Читать книгу 13 - Группа авторов - Страница 22

Прошла неделя. Она почти не говорила. Не плакала, не просила, не жаловалась. Только иногда подолгу смотрела в окно – так, будто видела что-то за пределами улиц, машин и мокрых деревьев. Иногда – просто сидела с доской на коленях, не дорисовывая ангела, будто не решалась закончить то, что было начато там.

Мать чувствовала, что её дочь стала другой. Не чужой – нет. Но тихой, глубокой, словно в ней появилась память, которую никто не мог ей передать. Что-то необъяснимое, что взрослые пытаются забыть, чтобы жить спокойно.

Тогда и было решено – её нужно крестить. Не потому, что так правильно, а потому что иначе нельзя. Словно этот шаг мог связать два мира – тот, куда она исчезала, и этот, в который вернулась.

Храм был старый, почти заброшенный. Каменные стены дышали сыростью, иконы были покрыты копотью, а в воздухе витал стойкий запах воска, ладанного дыма и вековой пыли. Отец служил здесь много лет, тихо и незаметно, как свеча в тумане. Он не задавал вопросов, когда мать привела девочку – только посмотрел на неё долго, задумчиво, и кивнул.

Обряд был прост. Вода холодная, серебряная чаша, старая книга, голос, звучащий над ней как шёпот времени. Девочка не сопротивлялась. Не дрожала. Смотрела прямо в глаза священнику, словно знала, что происходит. Не как дитя – как свидетель.

Когда обряд закончился, её повели к иконостасу – чтобы зажечь свечу. Мать хотела объяснить, что это значит. Хотела рассказать про образы, про молитвы. Но не успела.

Девочка внезапно свернула вбок – в небольшой полутёмный придел, куда редко заходили. Там висели старинные иконы, покрытые вековой копотью, почти неразличимые. Свет от лампадки дрожал. Тишина была густой, как забытая молитва.

Она подошла к одной иконе. Застыла.

Долго смотрела. Потом прошептала:

– «Вот он».

Мать не поняла. Священник, заметив их, подошёл ближе, остановился, посмотрел – и побледнел.

На иконе был лик монаха. Светлые глаза, строгие черты, золотая риза. Лицо не грозное, но сосредоточенное, словно глядящее сквозь время. Образ был старый, написанный в дореволюционные годы, почти забытый. Его никто давно не упоминал. Почти никто не знал, кто он.

Священник долго молчал, потом перекрестился, будто инстинктивно, и произнёс:

– «Этот образ… Это старец, что служил здесь до гонений. Его лик остался, но никто из ныне живущих не знал его при жизни. Он погиб в страшное время. Мы его не показываем. Он – как тень храма, как память. Девочка… ты не могла его знать».

Она не ответила. Только стояла, глядя на икону, как будто вспоминала, а не узнавалa.

В этот момент даже ветер за окнами утих. Казалось, всё внутри замерло. Пламя свечи остановилось. Даже дыхание матери стало тише.

Потому что в этот миг храм вдруг стал живым.

Не потому что в нём появилась девочка. А потому что кто-то вышел ей навстречу – из глубины, из света, из золотой ризы, которую больше никто не носил.