Читать книгу Церковь в истории. Статьи по истории Церкви - Иоанн Мейендорф - Страница 27

В свете всего вышесказанного проще понять значение 3-го правила, которое дарует епископу Константинополя πρεσβεία τιμής, «преимущество чести». Некоторые Церкви пользовались правом первенства с начала IV в., о чем говорится в первой части 6-го правила Никейского Собора: «Да хранятся древние обычаи (αρχαία έθη), принятые в Египте, и в Ливии, и в Пентаполе, дабы александрийский епископ имел власть над всеми сими. Понеже и римскому епископу сие обычно»[224]. Другими словами, 6-е правило утверждает существование первенства епископа Александрии в Северной Африке и оправдывает это существованием такой же практики в Риме. Этот известный и очень важный текст, который проводит параллель между Александрией и Римом, говорит о региональных первенствах. Он не ставит вопрос о позднейших притязаниях Рима. В самом деле, историки потратили немало бумаги и чернил, чтобы выяснить, о каком же первенстве Рима идет речь в этом тексте. Понятно, что это не вселенское первенство, раз Собор не говорит о вселенском первенстве Александрии: напротив, подчеркивается, что Александрия обладает своим, поместным первенством, поскольку епископ Рима тоже имеет поместное первенство.

Вторая часть 6-го правила гласит: «Подобно и в Антиохии, и в иных областях (έπαρχίαι) да сохраняются преимущества (πρεσβεία) церквей…»[225]

Теперь вторая часть текста обеспечивает общий смысл термина πρεσβεία, который понимается как принадлежащий трем Церквам: Риму, Александрии и Антиохии. Фактически, если быть точным, это правило дарует πρεσβεία Александрии со ссылкой на более ранние примеры Рима и Антиохии. Действительно, на Никейском Соборе епископ Александрии de facto был ведущей фигурой, у него были свой круг интересов и свой авторитет, что и подчеркивается текстом правила. Это был традиционный моральный авторитет, не имевший никакой юридической составляющей. Однако по решению Никейского Собора он приобрел некоторое каноническое содержание. Александрийский епископ стал в некотором роде патриархом Египта.

В таком же значении πρεσβεία (преимущества) снова появляются в 3-м правиле Константинопольского Собора; теперь πρεσβεία даются епископу имперской столицы.

Прежде чем продолжить анализ 3-го правила, обратимся также ко 2-му правилу того же Константинопольского Собора.

