Читать книгу Разочарованный странник - Иеромонах Кирилл - Страница 10

Весь предыдущий 1987 год и я, и Дмитрий напряжённо занимались в институте, делая преддипломную работу, а к лету следующего года готовясь защищать диплом. Подготовка к дипломной работе забирала очень много сил. После Рождества, которое мы встретили в Даниловом монастыре, нужно было собирать материал, делать эскизы для предстоящего дипломного проекта. Моей преддипломной работой был проект транспортировки корпуса атомного реактора для АЭС железнодорожным транспортом. Очень сложная работа с множеством железнодорожных ограничений. Помимо графического проекта нужно было изготовить ещё и макет. И я решил делать макет из ватмана и гипса, так как он такой же белый, как бумага. Из ватмана я выклеил две железнодорожные платформы со всеми мелочами: перилами, фонарями, ступеньками – ювелирная работа. А из гипса отформовал колёсные пары, предварительно вылепив их в точности из пластилина. Так же были изготовлены рельсы, на которых стояли эти платформы. Корпус реактора, похожий на толстую баллистическую ракету, одним концом лежал на одной из платформ на дополнительной крепёжной поворотной платформе, а другим – на другой. Средняя часть корпуса висела между платформами, которые стягивалась специальным механизмом с тросами, изготовленными так же из бумаги и гипса. Весь макет получился длиной около полутора метров. Мне привезли его в Строгановку на машине и когда я внёс макет в аудиторию все притихли. Один из сокурсников, Серёга, подошёл к столу с макетом, обошёл вокруг, посмотрел на меня и, покрутив пальцем у виска произнёс: «Ты чего, того?» Этот макет долгое время стоял в выставочном зале Строгановки.

И вот наступил Юбилейный год 1000-летия Крещения Руси. Основные торжества Московская Патриархия решила провести в Даниловом монастыре. Конечно, все силы были брошены на подготовку монастыря к проведению торжественных мероприятий и приёму гостей. Везде всё подчищалось, мылось, красилось, асфальтировалось.

Накануне, в Великий Четверг, мы были в монастырском соборе Живоначальной Троицы на литургии, приготовившись ко Причастию, как и каждый православный христианин в этот день. По окончании богослужения к нам подошёл отец Серафим и вручил пригласительные билеты, которые давали право входа в монастырь на ночное Пасхальное богослужение. Мы были счастливы!

Часов в десять вечера мы с Дмитрием уже стояли возле Данилова монастыря, где на площади перед входом собралось огромное количество народа, желающего пройти в монастырь. Но, на территорию монастыря могли пройти только приглашённые. Мы уверенно прошли по устроенному и огороженному коридору, предъявили удивлённой охране пропуска и беспрепятственно вошли через Святые ворота на территорию монастыря.

В Троицком соборе было ещё достаточно свободно. Постепенно прибывали приглашённые и храм начинал оживать. Люди входили, ставили свечи на подсвечники, крестились и прикладывались к иконам. Из боковой дьяконской двери алтаря вышел игумен Серафим и направился к нам. Мы стояли посередине храма с правой стороны возле колонны там, где раньше располагался хор. Подойдя, отец Серафим благословил нас и попросил пройти с ним в алтарь:

– Пойдёмте со мной. Понесёте хоругви на Крестном ходе.

Вслед за отцом Серафимом мы тоже вошли в алтарь. В алтаре нас облачили в стихари, затем мы взяли огромные хоругви и пошли к входным дверям храма дожидаясь, когда запоют «Воскресение Твое Христе Спасе» и священство выйдет из алтаря для Пасхального шествия Крестным ходом вокруг Троицкого собора.

Заканчивалась заутреня. Нарастало некоторое напряжение. Мы стояли у распахнутых соборных дверей на паперти и смотрели на огромное количество собравшегося перед храмом народа с зажжёнными свечами. Фоторепортёры то и дело бегали и щелкали затворами фотоаппаратов. От волнения меня колотил озноб, как в лихорадке, и я еле удерживал холодными руками толстое древко хоругви. И вот запели «Воскресение Твое Христе Спасе, Ангели поют на небесех и нас на земли сподоби чистым седцем Тебе славити». Священство со свечами в руках вышло из алтаря. Ударили в колокол, процессия двинулась вокруг храма, и мы пошли впереди Крестного хода, неся хоругви и не чувствуя под собой ног.

