Читать книгу Мир и мы. Стереть стереотипы - - Страница 25

Ежели такие наши стремления не встретят понимания в Европе и США, то нам надо будет сконцентрироваться на направлениях, где мы сохраняем неоспоримый цивилизационный перевес, и превратить их в главные точки роста и прибылей. Мы вполне в состоянии обеспечить прорыв в преодолении навязанной техническим прогрессом чрезмерной инструментализации и узкой специализации в науке и образовании, в восстановлении целостного творческого миропонимания и мировоззрения как интегральной системы рациональных, интуитивных и духовных сведений о макрокосме (вселенной и Абсолюте), природе, микрокосме (человеке и его душе) и обществе в их непрерывной взаимосвязи и взаимовлиянии. Заявка на это сформулирована, но не может быть удовлетворена Западом: там доминируют бытовые соображения. Русскими же приоритетами, напротив, являются творчество, размах поставленной задачи и возможность широкого применения знаний. Соловьёв объяснял такой набор предпочтений необъятностью русских просторов и провидел неизбежность возвращения к комплексному знанию в форме цельного соединения веры с философией и наукой.

Когда с помощью тонкой экономической настройки мы справимся с широким структурным манёвром в стратегические социальные инвестиции, Запад сам придёт к нам за поддержкой. Более того, такой дрейф уже начался. Майкрософт несколько лет разрабатывает и производит в Нижнем и Питере программное обеспечение, чей экспорт ежегодно растёт на четверть. Боинг открыл свой крупнейший и новейший инженерно-конструкторский центр для создания перспективных моделей в Москве. Европейский термоядерный центр беспомощен без наших научных прорывов. Моторола, Интел и Сан заказывают здесь свои новые решения. В США на треть сократили ассигнования на науку. Признав, что уровень компетентности их выпускников на голову ниже наших. А их предприниматель рвётся вкладывать в наши «умные» сектора. Ибо теория без технологий живёт, надо только постоянно финансировать её непрерывный рост. А они без неё – нет. Похоже, мы накануне переноса к нам важнейших наукоёмких бизнесов. Этот процесс не надо ни тормозить, ни искусственно подталкивать. Вспомним, что в начале XX века Россия уже почти стала деловой Меккой Европы и самой динамичной экономикой мира, но сгорела в пламени мирового конфликта. Надо понимать, что время работает на нас, и не суетиться. Оттого-то надлежит стране более всего заниматься самою собою, оптимизируя свои конкурентные позиции. То есть, создавая исчерпывающие условия для возврата уехавших и пестования новых мозгов (понимая, что их много не бывает), а значит, решая по ходу демографическую проблему и вопрос удержания территории с помощью роста её населения. В данном контексте получает свежее звучание и тема возрождения деревни как среды жизни и обычной и инновационной деятельности.

Не будет преувеличением сказать, что судьба европейской цивилизации сейчас в наших руках. Даже после массовой «утечки мозгов» Россия обладает, при 11,5 % суши и 2,3 % населения планеты, 24 % интеллектуальных ресурсов человечества. В универсальных знаниях у неё вовсе нет сопоставимых соперников: за рубежом до 75 % их производят выходцы из СССР. В духовных и нравственных ценностях она не имеет конкурентов, как минимум, в Америке и Европе (ещё Макиавелли писал, что папство лишило итальянца веры, а Тэтчер возлагает долю вины за падение нравов на универсальные права человека и агитирует за традиционные ценности). Эти ниши и следует решительно отстаивать и сохранять за собой. Ибо широкое культурное образование и соблюдение традиционных норм этики (упомяну лишь столь актуально звучащие в кризис слова Фукуямы, что нравственность обладает мощным потенциалом увеличения богатства) становятся главным мотором прагматичного развития.

Характерно, что в Европе разделение труда на «теоретиков» и «утилитаристов» было всегда: Греция совершала парадигмальные открытия, Рим отыскивал им прикладные применения, ту же модель взаимодействия унаследовали Византия и франки, от которых она и перешла к России и Западной Европе. Даже когда последняя была пионером науки, она опиралась на эллинскую в широком смысле традицию. Оставшись со второй половины XV века без духовной, информационной, культурной, интеллектуальной подпитки Византией, Западная Европа всего через несколько десятков лет влетела в глубочайший системный мировоззренческий и социальный кризис: уже в 1517 году началась Реформация, быстро приведшая к фатальному надлому традиционного сознания и идентичности: не только к ужасам революций XVII–XVIII столетий, но и тотальному подавлению технологией фундаментальных ценностей человеческого бытия.

Чтобы преодолеть его длящиеся до сих пор негативные последствия, теперь должно нарочито настаивать на возрождении лидирующего положения в обучении и воспитании гуманитарных дисциплин. Ибо системному мышлению и неформальной логике, целостному и адекватному пониманию действительности учат либо высшая математика и физика, доступные далеко не каждому, либо анализ текстов. Недаром экономисты считают достаточным для понимания того, как государство может результативно влиять на развитие страны с помощью инвестиционной политики, прочитать роман Гарина-Михайловского «Инженер». К нему стоит добавить и Додэ с его «Банкиром» и трилогию Драйзера – для уяснения причин поведения частных финансистов в России 90-х гг. XX в. Здесь уместно также вспомнить суждения Соловьёва о всеразрушающем механизме естествознания, утратившего видение целого из-за абсолютизации экспериментального подхода и убивающего им живую ткань бытия, что открывает перед гуманитарной миссией перспективу избавления общества от господства лишающей его жизненной силы технологической зависимости. Рассуждая же об итогах ущербного понимания прогресса как механического процесса увеличения количества материального потребления, как суетливой погони за минутными физическими благами и глянцевыми миражами, он предвосхитил вывод Фромма: «Тоска и одиночество. А впереди – мрак и гибель».

Речь тут надо вести и о кардинальной реформе армии и её оснащения, о стимулировании НИОКР военного и двойного назначения и производстве высокоинтеллектуальной продукции в оборонном комплексе ради соответствия вооружённых сил актуальным вызовам и передовым системам, чтобы наша совместимость с последними, взамен нынешней готовности генералов к архаичной войне, не была утрачена к тому времени, когда она сможет быть востребована.