В нем идет речь о некоторых выдающихся епископах Церкви, которые, как и те епископы, что облечены преимуществом (πρεσβεία), имеют власть, превышающую власть местного епископа. Они называются οί υπέρ διοίκησιν έπίσκοποι, «областные епископы». Чтобы понять это место, важно обратиться к греческому оригиналу, который не всегда верно передается в различных переводах, где часто путаются термины διοίκησις и έτταρχία. Это светские, а не церковные термины, и определяют они административное деление в империи. Так, έτταρχία – это «провинция», но не очень большая – по размерам вроде швейцарского кантона, – включающая в себя несколько городов, но не очень много. А вот διοίκησις – это большая область, такая как Асия, Понт, Фракия. В Малой Азии было три διοικήσεις, в каждый из которых входило около двадцати провинций. Таким образом, во 2-м правиле появляется новая категория: επίσκοπος ύπερ διοίκησιν, т. е. епископ, осуществляющий власть над территорией, превышающей по размерам целый диоцез. Никейский Собор (325) утвердил систему, согласно которой епископ «провинциальной» столицы (μητρόπολις) возглавлял синод местных епископов с титулом «митрополит» (μητροπολίτης). Но в правилах Константинопольского Собора речь идет об «областных епископах». Там не дается четких указаний насчет того, чем они занимаются и каковы их права; канон говорит только о том, чего они не должны делать. Επίσκοπος ύπερ διοίκησιν, которые позднее будут называться экзархами (έξοφχον), не должны простирать свою власть на церкви, находящиеся «за пределами своея области (ιαίς ύπερορίαις έκκλησί αις)», и не должны нарушать юрисдикции отдельных церквей, но, согласно второму правилу, епископ Александрии должен заботиться только о делах Египта, а «епископы Востока» (т. е. диоцеза Востока со столицей в Антиохии) должны заниматься только делами Востока (сохраняя при этом преимущество – πρεσβεία – Антиохийской Церкви), а епископы диоцеза Асии должны заботиться только об Асии. То же самое распространяется на Понт, Фракию и т. д. Далее правило говорит о том, что епископы не должны совершать посвящений за пределами своих диоцезов. Исторические обстоятельства, которые мы описали выше, объясняют, почему 2-е правило было издано в 381 г.: епископ Петр Александрийский как раз посвятил Максима Киника во епископа Константинопольского! Весь текст направлен против Александрии, а также против Люцифера Каларисского, т. е. против епископов с Запада или из Александрии, которые вмешивались в дела Константинопольской Церкви – Церкви, находящейся за пределами их диоцезов. Чтобы вполне понять это правило, нам нужно обратиться к византийским комментариям, которые были написаны в XII в. при Комнинах Аристином, Вальсамоном и Зонарой. Эти комментарии прочно вошли в традицию православного канонического права. Вальсамон, в частности, дает толкование правила, которое важно для понимания первенства Константинополя. Он начинает свое толкование, напоминая читателю, что 6-е и 7-е правила I Вселенского Собора уже установили, какие диоцезы должны быть подчинены папе Римскому и епископам Александрии, Антиохии и Иерусалима. Второе правило II Вселенского Собора касается диоцезов Асии, Понта и Фракии, которые не упоминались в 325 г. и которые, следовательно, не принадлежат ни к одному из четырех первоначальных «первенствующих престолов». Перефразируя это правило, Вальсамон повторяет его определение касательно того, что епископы должны действовать только в пределах своих провинций. Говоря об изменении организации Церкви в Малой Азии и других местах, он описывает, как происходила централизация патриархатов. В то же время он признает существующие исключения. Вот его известный текст:

Заметь, что в соответствии с текстом настоящего правила, все провинциальные митрополиты были в прошлом автокефальными и посвящались своими синодами. Но эта система была изменена 28-м правилом Халкидонского Собора, который определил, что митрополиты диоцезов Понта, Асии и Фракии, а также некоторые другие, указанные в том же правиле, должны быть поставляемы патриархом Константинопольским и подчиняться ему. Но не удивляйся, если ты найдешь и другие автокефальные церкви, такие как церкви Болгарии, Кипра и Иверии (Грузии). В самом деле, император Юстиниан почтил (таким образом) архиепископа Болгарии <…> в то время как Третий (Вселенский) Собор почтил архиепископа Кипра <…> а решение антиохийского синода почтило (первенство) Иверии. Ибо сообщают, что в дни господина Петра, патриарха великой Антиохии, града Божьего, было принято синодальное решение, согласно которому Иверская церковь, которая была тогда подчинена антиохийскому патриарху, стала свободной и автокефальной[226].

Этот текст показывает, что Вальсамон понимает правила 2 и 3 как часть единого процесса, ведущего к дальнейшей централизации церковных структур вокруг крупных центров: Рима, Александрии, Антиохии, а теперь и Константинополя. Комментатор XII в. понимает также, что старая децентрализованная система, когда все провинциальные архиереи, или «митрополиты», были «автокефальными», тоже может применяться в некоторых случаях. Три примера – Болгария (т. е. Охрид), Кипр и Грузия – дают ему возможность определить три пути, которыми, по его мнению, может быть признан статус автокефалии: решение императора в случае с Болгарией, определение Вселенского Собора в случае с Кипром и предрасположение Церкви-матери (т. е. Антиохии) в случае с Грузией. Ни один православный канонический текст не определяет процедуру получения автокефалии яснее, чем этот, притом, что сама автокефалия понимается как сохранение древнего порядка, когда собор, император или мать-Церковь сочтут ее должной.