Прозвучали первые Пасхальные приветствия «Христос Воскресе!». Все вошли в храм под пение хора, мы поставили на своё место хоругви и направились снова в алтарь. Наступившим Великим праздником праздников и торжеством из торжеств было наполнено всё вокруг.

Мы стояли в некотором восторге, молились и наблюдали за происходящим в алтаре. В это время в пономарке рядом с нами два инока готовили кадила, разжигая для них угли, и один говорит другому потаённым голосом:

– Ты будешь разговляться? А я не буду, я ещё попощусь.

Вот подвижники, подумал я про себя, наверное, это только в монастыре так возможно.

Потом, уже будучи сам насельником монастыря, я вспоминал этот эпизод в алтаре, когда на Пасху наш наместник приказал насильно привести из кельи в трапезную одного такого же «подвижника» и накормить его, чтобы тот окончательно не повредился умом.

Всю Пасхальную ночь мы с Дмитрием простояли в алтаре Троицкого собора Данилова монастыря. Конечно же, основные торжества, посвящённые 1000-летию Крещения Руси начались с утреннего богослужения и продолжались весь день. Но в это время, добравшись домой на такси, мы с Димкой, изнемогшие от ночной службы, мирно спали и видели Пасхальные сны. На столе у нас стоял кулич с творожной пасхой, крашеные яйца, тушеная с мясом картошка и недопитая бутылка кагора.

Летом мы полностью погрузились в дипломную работу. Но уже весной я знал тему своего диплома и начал подготовку материала для него. Если преддипломный проект был связан с транспортировкой корпуса атомного реактора АЭС железнодорожным транспортом, то дипломный проект – наземным транспортом. То есть это был тягач-платформа грузоподъёмностью 600 тонн с автономно управляемыми мотор-колёсами, которых было шестнадцать пар. Идея заключалась в том, что на заводе-изготовителе тягач подъезжал под стапеля, на которых монтировался корпус реактора, мощные гидроцилиндры слегка приподнимали изделие, стапеля убирались, платформа опускалась на своё место, специальный механизм фиксировал корпус реактора на платформе и тягач медленно начинал своё движение. Меня проконсультировали в НИИ «Спецтяжмаж», и я приступил к большой и кропотливой работе.

Дмитрий тоже готовил диплом по специальности «Художественная обработка металла». Его проект был связан с цветными перегородчатыми эмалями. И когда преподаватель сказал студентам его группы, что графическую часть работы необходимо выполнить на планшете форматом 1х1 метр, то они сразу заохали, мол, это очень большой размер. Тогда преподаватель привёл им в пример дипломные работы отделения художественного конструирования:

– А что это вы приуныли? Вон ХК-шники выполняют свои работы на восьми таких планшетах… И потом лечиться, лечиться, лечиться.

Нет, после защиты я, конечно, не стал лечиться. Получив дипломы о высшем образовании, мы с Димкой решили совершить большое паломничество по святым местам в поисках обители, в которой мы смогли бы подвизаться. Но для этого нужны были деньги. И тут неожиданно появился заказ на оформление витрин магазина одежды. Мы предложили руководству магазина поместить в витринах большие красочные батики, выполненные на шёлке. Сюжетами для росписи были выбраны пейзажи с усадьбами Подмосковья. Эскизы были одобрены, и мы приступили к работе. Батики мы делали в домашних условиях горячим способом, с парафиновым резервом, используя анилиновые красители. После каждой очередной покраски парафин выпаривали утюгом на разостланных по полу газетах. Сделав перерыв и войдя в ванную чтобы умыться, мы с ужасом обнаружили, что наши языки стали почти чёрными, видимо от паров красителя при выпаривании. Но, молодость взяла своё и мы рассмеялись, показывая друг другу тёмно-зелёные языки, вспоминая о том, как в армии при патинировании чеканок в растворе сернистого натрия у нас на руках растворялись ногти. Ничего не поделаешь – искусство требует жертв.

