Читать книгу Твердь. Альтернативный взгляд на историю средних веков - Галина Колесник - Страница 7

Проплутав около часа в подземных лабиринтах потайного хода, издёрганный и уставший Бартоломео уже потерял всякую надежду выбраться из этого чёртова узилища, как вдруг, на каменной стене, в свете тусклого факела, ясно проступил начертанный чьей-то доброй рукой знак, указывающий на то, что выход совсем рядом, – буквально, за следующим поворотом, налево…

Бартоломео благодарно улыбнулся, вспоминая хромого Клевина, приведшего его в замок, и ускорил шаг…

Минуту спустя, тяжелая земляная дверь, густо поросшая немецким вереском, натужно заскрипев, выплюнула из холодного чрева Чужое Семя…

Бартоломео погасив факел вставил его в широкую ромбу держателя, висевшего на стенном крюке и опять, почему-то, вспомнил своего дружка, с которым был знаком не первый год, а вспомнил скорей потому, что должен был расплатиться с ним завтра вечером в маленьком придорожном кабачке «У Франчески». Машинально отряхивая плащ и приводя в порядок шляпу, Бартоломео, между тем, прикидывал, сколько запросит хитрый немец, сведший его с бароном полгода назад и, прикидывая, тревожился еще больше, потому как при любом раскладе сумма выходила немалая…

Бартоломео махнул травой по запылённым сапогам и затосковал…

Медовый запах цветущего вереска кружил голову, и уже ничем не напоминал о себе, оставшийся далеко позади, мрачный Замок, но на сердце Бартоломео было по-прежнему горько и неуютно…

Незаконченная луна скорбно выкатилась из тучи и осветила …Короткий Путь маленького италийца, нёсшего свой Тяжкий Крест к перекрёстку дорог…

…………………………………………………………………………………………..

Ступив на твёрдый грунт, Бартоломео приободрился. Весомый мешочек приятно оттягивал поясной ремень. Лёгкий ветерок разгонял мрачные мысли…

И уже виделось ему скорое возвращение на родину и венчание с Франческой, и собственный домик на окраине Палермо…

И отдаваясь во власть этого нового, неизведанного чувства, ожила и распахнулась его Душа, и сам он затрепетал вослед… и, жертвенно воздев руки к Великому Лунному Божеству, вознёс на Небесный Алтарь чудесную, италийскую серенаду.… И пылало, плавясь в его глазах, горячее южное солнце, и сжигала сердце Любовь, и испепеляло Душу страдание!

И звенел его голос, – разбиваясь на сотню, тысячу серебряных колокольчиков, – …и умирал, и вместе с ним умирал и Бартоломео, …и, умирая, рождался вновь! Где-то невысоко над головой италийца заухал филин, возвращаясь с ночной охоты. Беспокойная птичья тень перемахнула лунный омут и погасила его… Певец вздрогнул и, опуская руки, сник…

От старого придорожного валуна, вросшего в землю на самой развилке дорог, отделилась тёмная фигура и неслышно скользнула к Бартоломео. Раздался хруст, и хохот козодоя. Треснула сухая ветка и упала в ночь… Голова италийца дёрнулась и безжизненно повисла, и он сам, не издав ни звука, мягко осел в траву…

Невысокий, широкоплечий человек склонился над жертвой и, убедившись в том, что италиец больше не подаёт признаков жизни, решительно поволок его к реке.

Шляпа слетела с Бартоломео и осталась в высокой траве, но «аккуратный» палач вернулся и, разыскав ее, снова водрузил на голову италийца, надёжно закрепив под самым подбородком. Мёртвое тело заскользило на песчаной отмели, и полы плаща разъехались, обнажив драгоценный, туго набитый мешочек…

Незнакомец присел на корточки. Не отстёгивая, взвесил золото на ладони и удивлённо присвистнул.

«Однако, Гедерик не поскупился,» – пробормотал он, вставая, и глухо рассмеялся. Труп закачался на сонной волне, и убийца, носком сапога грубо отпихнув его от берега, кратко благословил: «Плыви, гадёныш!»

Неширокая Зале молча приняла чужеземца в свои объятия и смиренно повела его в Последний Путь…

И снова плавилось горячее солнце, и южный голос пел о любви, и Бартоломео плыл, покачиваясь в ласковых волнах, к далекой Сицилии…

«СДЕЛАНО!» – молвил Незнакомец и, откинув с головы капюшон, подставил молодое лицо под холодный свет пылающей Луны…