по дорогам прося подаяние, а не сидел бы сейчас перед вами!»

– «Да не смешите меня!» – фыркнул Зонненберг, – «Вот уж никогда не поверю, что вы все эти годы собственным горбом зарабатывали хлеб насущный!»

– «А вы поверьте!» – усмехнулся Эрвин, – «И меня сызмальства к труду приучали! Мы, бывало, с отцом на пару и лес валили, и на мельнице работали, и конюшни чистили! И все хозяйственные постройки на территории замка, – тоже наших рук дело!»

– «Так это когда было? Давно!» – не унимался Пауль, – «А что, на данный момент вас кормит, или, выражаясь военным языком, держит в седле!?»

– «А вот это, – хороший вопрос!» – повеселел барон, – «И вы, мой друг попали в точку! Что может лучше, чем конь, удержать человека в седле?!»

– «Конь…, хм?» – морща лоб, Пауль обернулся к Зигфриду, – «Ну-ка, выручай сынок, а то, стыдно сказать, – сяду в калошу!»

– «У господина барона собственный конезавод в Бремене…» – глядя себе под ноги, тоскливо отозвался Зигфрид.

– «Вот это, да!» – ахнул Зонненберг, с мальчишеским восторгом взирая на Эрвина, – «А, сколь велик табун? Сотня-то, наберётся?!»

– «К пятистам приближаемся!» – любезно молвил барон, – «Осенью ожидается большая партия арабских скакунов из Латакии, – вот тогда цифру и округлим!»

– «Пятьсот!» – дико выкатив на барона глаза, просипел Зонненберг, – «Боже милосердный, – пятьсот!».

– «Вы, уж, Пауль, извините моего дядю», – с развязной полуулыбкой обратился к Зонненбергу младший Хепберн, – «Он ведь хотел как лучше, – а получилось, как всегда! И, вместо того, чтобы удивить, – он вас банально напугал!»

– «Там Альберт за дверью, забыл?» – напомнил племяннику Эрвин, – «В любой момент можешь составить ему компанию!».

– «Я составлю» – поднялся Зигфрид, и, не глядя ни на кого, пошёл к двери.

– «Далеко не уходи!» – крикнул вослед Зонненберг. Зигфрид не оглянулся…

Барон откинул крючок, выпустил парня, полюбовался гуляющим по коридору Альбертом, но двери закрывать не стал, лишь слегка прикрыл, оставив щель шириной с дюйм.

– «Я, впрочем, как и Зонненберг», – подал голос священник, – «Тоже несколько удивлён новостью о вашем конезаводе, барон!» – Отец Иоганн осуждающе покачал головой, – «Зато, все присутствующие здесь, на удивление спокойны, и, даже, господина Магистратуса,» – священник решительно повернулся к главе города, – «Эта новость не обескуражила! Значит и он в курсе!»

– «Ах, не начинайте, отче!» – недовольно морщась, отозвался Магистратус, – «Стоит ли сейчас ворчать! Радуйтесь, – вот и вы в курсе!»

– «А как с процентами дела обстоят?!» – продолжал допытываться Отец Иоганн, – «С отчислениями в городскую казну?!»

Магистратус стушевался, затеребил манишку и глаза отвёл.

– «Вижу! Всё вижу!» – гневно постукивая кулачком по подлокотнику кресла, не унимался священник, – «Через вас, мой друг, идут отчисления! И уж точно, – мимо городской казны! Мимо Швайненберга!»

– «А вот фиг, ему!» – вспылил Магистратус, разворачиваясь всем корпусом к Отцу Иоганну, – «Не видать вашему Клаусу процентов от конезавода! Этот наглец и так гребёт отовсюду! А я второй год городскую площадь замостить не могу!»

– «Да провались она в тартарары, ваша площадь!» – побагровел Отец Иоганн, – «Я вот в храме ремонт затеял, а мне господин казначей лишь половину требуемой суммы выдал! «Больше дать не могу!» – говорит, – «Пуста казна! Намедни всё Бальк подчистую выгреб! Площадь, видите ли, городскую надо замостить!»

– «Брешет!» – тихо, но уверенно молвил Магистратус, поглядывая на племянника, – «Ну-ка, Лютер, поведай Отцу Иоганну, что нам ответил Швайненберг, когда мы с тобой пришли просить у него денег на площадь!»

– «А ответил, так!» – засмеялся Лютер, вспоминая встречу с казначеем, – «Пуста казна! Всё Отцу Иоганну на ремонт храма до последней копейки сцедил!»

– «Ах, обманщик! Ах, разбойник!» – всхлипнул Отец Иоганн, качая головой, и бормоча себе под нос то ли молитвы, то ли проклятия…

– «Да будет вам, успокойтесь…» – благостным шёпотом вымолвил Магистратус, почти неосязаемо касаясь своей рукой, руки священника, – «Добавлю я на ремонт храма! Достойно добавлю! Только уж и вы, отче, держите язык за зубами!»

…………………………………………………………………………………………

А барон, тем временем, воспользовавшись удачным моментом, подсел к Зонненбергу, и, прерванный, было, разговор о конезаводе возобновил.

– «Двадцать лет тому назад мы с дружком на паях открыли сие предприятие!» – гудел в самое ухо Паулю барон, – «И весь наш табун тогда можно было по пальцам пересчитать! Поначалу и сами управлялись, а уж потом…» – Эрвин таинственно подмигнул Зонненбергу, – «И людей себе стали подбирать верных да надёжных! Да, чтобы таковые за питомцами нашими, как за собственными детками ходили! Любили да холили их!»

– «Эх, лошадушки!» – шептал Пауль, тревожно ворочаясь в кресле.

– «А вы бывали в Бремене, мой друг?! Ах, какие луга в Бремене!» – сладко пел барон, – «Чудные! Чудные луга! Травы сочные, высокие! Хороша землица, – и суглиночек и торфяник!»