Батики получились великолепные, руководство магазина было в восторге, и мы получили за работу 1000 рублей. Тысяча рублей! Это когда месячный заработок инженера был 120 рублей. На эти деньги мы могли объехать всю страну, останавливаясь в лучших гостиницах. Но, мы решили, что нашим первым пунктом назначения будет Почаевская Лавра.

К этому времени мы уже многое знали о духовной жизни и о церковной этике. Поэтому на всякие свои предприятия брали благословение у священника. Отца Серафима не оказалось в Даниловом монастыре, и мы отправились на трамвае в храм святителя Николая в Кузнецах к отцу Алексею Зотову. Однако подойдя к нему под благословение отец Алексей не благословил нам эту поездку:

– Там, вас сразу в милицию заберут, и будут допытываться кто вы такие и зачем приехали. Поезжайте лучше в Оптину пустынь. У них там сейчас много работы. Вот и потрудитесь во славу Божию и помолитесь Оптинским старцам.

Я на работе взял отпуск и 1-го августа, в день памяти преподобного Серафима Саровского, мы сели в электричку на Киевском вокзале, которая следовала до Калуги. Из Калуги автобусом доехали до Козельска, а дальше – пешком.

Перейдя по мосту через реку Жиздру, мы вошли в великолепную корабельную сосновую рощу. Погода была солнечная и мы шли, наслаждаясь тёплым летним днём и запахом лесной хвои. Вот показались строения Оптиной. Войдя на территорию обители нас поразило то, что в зданиях у входа проживают семьи местных жителей. Во дворе дома сидели мужики и курили. У братского корпуса нас встретил отец Иннокентий, который разузнав о цели нашего приезда сразу поселил нас в "гостиницу" для паломников, которая располагалась на другом конце монастыря в изрядно пошарпанном двухэтажном доме. К слову сказать, тогда паломниками назывались обыкновенные трудники, приехавшие не просто помолиться, а ещё и потрудиться.

На первом этаже этой "гостиницы" жили мужчины и у нас был умывальник. А на втором была женская часть "гостиницы", так как девчонок, желавших потрудиться в Оптиной, было тоже не мало. При входе в обитель в здании справа от Святых ворот находилась трапезная, где женщины несли своё послушание. Гостиницей в полном смысле назвать эти помещения было сложно. Скорее это было похоже на ночлежку. В комнате, куда нас поселили, стояло восемь или десять кроватей с напрочь «убитыми» прикроватными тумбочками, и больше ничего. Сюда мы приходили только вечером, так как всё остальное время мы были на послушаниях. Когда же мы все собирались в своей гостиничной келье, то начинались всякие интересные беседы о том, кто где побывал и что видел. И один из паломников, лёжа на кровати говорит:

– Самое трудное послушание – в Псково-Печерском монастыре на коровнике…

Внутри монастырских храмов была настоящая разруха. В одном из них располагался кинотеатр и на улице возле стены лежали вынесенные и сваленные в кучу ряды зрительских стульев с откидными сидениями. Кругом валялись битые кирпичи, доски и всякий мусор. Введенский храм стоял весь в строительных лесах, как снаружи, так и внутри. Но самое ужасное было другое.

Дмитрий как-то признавался мне, что жить он может где угодно: в лесу, в горах, в пещере, в пустыне. Но при условии, что там будет удобный санузел с туалетом. Здесь же, в Оптиной, можно было найти всё им перечисленное кроме санузла с туалетом. В гостинице был ржавый умывальник, а на улице рядом водоразборная колонка, у которой нужно было качать ручку чтобы пошла вода и только тогда можно было умыться, при условии, что кто-то будет продолжать качать воду. Но вот туалет был общий, находящийся в здании бывшей трапезной, который одним своим видом приводил Димку в обморочное состояние.