Новый процесс централизации, хорошо описанный Вальсамоном, действительно был главным каноническим результатом Собора 381 г. Этот процесс, однако, заключался не только в том, что Александрия отстранялась от вмешательства в дела малоазийских диоцезов, но также устанавливалось первенство «нового Рима». До сих пор три Церкви пользовались «преимуществом чести»: Александрия, Рим и Антиохия; теперь к ним присоединялся Константинополь. Но в последнем случае «преимущество» носит исключительный характер: Константинополь получает не только «преимущество чести», но и «преимущество чести по римском епископе» (πρεσβεία τιμής μετά τον τής Ρώμης έπίσκοπον); другими словами, он второй после Рима, потому что он – «новый Рим», и стоит выше Александрии. Мотивы здесь чисто политические. По сути дела, у Константинополя нет иных причин получить это преимущество – кроме той, что он – «новый Рим». Гораздо позднее, в Средние века, когда начнется полемика с латинянами, Константинопольская Церковь воспользуется традицией, связанной со св. апостолом Андреем, проповедовавшем в Византии, для доказательства того, что она тоже «апостольская» Церковь. Однако ни император Феодосий, ни Собор 381 г. не касались вопроса об «апостольстве». Им достаточно было того очевидного факта, что Рим – старая столица империи, а Константинополь – это «Новый Рим». С другой стороны, основание Церкви апостолом – обычное явление на Востоке: Антиохийская, Коринфская, Фессалоникийская и много других Церквей были основаны апостолами, но никогда не претендовали из-за этого на первенство. Александрия тоже заявляла, что она основана св. Марком, но не это, конечно, было решающим основанием ее господства на Востоке: св. Марк даже не был одним из двенадцати апостолов. Следовательно, ясно, что если «апостольство» не было решающим фактором, определяющим местное первенство таких древних престолов, как Александрия и Антиохия, то и в случае с Константинополем оно не играло какой-либо роли. Дарование πρεσβεία τιμής, епископу «нового Рима» в 381 г. было продиктовано только политическим и социальным реализмом.

Связь между «преимуществом чести», дарованным епископу Константинополя, и утвержденным 3-м правилом фактом, что этот город был «новым Римом», означала, что это «преимущество» не имело географических пределов: «Рим» всегда был синонимом универсальности. Следовательно, епископ столицы был не просто «областным епископом» (υπέρ διοίκησιν επίσκοπος), как епископы Александрии и Антиохии, обладающие региональным первенством. Однако природа его – безусловно всеобщего – «преимущества» не была до конца определена. Нужно было дождаться Халкидонского Собора (451), чтобы получить это определение. И был еще один пункт, в котором краткий текст 3-го правила оставался неясным: отношения между двумя Римами. Реальная или политическая логика, которой было продиктовано правило, вроде бы должна подразумевать, что «новый Рим», который действительно был столицей империи, получает первенство над «ветхим». Однако правило подчеркивает, что преимущество ставит епископа Константинополя «после» римского.

Некоторые византийцы пытались совладать с этой сложностью. Так, Анна Комнина, дочь императора Алексия I и автор жизнеописания своего отца – знаменитой «Алексиады», автор конца XII в., придает предлогу после чисто хронологический смысл. Выступая против идеи первенства папства, выдвинутой папой Григорием VII (1073–1085), она утверждает, что «ветхий Рим» был заменен «новым» как по гражданским, так и по церковным причинам:

Ведь когда императорская власть, синклит и все управление оттуда перешли к нам, в наш царственный город, то вместе с ними перешла к нам и высшая епископская власть. Императоры с самого начала предоставили эти привилегии константинопольскому престолу, а Халкидонский Собор установил первенство и константинопольского епископа и подчинил ему все диоцезы всего мира[227].

Однако уже несколько десятилетий спустя Иоанн Зонара открыто спорит с толкованием Анны: «Некоторые, – пишет он, – понимали предлог “после” не как подразумевающий подчинение по чести, но как хронологическую последовательность установления (Константинополя)»[228]. Он отвергает эту точку зрения и настаивает, что предлог «после» указывает на подчиненность и более низкое положение (υποβιβασμόν και έλάττωσιν). Вальсамон также подтверждает, что «ветхий Рим» обладает превосходством чести иерархически, а не только хронологически[229].

Зная о том, на какое место епископ «ветхого Рима» ставит себя во Вселенской Церкви, и отрицая за ним такое право, византийские комментаторы XII в. тем не менее воздерживались следовать выводам «реалистической» логики Анны Комнины. Дверь для диалога о природе римского первенства – диалога, который мог бы состояться только если каноны будут признаны в их экклезиологическом значении и измерении, – они оставляли открытой.