На стене в трапезной уже была обнаружена под штукатуркой настенная роспись с остатками изображения Божией Матери с Богомладенцем на руках, которая спускалась с небес в сонме ангелов к Оптинским преподобным. На полу трапезной лежали штабеля досок и прочие строительные материалы, с потолка свисала лампочка, а в дальнем торце помещения был устроен временный, самой простой конструкции, туалет для паломников, то есть для нас. И каждый раз, когда Димке нужно было туда идти, он бледнел и уходил как на казнь, разве что, не попрощавшись со мной навсегда.

Весь день мы трудились на послушаниях, вынося строительный мусор из храмов. Девчонки в трапезной готовили простую, но вкусную еду для всей аравы трудящихся. А вечером мы все собирались на богослужении в надвратной Владимирской башне с Ангелом на шпиле, в которой два месяца назад, 3 июня, в день памяти Владимирской иконы Божией Матери состоялась первая божественная литургия в устроенном здесь храме. Тут же в арке сделали звонницу, подвесив на трубе несколько небольших колоколов. После вечерней службы мы все уходили через яблоневый сад к Жиздре, разводили костёр и читали вслух жизнеописания Оптинских старцев. А утром снова шли в храм, потом – на завтрак и на послушание. Откуда у нас брались силы – ведомо одному Богу.

Вскоре вернулся из поездки в Иерусалим наместник монастыря архимандрит Евлогий, которого прежде я знал как наместника Данилова монастыря и видимо за выдающиеся успехи в его восстановлении отец Евлогий был отправлен восстанавливать Оптину пустынь. Из Иерусалима он привёз бумажные иконки с изображением Спаса Нерукотворного, которые раздал всем нам как благословение. Я попросил ещё одну для Сергея Васильевича.

На том месте, где были захоронены Оптинские старцы, установили деревянный крест-голубец с неугасимой лампадой. К этому кресту мы ходили чтобы прочитать утренние молитвы и испросить благословение у преподобных отцов. В вечерних сумерках огонёк лампады говорил нам о том, что жизнь продолжается и по молитвам Оптинских старцев Господь не оставит всех потрудившихся на этом святом месте.

В скиту тоже все дома́ занимали местные жители, возле этих домов на верёвках сушилось бельё, по территории скита ходили куры. В скитских храмах располагались музеи Л.Н. Толстого и Ф.М. Достоевского. Смотреть там особо было нечего. Разве что на пути в скит можно было попить воды из колодца, который называли «амвросиевым», да нарвать душистой мелиссы для заваривания в чай.

За вечерними разговорами в гостинице мы узнали от соседей по койкам, что недалеко от Оптиной пустыни есть два источника. Один из них, серный, который вытекает из обрывистого берега и небольшим ручьём впадает в Жиздру, а другой находится в колодце и тоже где-то на берегу реки. Серный источник мы нашли без особого труда по запаху сероводорода. Спустившись к нему, мы всё же хлебнули из ладошки душистой водицы. Но обычно водой из этого источника умываются. Говорят, что он лечит глаза. И так как мы с Дмитрием оба очкарики, то нам сам Бог велел как следует умыться целебной водой.

Другой источник, преподобного Пафнутия Боровского, представлял собой колодец и после послушания в один из вечеров мы решили пойти к нему. Уже немного смеркалось и садился густой августовский туман, так как этот колодец находился неподалёку от реки, но мы всё же пошли в указанном нам направлении. Раздвигая руками густую высокую траву, доходившую почти до плеч, мы осторожно продвигались в поисках колодца, всматриваясь в туман. И вдруг я чуть было не упал в воду, неожиданно споткнувшись о сруб колодца, который был спрятан в траве. Источник представлял собой низкий остаток сруба размером 5х5 метров наполненный ледяной прозрачной водой и очень глубокий. Окунаться мы, конечно, не стали – холодно, темно, да и жутковато. Только зачерпнули рукой водицы, умылись и пошли обратно. Но на следующий день мы уже знали, как пройти к источнику удобным путём и всё же искупались в обжигающей студёной воде колодца.

Потрудившись в Оптиной пустыни десять дней, мы решили, что этого вполне достаточно и пора продолжить путешествие. Наш дальнейший путь лежал в Киев.